История подлости

Вчера была на концерте Хворостовского, который делал журнал ELLE в Малом театре. Мейк-ап сделал мне Lancome, за что им огромное спасибо. Укладку - любимый Ромочка Седловский. Но показать не могу -- я ее не уберегла до вечера, растрепала, и как-то на фото она не вышла. Хотя была красивой. Очень жалею, что просчиталась. Надела красную сумку и красные туфли. Надо было черную сумку брать. И то, и это -- вместе реально ту мач, нехорошо. Надо было доверять интуиции своей....

Ну, да речь не об этом. Организаторы пересадили меня в партер, поближе к Кате Песковой, жене Дмитрия Пескова, мы давно не виделись и хотели поболтать. Режиссер "Ходорковского" Сирил Туши сказал, что для него большим удивлением была размытость границ -- пресс-секретать Каримова, например, и Ходорковского могут после работы вместе пиво пить. "Я думал, линия фронта более четкая", -- говорил Туши. Так вот, я к Путину такую неприязнь испытываю - кушать не могу, а к Песковым отношусь хорошо и тепло. Особенно к многодетной маме Кате. Нету у нас линии фронта.

И вот, сижу я с Катей, рядом две ее подруги, ребенок. Это справа. А слева от меня, за два кресла от меня -- здоровое такое расстояние -- сидит Добровинский с супругой.

Сидит, и на здоровье. Мы о своем трем. У нас радость - Оле Слуцкер детей присудили. И вдруг я замечаю, что у меня под ногами лежит белая парусиновая панама. Судя по виду - детская или женская пляжная. Я ее поднимаю и от всей души говорю: "Ой, девчонки! Шляпа! Кто-то потерял! Это ваша?".

Добровинский, которого разделяет со мной приличное расстояние, грубо и громко говорит: "Это моя! Дайте! Не надо воровать чужие вещи!"

На последнем суде адвоката Добровинского не было. Говорят, он понял, что дело пахнет керосином, и выставил Слуцкеру такой прайс, что тому ничего не оставалось, как отказаться. Это, впрочем, слухи, я в них не уверена. Тем не менее, Добровинский нервничал, все время куда-то звонил, и, судя по озлобленности, чего-то у него реально дела идут хреново. И в связи с этим я вспомнила историю, которую хотела бы увековечить.

Когда-то мы с адвокатом Добровинским общались. Я писала о его коллекции фарфора. Была у него дома с фотографом, коллекция у него, в самом деле, сумасшедшая, нереальная. А я же фанат советского фарфора. Там и Данько, и Таежная, и кого только нет. Ну и заодно я слушала истории Добровинского.

Потом мы общаться резко перестали. И ни одну из его историй я не пересказывала, не рассказывала, не придавала огласке -- это мои представления о понятийности и понятиях. Если в период общение было что-то рассказано, то потом, когда общение прекращается, то, что рассказано, озвучке не подлежит.

Тем не менее, я уже писала о своем другом правиле: никогда не спускать хамства. Когда моя граница перейдена -- начинается вилами в бок. Перешел границу -- сам неси за это ответственность, дальше начинаются бои без правил. Отвечу, насколько бицухи хватит.

Так вот, как-то я назвала Добровинского подручным морального фашизма, ибо считаю, что помогать забирать детей у матерей это моральный фашизм. От одной истории, которую я услышала в его доме, от него лично я в ахуе до сих пор.

Маленькая дочка Добровинского очень хотела собаку. Тогда ей было лет 5-6. И прямо вот мечтала. Мечтала страстно, больше, чем обычный ребенок может мечтать о собаке, потому что именно эта маленькая девочка была не очень здорова и стеснялась показываться другим детям. Она уже понимала, что она немножко не такая, как все.

А Добровинский очень не хотел собаку. И предлагал разные компромиссы - покупаем собаку на дачу, и ты к ней ездишь в гости. Еще что-то. Но ребенок умолял о собаке именно домой. Наконец, дочка уговорила папу на йорка. Убедили, что йорк не пахнет, писает в пеленочку, и вообще, это усовершенствованная собака. Адвокат согласился. И когда пришла пора выполнять обещание, сказал дочке:

-- Да, я обещал - я куплю. Но я сам при этом уйду из дома. Я обещал купить йорка, но я же не обещал, что я при этом не уйду из дома, где будет жить собака.

-- Зато, -- гордо сказал Добровинский, досказывая мне эту историю, у дочки появился интерес к профессии адвоката.

Прошло лет пять или шесть. И я до сих пор помню эту историю. Историю подлости, издевательства, обмана больного ребенка. Я думаю, что в этот момент для этой девочки кончился папа....


"Пуговка, надо учиться ненавидеть подлость".