Как Хрущев спор поэтов разрулил

vad_nes — 26.04.2024

Никита Сергеевич Хрущев, как известно, был искренне убежден, что прекрасно разбирается в искусстве. И не только в живописи, представителей которой первый секретарь, как известно, обозвал однажды "педерастами".

В поэзии он тоже понимал изрядно - вспомните хотя бы его знаменитый наезд на Андрея Вознесенского, который на встрече вождя с интеллигенцией в Кремле, не подумав, свою речь начал словами: "Как и мой любимый поэт, мой учитель Владимир Маяковский, я не член Коммунистической партии".

Это, в общем и все, что он успел сказать. Дальше говорил Никита Сергеевич - на фото все видно.

Но я сейчас не про Вознесенского. В истории русской литературы был случай, когда Никита Сергеевич вынужден был выступить в роли "разводящего" и подвести итоги одной неформальной поэтической дискуссии. Поэты, как всем известно, невероятные любители устраивать срачи, но если сейчас они ругают друг друга матом в соцсетях, то тогда - устраивали стихотворные дуэли.

Я уже упоминал в этой книге про "еврейскую" поэтическую дискуссию, устроенную вокруг поэмы Евтушенко "Бабий яр". Эта же дискуссия осталась в истории как "стиляжья" - потому что спорили о прозападной молодежи, или "мальчуковая" - потому что названиях стихов всех участников было слово "мальчики".

Она, в отличие от «еврейской», куда менее известна, и мне пришлось изрядно напрячься, чтобы восстановить ее. За стихотворением Рождественского, например, пришлось обращаться к его дочери - оно нашлось только в домашнем архиве.

В общем, слушайте.

Как и в прошлый раз, все началось с Евгения Евтушенко - вот он на фото в компании с представителем тех самых "педерастов", скульптором Эрнстом Неизвестным обкуривает министра культуры Екатерину Фурцеву.

В 1959 году 27-летний Евтушенко написал стихотворение «Давайте, мальчики», где выступил в роли эдакого старого и мудрого аксакала, дающего отеческое напутствие молодому поколению.

Я был жесток.
Я резко обличал,
о собственных ошибках не печалясь.
Казалось мне -
людей я обучал,
как надо жить,
и люди обучались.
Но -
стал прощать...
Тревожная примета!
И мне уже на выступленье где-то
сказала чудненький очкарик-лаборантка,
что я смотрю на вещи либерально.
Приходят мальчики,
надменные и властные.
Они сжимают кулаченки влажные
и, задыхаясь от смертельной сладости,
отважно обличают
мои слабости.
Давайте, мальчики!
Давайте!
Будьте стойкими!
Я просто старше вас в познании своем.
Переставая быть к другим жестокими,
быть молодыми мы перестаем.
Я понимаю,
что умнее -
со стыдливостью.
Вы неразумнее, но это не беда,
ведь даже и в своей несправедливости
вы тоже справедливы иногда.
Давайте, мальчики!
Но знайте, -
старше станете.
и, зарекаясь ошибаться впредь,
от собственной жестокости устанете
и потихоньку будете добреть.
Другие мальчики,
надменные и властные,
придут,
сжимая кулаченки влажные,
и, задыхаясь
от смертельной сладости,
обрушатся они
на ваши слабости.
Вы будете -
предсказываю -
мучиться,
порою даже огрызаться зло,
но все-таки
в себе найдете мужество,
чтобы сказать,
как вам ни тяжело:
"Давайте, мальчики!"

Непонятно почему, но это совершенно невинное, хотя и позерское стихотворение очень сильно зацепило поэта Николая Грибачева. Скорее всего - его просто сильно раздражали молодые "эстрадные поэты", бывшие тогда на пике славы - Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина и т.п.

Сам Грибачев был поэтом совсем другого поколения и другой судьбы. Если у молодых поэтов была война в детстве и хрущевская "оттепель" в юности, то у Грибачева в детстве была Гражданская, а в юности - уже свои войны. Как он сам писал: «Мерз на первой, финской войне под Сортавалой, едва не погиб при обстреле с канонерок на мосту под Питкяранта – выполз из-под откоса, чтобы эти самые канонерки сфотографировать. Во время Отечественной войны погибли два брата – один, Александр, инженер танковой бригады, отличившийся еще на Хасане, – о нем в то время писала «Правда», – был убит в танке под Старой Руссой, второй, Василий, командир танковой роты, сгорел в танке же под Харьковом. Я сам был командиром саперного батальона на Сталинградском фронте, в частности, обеспечивал переправу отступающих наших частей в июле 1942 года на мосту в станице Вешенской, а в августе того же года – форсирование нашими войсками Дона под Еланью»

Ко времени дискуссии ставший поэтом Николай Грибачев уже дослужился до «литературного генерала» - был секретарем правления Союза писателей СССР, членом Комитета по присуждению Государственных и Ленинских премий и т. п.

Тот же Евтушенко его, к примеру, аттестовал так: «Николай Грибачев был человеком страшным, его боялись даже Сурков с Симоновым. Совсем не даровитый, он призывал писателей быть "верными автоматчиками партии"». И сегодня в литературных словарях пишут, что «обласканный властями, Грибачев вошел в сознание современников прежде всего как автор официоза, сознательно поставивший свою поэзию на службу власти».

Но на деле все было не так однозначно.

Во-первых, Николай Грибачев был не только "литературным генералом", но и неплохим сказочником - писал совершенно чудесные детские сказки про зайца Коську и его друзей, явно никаким властям не служившие.

Кроме того, он часто совершал поступки, не укладывающиеся в навязываемое клише «замшелого ретрограда-сталиниста». На памятном пленуме Союза писателей только двое высказались против исключения Пастернака – Твардовский и Грибачев (хотя раньше – справедливости ради добавлю - предлагал вообще выслать новоиспеченного нобелевского лауреата из страны). И именно Грибачев частенько привечал опальных либералов – к примеру, взял к себе в журнал «Советский Союз» Аджубея, вылетевшего отовсюду после крушения Хрущева.

В общем, в ответ на стихи Евтушенко Николай Грибачев пишет стихотворение "Нет, мальчики", ставшее программным - в нем явственней всего прозвучало отношение консервативных кругов к стилягам, пижонам и т.п.

Порой мальчишки бродят на Руси,
Расхристанные,— господи, спаси!—
С одной наивной страстью — жаждой славы,
Скандальной, мимолетной — хоть какой.
Их не тянули в прорву переправы,
И «мессер» им не пел за упокой,

Они в атаках не пахали носом,
Не маялись по тюрьмам и в плену
И не решали
тот вопрос вопросов —
Как накормить,
во что одеть страну.

А дети у вагонов задыхались:
«Дядь, хлебца дай!»
«Дядь, милый, помоги!»
А женщины голодные впрягались
И тяжко по земле
влекли плуги,

И, по пределу силы и бессилья,
Железной не раздавлена пятой,
Шла
в новый день
Советская Россия
С ее неодолимой правотой,

И строила, напряжена до дрожи,
И голову купала в облаках,
И мальчиков,
вот этих самых тоже,
Носила на израненных руках.

Теперь
они
в свою вступают силу.
Но, на тщеславье разменяв талант,
Уже порою смотрят на Россию
Как бы слегка на заграничный лад.

И хоть борьба кипит на всех широтах
И гром лавины в мире не затих,
Черт знает что малюют на полотнах,
Черт знает что натаскивают в стих

И, по зелености еще не зная,
Какая в этом пошлость и тоска,
Подносят нам свои иноизданья,
Как на вершину славы пропуска.

Ну, что ж, мы снисходительны ко блажи
И много всяких видели дорог,
Но, мальчики,
кому ж вы души ваши,
Кому сердца вы отдали в залог?

Нога скользить, язык болтать свободен,
Но есть тот страшный миг на рубеже,
Где сделал шаг — и ты уже безроден,
И не под красным знаменем уже,

И отчий край как бы отчасти вчуже,
Сородичей обычай и закон. И ты один
И словно к лютой стуже,
К насмешкам сверстников приговорен.

Так уходили многие в безвестье,
И след их смыт,
и свет их душ погас,
И ни строки, ни отголоска песни,
И даже слез их
не дошло до нас.

Кто помнит их? Кто их могилы сыщет?
Кто их теперь услышит голоса?
Чужой над ними
в полдень ветер свищет,
Чужая в полночь падает роса.

Нет, мальчики,
мы вас не с тем растили,
От изнуренья падая почти,
Чтоб вас украли,
увели,
растлили
Безродные дельцы и ловкачи,

Не с тем вставали в орудийном рыке
И шли на стройки, ватники надев,
Чтоб стали вы
паяцами на рынке
И гитаристами для томных дев.

Не изменяя помыслу и слову
И, если надо, жертвуя собой,
Во всех краях,
на всех широтах снова
Мы
и за вас
ведем сегодня бой,

Чтоб вас теченьем книзу не сносило,
Чтоб вас могла любить и понимать
Она сама —
Советская Россия,
Святая ваша Родина и мать!

Стихотворение «Нет, мальчики» Грибачеву вспоминали до конца жизни. Например, пародия Павла Хмары «Мой памятник» начиналась строками: «Нет, мальчики, вы не туда глядите! / В текущий исторический момент / Хотите вы иль, может, не хотите, / А вы на мой смотрите монумент!».

Ответить на наезд на молодое поколение решил Роберт Рождественский - сам еще довольно молодой, посмотрите сами, вот он в тот год с Василием Аксеновым в Крыму.

Рождественский за ночь написал стихотворение «Да, мальчики» для того, чтобы прочесть их на кремлевской встрече Хрущева с творческой интеллигенцией.

Мы - виноваты
Виноваты очень:
Не мы
с десантом
падали во мглу.
И в ту -
войной затоптанную
осень -
мы были не на фронте,
а в тылу.
На стук ночной
не вздрагивали боязно.
Не видели
ни плена,
ни тюрьмы!
Мы виноваты,
что родились поздно.
Прощенья просим:
Виноваты мы.
Но вот уже
и наши судьбы
начаты.
Шаг первый сделан-
сказаны слова.
Мы начаты-
то накрепко,
то начерно.
Как песни,
как апрельская трава..
Мы входим в жизнь.
Мы презираем блеянье.
И вдруг я слышу разговор о том,
что вот, мол, подрастает поколение.
Некстати: непонятное:
Не то:
И некто-
суетливо и запальчиво,-
непостижимо злобой
увлечен,
уже кричит,
в лицо нам
тыча пальцем:
"Нет, мальчики!"
Позвольте,
он - о чем?
О чем?
Нам снисхождения не надо!
О чем?
И я оглядываю их:
строителей,
поэтов,
космонавтов -
великолепных мальчиков моих.
Не нам брюзжать,
Не нам копить обиды:
И все ж -таки
во имя
всей земли:
"Да, мальчики!"
Которые с орбиты
космической
в герои
снизошли!
Да, мальчики,
веселые искатели,
отбившиеся
от холодных рук:
Я говорю об этом
не напрасно
и повторять готов
на все лады:
Да, мальчики в сухих морозах Братска!
Да, мальчики, в совхозах Кулунды!
Да,
дерзновенно
умные
очкарики-
грядущее
неслыханных наук!
Да, мальчики,
в учениях тяжелых,
окованные
строгостью
брони.
Пижоны?
Ладно.
Дело
не в пижонах.
И наше поколенье -
не они.
Пусть голосят
о непослушных детях
в клубящемся
искусственном дыму
лихие спекулянты
на идеях
не научившиеся
ничему.
А нам смешны
пророки
неуклюжие.
Ведь им ответить сможем мы сполна.
В любом из нас клокочет революция
Единственная.
Верная.
Одна.
Да, мальчики!
Со мною рядом встаньте
над немощью
придуманной
возни.
Да, мальчики!
Работайте, мечтайте.
И ошибайтесь,-
Дьявол вас возьми!
Да, мальчики,
выходим в путь негладкий!
Боритесь
с ложью!
Стойте на своем!
Ведь вы не ошибетесь
в самом главном.
В том флаге, под которым мы живем!

Стихотворение Рождественский на встрече действительно прочел.

За что и получил в заключительном слове «дорогого Никиты Сергеевича» персональных тумаков.

Вот фрагмент стенограммы:

«Здесь выступал поэт Р. Рождественский. Он полемизировал со стихотворением Н. Грибачева «Нет, мальчики!..» В выступлении тов. Рождественского сквозила мысль о том, что будто бы только группа молодых литераторов выражает настроения всей нашей молодежи, что они являются наставниками молодежи. Это совсем не так. Наша советская молодежь воспитана партией, она идет за партией, видит в ней своего воспитателя и вождя. (Бурные аплодисменты).

Молодому поэту Р. Рождественскому я хотел бы поставить в пример поэта-солдата, у которого меткий глаз и который точно, без промаха бьет по идейным врагам, поэта-коммуниста Н. Грибачева. (Аплодисменты). Мы живем в период острой идейной борьбы, в период борьбы за умы, за перевоспитание людей. Это сложный процесс, значительно более трудный, чем переделка станков и заводов. Вы — деятели литературы и искусства,— образно говоря,— кузнецы по перековке психологии людей. Вы владеете сильным оружием, и это ваше оружие всегда должно действовать в интересах народа. (Аплодисменты)».

Это был, пожалуй, самый звучный демарш Рождественского, который, конечно же, никаким диссидентом никогда не был. За высочайшей выволочкой - "товарищ Рождественский, пора вам встать под знамена ваших отцов!" - вполне естественно последовала опала: поэта перестали печатать, приглашать на радио и телевидение. Но, поскольку спустя полтора года Хрущева отправили на пенсию, опала сама собой сошла на нет.

Вот, собственно, и вся история.

Могу только добавить, что до торжественного спуска с флагштока над Кремлем "флага под которым мы живем" 25 декабря 1991 года дожили все трое поэтов.

Николай Грибачев, сделавший очень успешную номенклатурную карьеру - именно он передал в 1990 году Борису Ельцину должность Председателя Верховного Совета РСФСР - умрет через три месяца после потрясшего его крушения СССР 20 марта 1992 года.

Роберт Рождественский, ставший одном из лучших поэтов страны и сочинивший множество пронзительных песен в диапазоне от "Если что-то я забуду, вряд ли звезды примут нас" до "Мы долгое эхо друг друга", скончается от последствий опухоли в голове в 1994-м.

А Евгений Евтушенко в том самом 1991 году, когда спустили флаг, заключит контракт с американским университетом в г. Талса, штат Оклахома, уедет в США, где проживет больше четверти века.

Там же и умрет в 2017 году.

Оставить комментарий

Популярные посты:

kauflen

Конструктивные и функциональные отличия кухонных смесителей

andrei_bt

4 февраля 1967 г. Арзамасский машиностроительный завод

elika

44-ю мысль намело

rex_net

Украина начала запускать БПЛА с морских дронов

general_ivanov1

Мда...

matsam

Моржи из Израиля

tipaa_etaa

Если ваша вечеринка не похожа на эту...

arch_heritage

Дерево - 2024. Итоги года.

uborshizzza

5/6

• Ранее
• Архив