Жизнь как запрет на профессию

Как и судьей. Как и милиционером. Как и нефтяником. Как и еще десятками профессий.
В большой журналистике мне никогда не работать. Я это понял уже давно. Потому что сегодня достичь высот профессии, не запятнавшись, практически невозможно.
Журналистика - это не умение писать. Да, журналист работает со словом. Но журналист с писателем соотносятся так же, как и маляр с художником - те тоже оба работают с краской, а результат разный. Потому что разны задачи.
В принципе, изначально суть журналистики сводится не к тому, чтобы писать, что думаешь, а к тому, чтобы думать. Но сегодня хорошо пишущий журналист - умный, глубокий, думающий и владеющий словом - никому не нужен. Он не нужен ни редакции, потому что не продается, ни читателю, потому что не Камеди Клаб. Этот подвид профессии вымер, атрофировался за невостребованностью.
Основной навык в журналистике сегодня - это умение добывать информацию. Жаренную и срочно.
Но чтобы её добывать сегодня, надо изменять себе. Придется говорить с нужными людьми, зная, что на самом-то деле хочешь разбить им лицо, пожимать руку бесформенным слизнякам, улыбаться ворам, общаться в одном кругу с убийцами, дружить семьями с говном. Делать вид, что рад знакомству, звонить, отвечать на звонки, делать что-то по дружбе, просить сделать что-то по дружбе для тебя...
В итоге твой круг общения и будет состоять из одних только нарышкиных.
А дальше ты сам не заметишь, как станешь им же.
Я видел такое пятьсот раз. Когда человек, начинавший как действительно прекрасный журналист, затем постепенно обрастал струпьями, уши его покрывались волосом, взгляд тускнел и засаливался и вот ты уже не можешь понять - как так, ты помнишь что-то стремительное, умное, острое, резкое, правдивое, интересующееся жизнью и хотящее эту жизнь изменить, а перед тобой вдруг сидит какой-то бесформенный слизень с потухшим взглядом, и, ковыряясь в зубах, говорит как он купил дом в Италии.
Безобразный - без образа. Никакой.
В моей записной книжке никогда не было телефонов ментовских и гэбэшных генералов, не было и не будет мобильников и домашних руководителей пресс-служб, я не буду знать день рожденья пресс-секретаря премьера, и позвонить банкиру Авену на Новый год я тоже не смогу.
И дело даже не столько в чистоплюйстве, сколько в том, что я просто не хочу. Эти люди мне банально не интересны. С ними не о чем говорить. У них не чему учиться. От них нечего взять. В них нечего уважать.
Я просто не хочу наполнять свою жизнь подобными людьми. Пустая трата. Поддерживать отношения с неприятным тебе человеком только для того, чтобы при нужном случае позвонить ему, чтобы он что-то сказал, чтобы ты перепечатал его слова? Нах.
Сулим Ямадаев в Гори предлагал обменяться номерами, но я вежливо ушел от темы. Даже зная что Ямадаев в ближайшее время будет ньюс-мейкером, даже побывав с ним в бою и зауважав этого человека, как воина, я все равно не хочу знать его личный телефон.
Да, это не профессионально. Но мне это не нужно.
Поэтому в этом ключе вершин профессии мне не достичь.
А в другом она атрофировалась. Те, кто интересен мне, не интересны обществу.
Это, безусловно, грустно. Остаться без профессии в самом её начале.
Хотя и дает ощущение познания.
UPD: Илюха вот о том же пишет: http://ir-ingr.livejournal.com/626354.html
Вот мы с Илюхой создали журнал. Который потом Илья, Анна и Урал сделали лучшим военным журналом в мире.
Альманах "Искусство Войны" - лучший военный журнал в мире. Я это ответственно говорю.
И что?
А представьте, какое бы это наше дело могло иметь влияние при нормальном раскладе.
У нас бы армия сейчас другая была.
Но эта возможность для нас закрыта.
Как и многие другие.
|
</> |