Избирательного псто...

lazy_flyer — 20.01.2021 Не только лишь все знают как важна демократия и всеобщее избирательное право в современном обществезападного типа. Ни шагу ступить нельзяЮ что бы не нарваться на "сменяемость власти" и "воля народа". Но так ли хороши эти лозунги?


Приведём четыре высказывания Уинстона Черчилля, уже давно ставших классическими:

• Мы живём в эпоху больших событий и маленьких людей.


• Демократия — худшая форма правления, если не считать всех остальных.


• Плохую власть выбирают хорошие люди, которые не приходят на голосование.


• Лучший аргумент против демократии — пятиминутная беседа с избирателем.

Сказано это было ещё в пятидесятых годах прошлого века, но как никогда актуально звучит именно в наше время.

Худший из миров
Мы живём в эпоху абсолютного торжества демократии. Уже общепризнано, что данный способ политического правления — столбовая дорога цивилизации. Как указывают многие авторы, об этом свидетельствует сама история: если в начале XIX столетия подавляющее большинство государств представляло собой автократии (в основном монархии или империи), то в начале XXI века таким же подавляющим большинством стали демократические государства. Даже немногочисленные ныне автократические режимы (остаточные монархии и диктатуры) вынуждены, хотя бы декоративно, встраиваться в доминирующий ландшафт, проводя формальные выборы и называя себя народными демократиями, или национальными демократиями, или суверенными демократиями, или экзотическими терминами типа Джамахирии.

Однако, если подойти к той же ситуации с другими критериями, то выяснится обескураживающий факт: в результате тотальной демократизации мы создали мир, который не нравится никому — мир, где непрерывно вспыхивают конфликты, грозящие перерасти в широкомасштабные военные действия; мир, который балансирует на грани экологической катастрофы; мир, где то и дело обваливается экономика; мир, где никто никому не верит и где почти невозможно отличить правду от агрессивных пропагандистских мифов.

Достаточно вспомнить катаклизмы и потрясения последнего времени: планетарный финансовый кризис 2008 года, громадный военный пожар, охвативший весь Большой Ближний Восток, расовые бунты в Соединённых Штатах, “восстание Жёлтых жилетов” во Франции, сепаратистские волнения в Каталонии, нарастающее противостояние США и Китая, США и Ирана, США и России, кризис ЕС, выраженный Брекситом, “особым путём” Польши и Венгрии, вздымающейся волной евроскептицизма, потоками беженцев, террористическими акциями исламистов…

И наконец — кошмарная пандемия коронавируса, к которой оказалась не готовой фактически ни одна страна, хотя этот сценарий вполне можно было предвидеть.

Налицо кризис методов управления. Налицо деградация властных элит, не способных адекватно отреагировать на спонтанную трансформацию мира. Причём кризис этот обнаруживает себя не только на государственном, но — что гораздо опаснее — на глобальном уровне, воплощением которого является Организация Объединённых Наций.

За что только не критикуют ООН в последние десятилетия: и за раздутые штаты, и за непомерный бюджет, и за низкую эффективность, и за коррупцию, и за финансовые скандалы, и за политические интриги, и за невнимание к странам Третьего мира, и за прогибание под интересы больших держав, и за абсолютную бесполезность многих миротворческих операций, и за двойную мораль, и за бессмысленные резолюции, на которые уже давно никто не обращает внимания, и за отрыв от реальности, и за странные заигрывания с транснациональными корпорациями…

Какое уж там “поддержание и укрепление международного мира и безопасности”! Какое там “развитие сотрудничества между различными государствами”!

Если говорить прямо, то ООН давно представляет собой монструозный бюрократический механизм с переродившимся функционалом. Её международный авторитет, несмотря на все официозные заклинания, стремится к нулю.

Впрочем, нисколько не лучше обстоит дело и на уровне национальных элит. Вот показательная цитата из романа Тома Клэнси, автора популярных детективов и, между прочим, ярого американского патриота:

“Все родители в нашей стране убеждают своих детей, что политика — это грязное, отвратительное и жестокое дело. Ваш отец говорил об этом, и мой тоже. А мы соглашаемся с этим, словно это разумно и правильно, так и должно быть. Но это ошибочная точка зрения… Политическая система — это способ управления страной, то, как мы принимаем законы, которые обязаны выполнять, и собираем налоги. Всё это важно, не так ли? Но в то же самое время мы позволяем заниматься этим людям, которых не пожелали бы пригласить к себе в дом, не разрешили бы присматривать за своими детьми. Скажи, Джон, это не кажется тебе несколько странным, а? Мы позволяем заниматься политикой людям, которые постоянно искажают факты, меняют законы в угоду спонсорам, дающим им деньги на избирательные кампании. Некоторые из этих политических деятелей просто лгут обществу. И мы не боремся с этим… Значит, здесь что-то не так”.

Согласимся и с этим высказыванием.
Действительно — здесь что-то не так.

Чем плоха демократия?
Чисто теоретически концепт демократии выглядит весьма привлекательно.

Свободный народ на свободных выборах транслирует свою волю власти, и та овеществляет эту волю в конкретной политике.

Просто и убедительно.

Не случайно последние два столетия прошли в битвах за воплощение этой идеи.

Однако ещё Алексис де Токвиль в своей книге “Демократия в Америке”, изданной в 1835–1840 годы, обратил внимание на врождённый порок данного политического механизма, определив его как “тиранию большинства”.

Или в современной, более точной формулировке — “тирания неквалифицированного большинства”.

Действительно, демократия базируется на представлении о том, что народ всегда прав и что он может внятно сформулировать свою волю. Это, на наш взгляд, очень странное и чисто идеалистическое представление. Вспомним, например, что значительная часть граждан Германии в своё время голосовала за Гитлера, национал-социалистическая партия была в Рейхстаге крупнейшей парламентской фракцией, и президент Гинденбург имел полное право назначить её лидера рейхсканцлером. То есть Гитлер пришёл к власти вполне демократическим путем. Таким же, в общем, путём пришёл к власти и Муссолини: премьер-министром Италии его назначил король, но утвердил демократически избранный парламент страны.

Это, разумеется, экстремальные случаи.

Однако сколько никчёмных правителей, премьер-министров и президентов, правителей, тут же доказавших свою профессиональную непригодность, было избрано именно самым демократическим образом, в результате “свободного волеизъявления граждан”. Впрочем, ничего иного и нельзя ожидать от системы, базирующейся на идеологии арифметического равенства избирателей, выраженной, в свою очередь, максимой “один человек — один голос” и тем самым (вспомним “Собачье сердце” Михаила Булгакова) приравнивающей голос профессора Преображенского к голосу Шарикова.

Кого больше в любом обществе — Шариковых или Преображенских?

Не имея ни малейшего представления ни о закономерностях исторического развития, ни о природе власти, ни о принципах функционирования экономики, социума и культуры, неквалифицированное большинство склонно отдавать свои голоса демагогам и популистам, не тем, кто требует от избирателей ответственности, самостоятельности, интеллектуального напряжения, деятельностной активности, а тем, кто им безудержно льстит и обещает всяческие блага. Вектор здесь направлен не вверх, а вниз, что открывает широкое поле для идеологических манипуляций. Как пишет Артемий Магун, директор Центра практической философии “Стасис” Европейского университета в Санкт-Петербурге:

“Задумывался ли кто-то, что сама конфигурация бюллетеней для голосования, где есть короткий вопрос и квадратик для проставления галочек, была придумана в расчёте на малограмотных людей?”

В общем, классическая демократия — это когда неквалифицированное большинство, пользуясь численным преимуществом, навязывает свою волю квалифицированному меньшинству.

Любопытно здесь то, что и само “большинство”, “голос народа”, определяющий выборы, представляет собой, как правило, лишь политический миф. На последних президентских выборах в США явка составила 66,7%, из них за Джозефа Байдена, по официальным данным, проголосовало 51,3%, то есть президент Соединённых Штатов был избран 34% голосов, чуть более трети избирателей.

В России с формальными показателями дело обстоит несколько лучше. На президентских выборах 2018 года явка составила 67,5%, из них за Владимира Путина проголосовало 76,7%, то есть 51,8%, больше половины граждан, имеющих право голоса. Однако, учитывая административный ресурс, роль которого в российских выборах часто является определяющей, 10% от официального результата можно смело вычесть, и тогда формальное большинство опять-таки превратится в реальное меньшинство.

Вот это реальное, но по-прежнему неквалифицированное меньшинство и определяет судьбу страны. Именно оно и приводит к власти тех, кого Черчилль называл “маленькими людьми”, то есть людьми, не способными справиться с “большими событиями”.

А дальше начинает работать “железный закон олигархии”, как ещё в начале ХХ века назвал этот феномен немецкий социолог Роберт Михельс. Популистская демократия преобразуется в такую политическую структуру, при которой власть, сохраняя внешние выборные институты, в действительности оказывается сосредоточенной в руках мощных олигархических кланов — представителей крупного монополистического капитала. Эти кланы контролируют прессу, создавая нужное им общественное мнение, они финансируют политические партии, направляя их деятельность, они формируют весь электоральный процесс, результат которого по большей части предопределён. Воля народа неизбежно превращается в фикцию. Система может иногда давать сбои, но тут же их выправляет. Показательный пример этого — те же последние выборы в США, где Джозеф Байден, кандидат “внутреннего государства” (то есть олигархических кланов) все-таки победил Дональда Трампа, в данном случае представлявшего “глубинный народ”.

Вот вывод, который можно сделать из сказанного.

Никакой реальной “классической демократии” в современном мире не существует. Под видом демократии мы, по сути, имеем олигархическое правление, причём не только в России или Соединённых Штатах, но и в других так называемых демократических странах.

Тщетные усилия макияжа
Попытки улучшения демократического механизма предпринимались неоднократно. Собственно, уже при формировании американской версии демократии был создан “Билль о правах” — первые десять поправок к Конституции Соединённых Штатов, которые гарантировали гражданам США основные права и свободы. Согласно им, Конгресс (парламент, выражающий волю как раз неквалифицированного большинства) не мог принимать законы, ограничивающие свободу слова, печати, собраний, вероисповедания, нарушающие неприкосновенность личности, жилища и собственности граждан, их права на справедливое осуществление правосудия. Аналогичные ограничения тиранических склонностей большинства, ориентированные на защиту прав личности, появились со временем и в конституциях других демократических стран.

Заметим, однако, что это не помешало перерождению демократий в современные олигархии.

Принципиальная модернизация электорального мировоззрения произошла также под натиском молодёжных революций конца 1960-х — начала 1970-х годов. Бурные волнения охватили тогда практически всю Европу, Соединённые Штаты и даже некоторые азиатские страны. Молодёжь организовывала коммуны, проводила многотысячные демонстрации, захватывала университеты, строила баррикады, сражалась с полицией. И хотя чёткой социальной программы данный протест не имел, в основном выражаясь в романтических лозунгах “Запрещается запрещать!”, “Будь реалистом, требуй невозможного!”, “Занимайся любовью, а не войной!”, он всё же инициировал важные социальные преобразования.

Экспонирование маргиналий, произведённое столь масштабным путём, предъявление в молодёжных сообществах и коммунах экзотических форм бытия, отличающихся от общепринятых, утвердило право каждого человека жить, как он хочет, что чуть позже было закреплено доктринами толерантности и мультикультурализма. Началась постепенная социализация маргиналов: обретение ими тех же гражданских возможностей, что и нормативное большинство. На смену классической демократии пришла демократия либеральная. От защиты прав большинства, чего требовали все предшествующие революции, западное общество перешло к защите прав разного рода меньшинств, что позволило экспериментально опробовать самые необычные стратегии существования.

Узаконенная активность меньшинств — залог развития.

Однако эта активность, как впрочем и всякий социальный феномен, помимо позитивных эффектов имеет и негативную проекцию на реальность. Активные, сплочённые, хорошо организованные меньшинства, как правило, стремятся утвердить свои интересы над интересами рыхлого и инертного большинства. Это хорошо заметно в России: некоторые виды экономической деятельности у нас просто “оккупированы” представителями определённых национальных меньшинств. Коренное население из этих сфер выдавливается. Но ещё лучше это видно на примере западных стран, где меньшинства — расовые, этнические, религиозные, гендерные, культурные — добились для себя существенных привилегий. Возник даже странный феномен дискриминации большинства: при административных назначениях, карьерном росте, распределении социальных дотаций преимуществом обладают фигуранты меньшинств, а большинство, запуганное обвинениями в расизме, национализме, фашизме, послушно голосует в их интересах.

То есть либеральный макияж демократию не спасает. Просто из тирании неквалифицированного большинства она превращается в тиранию столь же неквалифицированных меньшинств.

Классический демократический хрен оказывается ничуть не слаще либерально-демократической редьки.

К тому же либеральная демократия, точно так же, как и поправки к Конституции США, не является препятствием для олигархического правления. Напротив, власти гораздо проще с помощью подачек контролировать меньшинства, представляющие собой, как правило, активный электорат, чем привлекать на свою сторону пассивное и неохотно голосующее традиционное большинство.

Ощутимая деградация практикующихся форм демократии, и классической, и либеральной, породила в последние десятилетия такое явление как “демократия улиц”, выражающееся в цветных революциях, “восстаниях предместий”, спонтанных митингах, демонстрациях и даже настоящих бунтах, типа Black Lives Matter, “бессмысленных и беспощадных”.

Интересна именно спонтанность подобных протестов: что бы там ни утверждала постфактум официозная пресса, но они зачастую не имеют ни заранее подготовленных лидеров, ни плана действий, ни чётких организационных структур и хотя выдвигают конкретные требования: отставка правительства, честные выборы, отмена какого-либо закона и т.д. и т.п., в действительности это протест в чистом виде — протест против власти, ставшей самодовлеющей величиной, протест против враждебных обычным гражданам бюрократических институтов, протест против тотальных политических манипуляций, наконец — протест против всего мира, который и в самом деле не нравится уже никому.

Решительный шаг
Есть ли выход из болезненного состояния, в котором пребывает наша зыбкая современность? Можно ли остановить деградацию власти, вызванную перерождением формирующих её институтов?

Выход, разумеется, есть.

Прежде всего укажем на две фундаментальных ошибки, связанных с современным восприятием демократии.

Во-первых, нынешняя либеральная демократия почему-то рассматривается как нечто незыблемое, неизменное, как некое государственное акме, социальное совершенство, превзойти которое уже невозможно. Фрэнсис Фукуяма в своей знаменитой статье “Конец истории?”, например, прямо указывает, что либеральная демократия победила во всём мире полностью и окончательно. Никакая другая организация власти не обладает такой эффективностью. А потому политическая история нашей цивилизации завершена.

Это, конечно, не так.

Демократия, как и всякий социальный феномен, подвержена эволюции. Она движется вместе с историей, в разные эпохи её обретая разные формы.

Существовала прямая демократия древних Афин, когда законы принимались гражданами, собиравшимися на главной площади города. Кстати, прямая демократия наличествует и сейчас в виде референдумов (плебисцитов), в результате которых граждане одобряют или отвергают решение, касающееся судьбы всей страны. Существовали сословные и имущественные демократии — здесь право голоса имели только представители высших сословий или граждане, обладающие значительной собственностью (доходом). Существовала и существует “классическая” демократия большинства. Существовала и существует либеральная демократия меньшинств. С чего бы эта исторически последняя форма демократии стала конечным пунктом социального назначения?

История, в том числе политическая, вовсе не завершилась. Она продолжается. Хотим мы этого или не хотим, но она неуклонно продвигает нас в будущее.

А во-вторых, главным критерием демократичности той или иной страны и, следовательно её эффективности, сейчас почему-то считается свободная выборность. Если в стране наличествуют свободные выборы, страна относится к демократиям, если же нет — то нет.

Это, на наш взгляд, тоже не так.

На Украине в результате формально свободных выборов (если исключить, конечно, олигархическую клановость и коррупцию “незалежной”) сменилось уже пять президентов с соответствующими правительствами. При этом — одно хуже другого. Какая уж там эффективность! Аналогичная ситуация и в некоторых странах Латинской Америки: выборы там формально свободные, но конкурирующие на них партии настолько клановые и коррупционные, что при смене власти в стране к лучшему ничего не меняется.

Легко заметить, что при такой оценке не учитывается один важный фактор: демократия, конечно, обеспечивает ротацию власти, но она вовсе не обеспечивает качество этой власти. Качество власти обеспечивается лишь качеством избирателей — их политической и социальной культурой, их вовлечённостью в электоральный процесс.

Низкое качество электората — главная трудность демократий XXI века. Именно это приводит к перерождению демократических стран в олигархии, и именно это приводит к власти диктаторов, демагогов и коррупционеров.

И вот тут обратим внимание на фундаментальный дефект современного демократического концепта. Для того, чтобы стать врачом, необходимо получить медицинское образование: закончить институт, сдать экзамены, получить диплом. Без этого лечить людей просто запрещено. Для того, чтобы стать учителем, пусть даже начальных классов, нужно педагогическое образование. Даже для того, чтобы сесть за руль, необходимо иметь “шоферское образование”: умение водить машину, знать правила дорожного движения, сдать экзамены на права. А вот для того, чтобы избирать власть, от решений которой зависят судьбы, жизни и смерти миллионов людей, ничего такого не требуется. Право голоса имеет даже самый малограмотный человек.

Ну и за кого или за что он будет голосовать?

Вопрос риторический.

Зато отнюдь не риторическим будет вывод, который вытекает из сказанного: качество демократии не может быть выше качества избирателей. И чтобы улучшилось первое, необходимо существенно улучшить второе.

Причём, как показывает уже имеющийся опыт, не даёт особого эффекта чисто механическое, принудительное включение квалифицированного меньшинства в электоральный процесс. В некоторых странах, например, существуют штрафные санкции, иногда довольно значительные, для тех, кто уклоняется от голосования.

И что?

Да, собственно — ничего.

Квалифицированное меньшинство всё равно остаётся именно меньшинством, не способным повлиять ни на что.

Нет, никакие паллиативы уже не помогут. Для выхода из нынешнего тупика необходимо сделать решительный шаг: продолжить историю, преобразовать демократию, выведя её на тот когнитивный уровень, который будет соответствовать современности.

Шансы на будущее
В действительности всё просто.

Право голосовать должен иметь лишь тот, кто сдал экзамен по определённому “социальному минимуму”, доказав тем самым свою квалификацию избирателя.

Не будем сейчас вдаваться в конкретное содержание этого “минимума”. Понятно, что он должен включать в себя основы государственности, экономики, социологии и т.д. Разработка такого экзамена — отдельный вопрос.

Вместо этого подчеркнём: никакого ущемления прав остальных при этом не происходит. Каждый гражданин, сдав данный “минимум”, может стать избирателем, точно так же, как сдав соответствующие экзамены, он может стать шофёром, лётчиком или врачом. Разница в том, что теперь избирать (водить машину, управлять самолётом, лечить людей) он будет квалифицированно, а не подчиняясь смутным эмоциональным порывам.

И уж во всяком случае квалифицированный избиратель не станет голосовать за политика, который обещает, что после своей победы выдаст всем по бутылке водки (был такой случай в истории нашей страны).

Кстати, “квалифицированное голосование” первоначально может существовать лишь на верхних электоральных уровнях: выборы парламента и президента страны, губернаторов, глав национальных республик, а на уровне муниципалитетов может по-прежнему голосовать “весь народ”.

Однако допускать “народ” к решению принципиальных вопросов, определяющих будущее страны, нельзя: популизм — это болезнь опаснее любого коронавируса.

В этом смысле квалифицированная демократия — враг народа или, выражаясь политкорректно, принципиальный враг доминирующего сейчас “интеллектуального большинства”.

Звучит, разумеется, не слишком приятно.

Однако ничего не поделаешь, таково требование современности. Требование нового мира, который уже проступает сквозь трещины старой реальности.

Оно только выглядит парадоксальным, а на самом деле вполне естественно.

Решения должны принимать только те, кто понимает смысл и последствия совершаемых действий.

Чем меньше у нас будет “народа” и чем больше квалифицированных граждан, тем весомее станут наши шансы на перспективное будущее.

Враг народа: почему избирательное право не должно быть всеобщим
Андрей Столяров©

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив