Испанский стыд
sadalskij — 11.02.2020Во время работы на радио я советовал ей нанять ритора и заняться речью: зрителя надо уважать, - говорил я, - а не раздражать.
Бесполезно.
Провинциальность ее неистребима, как неистребим гортанный, глухой говор – та сельская тональность, которая раньше отовсюду звучала на ВДНХ, где гуляло много джигитов, вроде знатного пастуха Мусаиба Гатуева.
Это не акцент, родной язык она вообще не знала: в Тбилиси на радио ей грузинский текст для эфиров писали русскими буквами.
К слову, во время печально известных событий в Грузии она сразу вспомнила, что национальность определяется по матери (мама – армянка) и отошла от общей беды.
Вчера смотрел на нее в программе у Бори Корчевникова.
Знаете, есть такое понятие, как «испанский стыд» - это когда герой на публике делает что-то неловкое, а стыдно тебе. Стыдно слушать, что она всего добилась сама, без чьей-либо помощи.
Все нужные связи и дружбы достались ей от меня.
Почему не вспомнить Олега Марусева, который первым за руку привел ее на ТВ в программу Времечко и представил Прошутинской?
Или Новодворскую, которая была ее консультантом и образовывала, как могла, ограниченную, но амбициозную девицу.
Или продюсера программы «Детали» Наталью Билан, которая во время эфира создавала ей имидж интеллектуалки, наговаривая в наушник умные фразы.
Ее лепили все, как куклу вуду, втыкая булавки в пустое тело.
Она давно пытается озвучить иную версию своей жизни, но еще слишком рано.
Рано начинать врать, есть еще много свидетелей ее тбилисской эпопеи с первым мужем и московской - со вторым, с которым я ее свел.
Сейчас она придумала байку, что 20 лет назад назвала свою дочь в честь жены Трампа, а тогда все было проще: незвучная фамилия Кондрахин требовала созвучного имени. Так появилась Меланья.
Муж оплачивал все ее первые эфиры на ТВ. А когда у Андрея начались проблемы с малым бизнесом, все поддержали его. Кроме жены.
Сколько ее помню, у нее всегда были звонкие цели: попасть на ТВ, стать звездой, получить Тэфи, разбогатеть.
Миллионы помнят ее производственную травму в Ницце и свинку, с которой она вернулась оттуда. Я отвез их тогда с Андреем в храм к Матроне – мириться. Она положила к мощам бриллиантовые серьги, по карату в каждой.
Не помогло. Матроне видней.
|
</> |