Интервью в "Литературной России".

starshinazapasa — 02.05.2012 АРКАДИЙ БАБЧЕНКО: Я ОДНОЗНАЧНО МОГУ НАЗВАТЬ СЕБЯ РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ

Мы созваниваемся с Аркадием три вечера подряд, прежде чем он находит возможность увидеться.
«Может быть, я направлю вам вопросы по почте, – почти потеряв терпение, спрашиваю я, – и вы ответите, когда вам будет удобно?» «Нет, – отвечает он, и почти одновременно с его «нет» я слышу в трубке его тяжёлый вздох. – Всё-таки лучше увидеться с глазу на глаз и поговорить».
Договариваемся встретиться тем же вечером в одном из литературных клубов столицы.
Быть может, слишком пунктуальный для мегаполиса, я появляюсь в заведении чуть раньше положенного. Обсудив с менеджером зала возможность занять ненадолго один из уже забронированных столиков, сажусь у большого, в полстены, окна.
Я пью зелёный чай и, в ожидании Аркадия, вожу взглядом по деревянной горизонтали стола.
Перед глазами всплывает короткий сюжет: населённая джиннами квартира в центре современного Грозного, и я, вслух читающий им «Десять серий о войне» Бабченко. Была ещё прочитанная позже повесть «Алхан-юрт», другие рассказы. Постепенно человек этот, лицо которого порой мелькало в СМИ, чаще – во френд-ленте в ЖЖ и митингах «несогласных», стал мне своего рода родственником, старшим товарищем (ему без недели 35).
При всём при этом, мы не были знакомы с ним лично – не было повода.
«Он, наверное, не придёт, – глядя на часы, возвращает меня к реальности моя подруга, согласившаяся пофотографировать нашу встречу, – иначе бы он отзвонился – сказал, что опаздывает».
Как бы там ни было, он, наконец, появляется – сначала за стеклом кафе лавирует между припаркованными на тротуаре автомобилями, потом – по ту сторону стола.
«Есть сигареты?» – спрашивает коротко после рукопожатий и, получив отрицательный ответ, вновь уходит.
Первое впечатление – он напряжён и недоверчив, и разговор наш, ожидаю я, вряд ли склеится. Тем не менее, закурив сигарету и в два глотка выпив принесённую с собой газировку, он отрывисто произносит: «Погнали». Я открываю свой блокнот и просматриваю список тем, которые хотел бы обсудить. Начать решаю с тем литературных.


– Из­ве­ст­но, что вы на­ча­ли свою ли­те­ра­тур­ную ка­рь­е­ру с «Де­ся­ти се­рий о вой­не» – с эти­ми ко­рот­ки­ми рас­ска­за­ми вы впер­вые опуб­ли­ко­ва­лись, за них же, в 2001-м, по­лу­чи­ли спец­приз пре­мии «Де­бют». По­зд­нее сбор­ник ва­шей про­зы был пе­ре­ве­дён на пол­то­ра де­сят­ка язы­ков и из­дан, ес­ли я не оши­ба­юсь, аж в 22 стра­нах ми­ра. Ска­жи­те, кем вы се­бя в пер­вую оче­редь ощу­ща­е­те, кем по­зи­ци­о­ни­ру­е­те: сол­да­том, пи­са­те­лем, жур­на­ли­с­том или, быть мо­жет, про­сто граж­да­ни­ном?
Ар­ка­дий поч­ти не смо­т­рит в гла­за – сов­сем чуть-чуть за­дер­жав на мне взгляд, даль­ше всма­т­ри­ва­ет­ся то в стол, то в ви­ды за ок­ном. Ды­мя си­га­ре­той, от­ве­ча­ет:
– У ме­ня в жиз­ни всё по­ш­ло по ста­ди­ям, и по­зи­ци­о­ни­рую я се­бя – по этим ста­ди­ям. Я был сол­да­том, по­том пи­са­те­лем, по­том жур­на­ли­с­том. Сей­час же я од­но­знач­но мо­гу на­звать се­бя ре­во­лю­ци­о­не­ром. У ме­ня как-то ни­ког­да не по­лу­ча­лось и не по­лу­ча­ет­ся пе­ре­пле­тать эти ро­ды де­я­тель­но­с­ти вме­с­те, но, во­об­ще, ска­зать про се­бя, что я – пи­са­тель, мне ка­жет­ся, бы­ло бы слиш­ком са­мо­уве­рен­но. Я, бе­зус­лов­но, жур­на­лист, я – во­ен­ный жур­на­лист, во­ен­ный кор­ре­с­пон­дент, и всё, что у ме­ня на­пи­са­но на дан­ный мо­мент – это по­ка лишь про­ба пе­ра, на са­мом де­ле, по­то­му что все бо­лее или ме­нее зна­чи­тель­ное, я ду­маю, ес­ли и бу­дет на­пи­са­но, то бу­дет на­пи­са­но поз­же. По­это­му пи­са­те­лем я се­бя, в прин­ци­пе, ни­ког­да не на­зы­вал – пи­са­тель это не про­фес­сия. Пи­са­тель, на мой взгляд – это зва­ние. Это лю­ди мо­гут ска­зать – он пи­са­тель…
– Всем бы та­кую «про­бу пе­ра» – на­чать c пуб­ли­ка­ции в «Ок­тя­б­ре» и «Де­бю­та», а про­дол­жить «Но­вым ми­ром».
– Я пи­сал для се­бя и да­же не ду­мал, что это бу­дет опуб­ли­ко­ва­но. Че­ст­но ска­зать, я па­лец о па­лец не уда­рил, что­бы это бы­ло опуб­ли­ко­ва­но, за ис­клю­че­ни­ем то­го, что ото­слал не­сколь­ко рас­ска­зов на пре­мию «Де­бют». Даль­ше всё это уже са­мо за­вер­те­лось, а я ни­ка­ких уси­лий не при­кла­ды­вал к это­му – всё са­мо со­бой по­лу­чи­лось. То есть, не са­мо, ко­неч­но, а уси­ли­я­ми дру­гих лю­дей. В ча­ст­но­с­ти, уси­ли­я­ми Оль­ги Слав­ни­ко­вой, уси­ли­я­ми ор­га­ни­за­то­ров пре­мии «Де­бют», а даль­ше ста­ли на­хо­дить­ся ка­кие-то лю­ди, и это они, соб­ст­вен­но, про­дви­га­ли все мои рас­ска­зы, а не я.
– Лю­бо­пыт­но уз­нать, что вы ду­ма­е­те о про­из­ве­де­ни­ях дру­гих ав­то­ров, пи­сав­ших о че­чен­ской кам­па­нии – на­зо­ву сни­с­кав­ших на­и­боль­шую из­ве­ст­ность: ми­ро­нов­ской «Я был на этой вой­не» и «Па­то­ло­ги­ях» При­ле­пи­на. Как вы их оце­ни­ва­е­те и чи­та­е­те ли во­об­ще со­вре­мен­ных ав­то­ров?
– Со­вре­мен­ную ли­те­ра­ту­ру я чи­таю ма­ло – че­ст­но го­во­ря, прак­ти­че­с­ки не чи­таю. Всё, что я чи­таю из со­вре­мен­ной про­зы – кни­ги, на­пи­сан­ные на во­ен­ную те­ма­ти­ку. Со Сла­вой Ми­ро­но­вым мы хо­ро­шо зна­ко­мы, с За­ха­ром При­ле­пи­ным мы очень хо­ро­шие то­ва­ри­щи, но я воз­дер­жусь от то­го, что­бы оце­ни­вать их твор­че­ст­во – это мо­ве­тон.
Но я, по­жа­луй, ска­жу, что пле­я­да со­вре­мен­ных во­ен­ных пи­са­те­лей уже сло­жи­лась – сей­час про­сто на слу­ху эти не­сколь­ко фа­ми­лий: При­ле­пин, Ми­ро­нов, Ка­ра­сёв, – а есть (за­ку­ри­ва­ет ещё од­ну си­га­ре­ту) ещё лю­ди, ко­то­рые со­зда­ли все­го не­сколь­ко про­из­ве­де­ний, но про­из­ве­де­ния эти ока­за­лись про­сто яр­чай­ши­ми. Тот же Де­нис Бу­тов – он на­пи­сал, по-мо­е­му, пять рас­ска­зов, но это про­сто (под­би­ра­ет сло­во) взрыв. Это на­вер­ня­ка ос­та­нет­ся в ли­те­ра­ту­ре. Тот же Глеб Бо­б­ров – его по­весть «По­рван­ные ду­ши» про­сто вы­ше вся­ких по­хвал. И вот че­ло­век де­сять та­ких ав­то­ров уже есть. Про­бле­ма в том, что в по­сто­ян­но во­ю­ю­щей стра­не во­ен­ная ли­те­ра­ту­ра ока­за­лась не вос­тре­бо­ва­на. Мо­жет быть, вре­мя ещё не про­шло. Мо­жет быть, лю­дям не хо­чет­ся чи­тать о том, чем они жи­вут на дан­ный мо­мент. Мо­жет быть, нуж­но ещё лет двад­цать, что­бы как-то всё ут­ряс­лось и при­шла не­об­хо­ди­мость ос­мыс­ле­ния про­изо­шед­ше­го. Все эти ав­то­ры есть, но они из­ве­ст­ны лишь в на­шем уз­ком кру­гу, а ши­ро­кой пуб­ли­ке аб­со­лют­но не­из­ве­ст­ны. На са­мом де­ле, не ли­те­ра­тур­ных (вы­мы­ш­лен­ных), а жиз­нен­ных, на жиз­ни ос­но­ван­ных про­из­ве­де­ний по­ка не «вы­ры­ва­ет­ся» по­че­му-то. Не­смо­т­ря на то, что Са­ша Ге­гель из на­ше­го аль­ма­на­ха (речь идёт об аль­ма­на­хе «Ис­кус­ст­во вой­ны», в ре­дак­ци­он­ный со­вет ко­то­ро­го вхо­дит А.Баб­чен­ко. – А.Х.) по­лу­чил пре­мию Ар­тё­ма Бо­ро­ви­ка за свой рас­сказ про Аф­ган, там ещё ка­кие-то пре­мии есть, но как-то всё это от­че­го-то не вы­хо­дит в ши­ро­кое ин­фор­ма­ци­он­ное по­ле.
– Из­ве­ст­но, что вы при­ни­ма­ли уча­с­тие в обе­их че­чен­ских кам­па­ни­ях – на этом ба­зи­ру­ет­ся ва­ше ли­те­ра­тур­ное твор­че­ст­во. Те­мой Кав­ка­за вы, на­вер­ня­ка, про­дол­жа­е­те ин­те­ре­со­вать­ся и как жур­на­лист. Как вы оце­ни­ва­е­те то про­ти­во­сто­я­ние по­сле­до­ва­те­лей идеи «чи­с­то­го Ис­ла­ма» и свет­ской вла­с­ти, ко­то­рое тле­ет в ре­с­пуб­ли­ках Се­вер­но­го Кав­ка­за, и те из­ме­не­ния, ко­то­рые уже про­изо­ш­ли и еще про­ис­хо­дят в этом ре­ги­о­не в це­лом и в Че­чен­ской Ре­с­пуб­ли­ке в ча­ст­но­с­ти?
– Я не спе­ци­а­лист по Кав­ка­зу, по­это­му я до­воль­но опо­сре­до­ван­но за этим сле­жу. То, что там про­ис­хо­дит, мне, бе­зус­лов­но, не нра­вит­ся. Я во­об­ще не по­ни­маю, для че­го тог­да нуж­на бы­ла вся эта вой­на, для че­го там лю­ди уби­ва­ли лю­дей, ес­ли в ито­ге при­шли к то­му же са­мо­му, с че­го, по боль­шо­му счё­ту, и на­чи­на­ли. Там си­дит пря­мой на­ме­ст­ник Пу­ти­на, а Чеч­ня от­да­на ему прак­ти­че­с­ки в пол­ное поль­зо­ва­ние, и – че­ло­век там де­ла­ет что хо­чет – это (под­би­ра­ет сло­во) не­пра­виль­но, мяг­ко го­во­ря.
– Хо­те­лось бы так­же уз­нать ва­ше мне­ние о про­те­ст­ной ак­тив­но­с­ти здесь – в круп­ней­ших го­ро­дах стра­ны и, в пер­вую оче­редь, в сто­ли­це. В на­ча­ле на­шей бе­се­ды вы за­яви­ли, что счи­та­е­те се­бя ре­во­лю­ци­о­не­ром – на се­го­дняш­ний день оче­ви­ден оп­ре­де­лён­ный спад этой про­те­ст­ной ак­тив­но­с­ти – что, по-ва­ше­му, долж­ны даль­ше де­лать «не­со­глас­ные»?
– Это на­до у Нем­цо­ва спра­ши­вать, у Пар­хо­мен­ко, кто там ещё… Это они во­ди­ли лю­дей с пло­ща­ди на пло­щадь, от ме­т­ро к ме­т­ро и до­ве­ли всё до то­го, что те­перь все за­да­ют­ся во­про­сом – что даль­ше-то де­лать? На­до бы­ло дей­ст­во­вать 10 де­ка­б­ря, ког­да власть бы­ла рас­те­ря­на, ког­да по­шёл на­род­ный подъ­ём. Во­про­са со­гла­со­ван­но­с­ти или не­со­гла­со­ван­но­с­ти ми­тин­гов по­на­ча­лу не сто­я­ло во­об­ще. Лю­ди ска­за­ли: «Мы вы­хо­дим на Пло­щадь Ре­во­лю­ции – мы го­то­вы, мы вы­хо­дим». Тог­да на­до бы­ло вы­хо­дить, тог­да на­до бы­ло дей­ст­во­вать. До­го­во­ри­лись на Бо­лот­ную: один раз, дру­гой раз, тре­тий раз, – а сей­час, по­сле 4-го мар­та, уже да­ле­ко не та чис­лен­ность и не тот на­кал про­те­с­та, ко­то­рый мог бы быть. Сей­час у нас ос­та­ёт­ся по­след­ний шанс – это ше­с­тое мая. Это то, что хо­чет де­лать Сер­гей Удаль­цов – это «Марш Мил­ли­о­нов». На­до ту­да вы­хо­дить обя­за­тель­но и на­до дей­ст­ви­тель­но вла­с­ти по­ка­зать, что это – наш го­род. Нуж­но тре­бо­вать от вла­с­ти вы­пол­не­ния и ста­рых тре­бо­ва­ний, и ка­кие-то но­вые тре­бо­ва­ния то­же по­ра вы­дви­гать. Сей­час всё это в про­цес­се, всё это об­го­ва­ри­ва­ет­ся… Про­тест по­шёл на спад (у лю­дей про­сто ру­ки опу­с­ти­лись), но власть сей­час де­ла­ет всё, что­бы этот про­тест на­чал на­би­рать но­вую си­лу. Вот на днях они пе­ре­кры­ли Крас­ную пло­щадь (име­ет­ся в ви­ду пе­ре­кры­тие пло­ща­ди 1 ап­ре­ля, ког­да там долж­на бы­ла со­сто­ять­ся ак­ция дви­же­ния «За че­ст­ные вы­бо­ры». – А.Х.) – ну про­сто аб­со­лют­но иди­от­ский по­сту­пок – там при­шли две­с­ти-три­с­та, мак­си­мум пять­сот че­ло­век, и власть со стра­ху пе­ре­кры­ла Крас­ную пло­щадь. Они что, бо­ят­ся, что там лю­ди бу­дут про­сто гу­лять?! Ми­тин­га же ни­ка­ко­го не бы­ло…
– Да­вай­те в этой си­ту­а­ции я вы­ступ­лю сво­е­го ро­да за­щит­ни­ком дей­ст­ву­ю­щей вла­с­ти, ес­ли поз­во­ли­те – на Крас­ной пло­ща­ди рас­по­ла­га­ют­ся важ­ные сим­во­лы Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции, и не­уп­рав­ля­е­мая груп­па лю­дей, ко­то­рая в Ин­тер­не­те за­яви­ла о сво­ём на­ме­ре­нии со­брать­ся там – это, в том чис­ле, и уг­ро­за мо­ги­лам ве­ли­ких лю­дей, ко­то­рые там на­хо­дят­ся. Не­воз­мож­но ведь спрог­но­зи­ро­вать дей­ст­вия тол­пы, да­же ес­ли она и со­сто­ит все­го из пя­ти­ста че­ло­век.
– Вы зна­е­те, мне на их вну­т­ри­ве­дом­ст­вен­ные ин­ст­рук­ции глу­бо­ко пле­вать: есть Кон­сти­ту­ция, есть за­ко­ны и под­за­кон­ные ак­ты и есть ка­кие-то ве­дом­ст­вен­ные ин­ст­рук­ции, что это тер­ри­то­рия ФСО. Вот они эти­ми ин­ст­рук­ци­я­ми и ру­ко­вод­ст­ву­ют­ся. Да пле­вать! Это глав­ная пло­щадь сто­ли­цы на­шей Ро­ди­ны – она от­кры­та для всех лю­дей. У нас в Кон­сти­ту­ции за­пи­са­но, что мы име­ем пра­во со­би­рать­ся мир­но и без ору­жия – вот мы и со­би­ра­ем­ся мир­но и без ору­жия: с бе­лы­ми лен­точ­ка­ми, без бе­лых лен­то­чек, в во­до­лаз­ных ко­с­тю­мах, с па­лат­ка­ми, с чем угод­но – это на­ше пра­во – обес­пе­чи­вай­те нам на­ше пра­во со­би­рать­ся.
– А как же обес­пе­че­ние бе­зо­пас­но­с­ти уча­ст­ни­ков ми­тин­га, не ми­тин­га да­же, а сбо­ра это­го? Это же то­же сфе­ра от­вет­ст­вен­но­с­ти вла­с­тей.
– По­ка не бы­ло да­но ни од­но­го по­во­да ду­мать, что мо­гут быть ка­кие-то экс­цес­сы… Вы по­смо­т­ри­те – лю­ди вы­хо­дят на ми­тинг, так они да­же му­сор за со­бой уно­сят. Это вы­хо­дят лю­ди, дей­ст­ви­тель­но ак­тив­ные граж­да­не – не быд­ло, не мас­са, а имен­но граж­да­не. Ни­ка­ких бес­по­ряд­ков там не бу­дет. Власть бо­ит­ся ис­клю­чи­тель­но за се­бя, и сей­час она на­чи­на­ет «вти­рать», что власть – это го­су­дар­ст­во и что ес­ли не бу­дет этой кор­руп­ци­он­ной, на­ск­возь лжи­вой, на­ск­возь во­ров­ской вла­с­ти, то Рос­сия рух­нет и Рос­сии не бу­дет, но что это за бред?! У нас пол­но нор­маль­ных лю­дей, ко­то­рые со­вер­шен­но спо­кой­но мо­гут ру­ко­во­дить стра­ной. Они, в пер­вую оче­редь, бо­ят­ся за се­бя – они дер­жат свои крес­ла, что­бы как мож­но боль­ше че­го ус­петь по­на­во­ро­вать. (Вы­хо­дя из се­бя) По­ни­ма­е­те, это не мы оп­по­зи­ция, это они оп­по­зи­ция. Мы – нор­маль­ные граж­да­не сво­ей стра­ны. Ни­кто из нас не на­ру­шил ни од­но­го за­ко­на, ни­кто из нас ни­че­го не раз­жи­га­ет... Да­же тот пост, из-за ко­то­ро­го Яке­мен­ко по­дал на ме­ня «за­яву» в про­ку­ра­ту­ру – он ведь был сов­сем о дру­гом. Он был как раз о том, что не на­до драть­ся с по­ли­ци­ей, не на­до ни­че­го про­во­ци­ро­вать – да­вай­те дей­ст­во­вать мир­но. А он про­сто по­на­дёр­гал от­ту­да ци­тат. Я по­вто­рюсь – это не мы оп­по­зи­ция, это они оп­по­зи­ция: сво­им за­ко­нам, сво­ей стра­не, сво­е­му на­ро­ду, бю­д­же­ту. Они – оп­по­зи­ция ба­наль­но­му здра­во­му смыс­лу! Это они оп­по­зи­ция, они мар­ги­на­лы, а мы – граж­да­не сво­ей стра­ны.
– Что­бы раз­вить эту те­му, я бы хо­тел спро­сить ва­ше мне­ние ка­са­тель­но про­шед­ших пре­зи­дент­ских вы­бо­ров – ка­кой, по-ва­ше­му, про­цент на­се­ле­ния дей­ст­ви­тель­но про­го­ло­со­вал за Пу­ти­на и не яв­ля­ет­ся ли та сре­да, о ко­то­рой вы го­во­ри­те и в ко­то­рой су­ще­ст­ву­е­те, мень­шин­ст­вом, о ко­то­ром сей­час при­ня­то го­во­рить?!
– У нас аб­со­лют­но не­воз­мож­но ска­зать, ка­кой про­цент на­се­ле­ния про­го­ло­со­вал за Пу­ти­на, по­то­му что вы­бо­ров Пу­ти­на не бы­ло. Вы­бо­ры со­сто­ят из се­ми или де­ся­ти пунк­тов, и го­ло­со­ва­ние – это толь­ко по­след­ний пункт. До это­го есть: рав­ные воз­мож­но­с­ти до­сту­па кан­ди­да­тов на вы­бо­ры, рав­ные воз­мож­но­с­ти вы­ступ­ле­ния по те­ле­ви­зо­ру, «пя­тое-де­ся­тое». Смо­т­ри­те са­ми, семь кан­ди­да­тов сня­ты не­за­кон­но, три из них – до­воль­но ве­со­мые лич­но­с­ти: Ли­мо­нов, Яв­лин­ский и ге­не­рал Ива­шов. Ес­ли бы они уча­ст­во­ва­ли в этих вы­бо­рах на рав­ных с Вла­ди­ми­ром Вла­ди­ми­ро­ви­чем ос­но­ва­ни­ях и у них был бы рав­ный до­ступ к те­ле­ви­де­нию, ре­зуль­та­ты бы­ли бы аб­со­лют­но дру­ги­ми… Я со­гла­сен, что 30–35 про­цен­тов – это сред­ний рей­тинг и «Еди­ной Рос­сии», и Пу­ти­на по стра­не, та­кой рей­тинг у них име­ет­ся. Пусть он уча­ст­ву­ет в вы­бо­рах, пу­с­кай на­би­ра­ет эти свои го­ло­са – ес­ли по­бе­дит, так по­бе­дит, ра­ди Бо­га, но пу­с­кай по­бе­дит че­ст­но. Во­прос не в Пу­ти­не, не в Пуп­ки­не, не в Нем­цо­ве и не в Ли­мо­но­ве – во­прос в са­мой си­с­те­ме вы­бо­ров. Пу­с­кай по­бе­дит тот, кто по­бе­дит, но пу­с­кай по­бе­дит че­ст­но. Ес­ли че­ст­но по­бе­дит Пу­тин, ну что по­де­лать – это вы­бор Рос­сии тог­да. Мы же не про­тив Пу­ти­на, мы про­тив не­че­ст­ных вы­бо­ров, по­ни­ма­е­те?!
– Ар­ка­дий, с чем вы свя­зы­ва­е­те че­ре­ду уго­лов­ных про­цес­сов: воз­буж­де­ние уго­лов­но­го де­ла за при­зы­вы к мас­со­вым бес­по­ряд­кам в от­но­ше­нии вас, обы­с­ки у пред­се­да­те­ля «Ис­лам­ско­го ко­ми­те­та Рос­сии» Гей­да­ра Дже­ма­ля…
– Это ре­ак­ция… Это об­рат­ная ре­ак­ция вла­с­ти, ко­то­рая дей­ст­ви­тель­но ис­пу­га­лась, ко­то­рая 4 де­ка­б­ря ис­пу­га­лась, а боль­ше все­го она ис­пу­га­лась 10 де­ка­б­ря. Че­ты­ре ме­ся­ца она жи­ла в стра­хе, что Рос­сия дей­ст­ви­тель­но бу­дет сво­бод­ной стра­ной, что у них боль­ше не бу­дет воз­мож­но­с­ти за­ни­мать­ся жуль­ни­че­ст­вом и во­ров­ст­вом. Ещё в де­ка­б­ре бы­ло по­нят­но, что ес­ли эта клеп­то­кра­ти­че­с­кая власть ус­то­ит (а она ус­то­я­ла), то нач­нут­ся, не ска­жу ре­прес­сии, но ре­ак­ция. Всё это де­ла од­но­го ря­да: де­ло Су­ре­на Га­за­ря­на, де­ло Pussy Riot, де­ло Гей­да­ра Дже­ма­ля – это всё от­вет­ная ре­ак­ция. Она бы­ла ожи­да­е­ма и от­то­го сей­час вы­гля­дит впол­не ес­те­ст­вен­но.
– Как вы ду­ма­е­те, чем окон­чат­ся все эти про­цес­сы, ведь Бо­рис Яке­мен­ко пи­сал о вас в сво­ём бло­ге, что «пер­спек­тив у во­ин­ст­вен­но­го мар­ги­на­ла две: вре­мен­но быть раз­лу­чён­ным со сво­и­ми при­яте­ля­ми на па­ру лет, ли­бо пред­ло­же­ние по­тру­дить­ся на бла­го Ро­ди­ны те же па­ру лет». На ка­кие ре­ше­ния вы рас­счи­ты­ва­е­те в че­ре­де этих дел в об­щем и в ва­шем де­ле в ча­ст­но­с­ти?
– Слож­но спрог­но­зи­ро­вать, слож­но пре­ду­га­дать. То, что они мо­гут по­са­дить лю­бо­го – да­ле­ко не но­вость. У нас не­за­ви­си­мо­го су­да нет – это то­же не но­вость. Ес­ли за­хо­тят по­са­дить – не во­прос. Я ду­маю, что для то­го, что­бы не обо­ст­рять си­ту­а­цию по всем этим де­лам, они ждут седь­мо­го мая – ина­у­гу­ра­ции. В прин­ци­пе, есть все­го два ва­ри­ан­та: ли­бо де­ло ти­хо-мир­но за­глох­нет (я имею в ви­ду моё лич­но де­ло), ли­бо, ес­ли эти лю­ди уп­рут­ся ро­гом и бу­дут ид­ти на­про­лом, за­кон­чит­ся мо­им осуж­де­ни­ем. Я не ис­клю­чаю для се­бя ни од­но­го из этих ва­ри­ан­тов.
– На­сколь­ко я по­ни­маю, ни один из этих сце­на­ри­ев вас, по боль­шо­му счё­ту, не пу­га­ет?
– Зна­е­те, мне вче­ра или по­за­вче­ра толь­ко на­пи­сал один то­ва­рищ, что опа­се­ния то­го, что по­са­дят, уш­ли уже сов­сем – уже пле­вать, про­сто пле­вать. Ну, хо­ти­те са­жать – ну и чёрт с ва­ми, са­жай­те! Так даль­ше жить уже нель­зя – всё боль­ше и боль­ше на­ро­ду при­хо­дит к это­му по­ни­ма­нию. Ну, на­до бу­дет от­си­деть два го­да – са­жай­те! Всё рав­но Рос­сия бу­дет сво­бод­ной – от это­го всё рав­но ни­ку­да не деть­ся.
– Пред­ла­гаю отой­ти от во­про­сов по­ли­ти­ки и вер­нуть­ся к во­про­сам ча­ст­ным. Ска­жи­те, по­жа­луй­ста, как обыч­но про­хо­дит день Ар­ка­дия Баб­чен­ко, ваш день?
– Сей­час, по­сколь­ку я ока­зал­ся втя­ну­тым в эту оп­по­зи­ци­он­ную де­я­тель­ность, я без­ра­бот­ный вот уже око­ло по­лу­го­да. С ра­бо­той у ме­ня что-то ни­как не скла­ды­ва­ет­ся. Я вот съез­дил в Цхин­вал на вы­бо­ры, но опять что-то не сло­жи­лось, опять я на­пи­сал текст, ко­то­рый как-то ни ту­да, ни сю­да, в об­щем-то. Ну, как про­хо­дит день?! Про­сы­па­юсь, за­ни­ма­юсь с ре­бён­ком (де­ла­ем сей­час скво­реч­ник с доч­кой), пи­шу, по­том еду, за­ни­ма­юсь ка­ки­ми-то де­ла­ми… Как-то так… Си­жу, жду по­ве­ст­ки из про­ку­ра­ту­ры – го­тов­люсь к при­хо­ду граж­дан в по­го­нах.
– Ка­са­тель­но ва­шей вре­мен­ной без­ра­бо­ти­цы и ли­те­ра­тур­ных до­хо­дов – по­лу­ча­е­те ли вы что-ни­будь со сво­их из­да­ний за гра­ни­цей?
– Кни­га вы­шла уже до­воль­но дав­но – все те до­хо­ды, ко­то­рые бы­ли, я уже дав­но по­лу­чил. Сей­час ли­те­ра­тур­ной де­я­тель­но­с­тью я прак­ти­че­с­ки не за­ни­ма­юсь. Как го­во­рит­ся – «мо­жешь не пи­сать, не пи­ши». Вот я сей­час мо­гу не пи­сать. И са­дить­ся на­чи­нать пи­сать за­но­во... Пи­са­тель­ст­во – это за­бо­ле­ва­ние, всё-та­ки, я пи­шу очень тя­же­ло, мне всё это нуж­но про­пу­с­кать че­рез се­бя. Это опять нуж­но вер­нуть­ся ту­да, опять по­гру­зить­ся в это, это опять ухо­дишь в за­пои, это опять по три пач­ки си­га­рет в день вы­ку­ри­ва­ешь, это опять об стен­ку бить­ся. По­ка есть воз­мож­ность не за­ни­мать­ся этим, я ста­ра­юсь как мож­но доль­ше от­тя­нуть этот мо­мент, что­бы сесть за стол и на­чать пи­сать. Но я чув­ст­вую, что я уже до­зре­ваю до ка­кой-то но­вой кни­ги, у ме­ня есть мно­го что до­пи­сать из ста­ро­го, по­то­му что из то­го, что я хо­тел на­пи­сать про вой­ну, на­пи­са­но, на­вер­ное, про­цен­тов двад­цать-трид­цать, то есть там ещё пи­сать и пи­сать. Сей­час ли­те­ра­тур­ных до­хо­дов у ме­ня нет ни­ка­ких – но­вых книг не вы­хо­дит.
Ме­ня сей­час, во­об­ще, ус­т­ра­и­ва­ет он­лайн ре­жим: у ме­ня есть свой Жи­вой Жур­нал, я ту­да вы­кла­ды­ваю ка­кие-то тек­с­ты и лю­ди чи­та­ют. За­хар го­во­рил, что ему ва­жен не чи­та­тель, а по­ку­па­тель, а мне ров­но на­обо­рот – ме­ня по­ку­па­тель со­вер­шен­но не ин­те­ре­су­ет, ме­ня ин­те­ре­су­ет чи­та­тель. В кон­це кон­цов, ты пи­шешь для то­го, что­бы лю­ди чи­та­ли. Вот ЖЖ мне по­ка да­ёт воз­мож­ность до­но­сить свои тек­с­ты, свои вос­по­ми­на­ния и пе­ре­жи­ва­ния до лю­дей – по­ка я этой воз­мож­но­с­тью поль­зу­юсь. При всём при этом ко­неч­ный итог пи­са­тель­ской де­я­тель­но­с­ти это, бе­зус­лов­но, бу­маж­ная кни­га. В бли­жай­шем бу­ду­щем я уже ся­ду и бу­ду пи­сать…
– Ва­ша сле­ду­ю­щая кни­га то­же бу­дет о Чеч­не?
– Я хо­чу мно­гое на­пи­сать и мно­гое из то­го, что уже на­пи­са­но, как-то от­ре­дак­ти­ро­вать, по­то­му что, на са­мом-то де­ле, это всё чер­но­ви­ки. Я кни­гу как та­ко­вую и не пи­сал – это бы­ла про­сто ре­а­би­ли­та­ция. Я во­об­ще не от­но­шусь к это­му как к ли­те­ра­ту­ре – я про­сто не мог боль­ше та­с­кать вой­ну в се­бе и вы­лил это всё на бу­ма­гу. «Де­сять се­рий» бы­ли на­пи­са­ны все­го за че­ты­ре ча­са в эле­к­т­рич­ке, ког­да я ехал по жур­на­лист­ско­му за­да­нию к пар­ню, ко­то­рый был в пле­ну. И вот в эле­к­т­рич­ке меж­ду Моск­вой и Ря­за­нью я сел и за че­ты­ре ча­са её на­пи­сал. Хо­чу за­кон­чить эту те­му и по­том пи­сать уже о жиз­ни – жизнь, как из­ве­ст­но, луч­ший сце­на­рист – под­бра­сы­ва­ет та­кие идеи, толь­ко бе­ри и за­пи­сы­вай. Нам с ва­ми круп­но по­вез­ло – мы жи­вём в ожив­ших про­из­ве­де­ни­ях Каф­ки – сюр, ко­то­рый про­ис­хо­дит кру­гом – толь­ко са­дись и за­пи­сы­вай.
– Вы ска­за­ли о твор­че­ст­ве как о ре­а­би­ли­та­ции… Су­ще­ст­ву­ет ус­той­чи­вое мне­ние, что в Рос­сии нет нор­маль­ной си­с­те­мы ре­а­би­ли­та­ции лю­дей, по­бы­вав­ших на вой­не. Им, го­во­рят, по­том край­не слож­но впи­сать­ся в мир­ную жизнь, они ис­пы­ты­ва­ют ко­лос­саль­ные про­бле­мы. Прав­да ли это? И дру­гой во­прос – ес­ли бы у вас был вы­бор с ва­шим ны­неш­ним мы­ш­ле­ни­ем и опы­том, что бы вы вы­бра­ли в юно­с­ти – ехать на вой­ну или всё же нет? Ведь по­бы­вать на вой­не все­гда бы­ло осо­бым при­зна­ком му­же­ст­ва, в том чис­ле и для пи­са­те­лей.
– Ре­марк ско­ти­на! Вот ес­ли бы я не чи­тал Ре­мар­ка, я, мо­жет быть, в Чеч­ню бы и не по­ехал. Пред­ставь­те, 17-лет­ний маль­чик, весь та­кой ро­ман­ти­че­с­кий – на­чи­тал­ся этих кни­жек про вой­ну… Нас, прав­да, ни­кто не спра­ши­вал – хо­чешь ты ехать или не хо­чешь, но тем не ме­нее ра­порт я на­пи­сал до­б­ро­воль­но.
Си­с­те­мы ре­а­би­ли­та­ции ве­те­ра­нов у нас в стра­не нет ни­ка­кой во­об­ще. У нас ар­мия ра­бо­че-кре­с­ть­ян­ская, у нас же сей­час, в ос­нов­ном, слу­жат де­ти из ка­ких-то ма­лень­ких го­род­ков, из де­рев­ни, из не­бо­га­тых се­мей.
Вот бе­рут это­го пар­ня из де­рев­ни, по­сы­ла­ют его на вой­ну, ему там ру­ки-но­ги по­от­ры­ва­ло, по­том 200 бак­сов те­бе го­су­дар­ст­во пен­сии ки­ну­ло об­рат­но в эту же де­рев­ню, в эту же без­на­дё­гу, где ра­бо­ты нет... Всё, ка­раб­кай­ся сам, как зна­ешь. Из тех, с кем я был, из мо­е­го взво­да, по­дав­ля­ю­щее боль­шин­ст­во сей­час уже ли­бо спи­лось, ли­бо про­дол­жа­ет спи­вать­ся где-то там в ох­ра­не или на строй­ках. Мне про­сто по­вез­ло – я су­мел за­це­пить­ся за жизнь. У ме­ня есть се­мья, у ме­ня есть ка­кая-ни­ка­кая ра­бо­та, хоть и вре­мен­но, но есть, у ме­ня есть пи­са­тель­ст­во... Ес­ли бы я не пи­сал, я бы спил­ся со­вер­шен­но точ­но – я бы сей­час уже ва­лял­ся в ка­на­ве, как мно­гие мои зна­ко­мые.
По­сле вой­ны в Гру­зии, где я по­бы­вал, я бу­хал год или два – бук­валь­но каж­дый бо­жий день. Ор­га­низ­му нуж­но вре­мя, что­бы он пе­ре­ст­ро­ил­ся на эту мир­ную жизнь, что­бы он пе­ре­стал вы­ра­ба­ты­вать это ги­гант­ское ко­ли­че­ст­во ад­ре­на­ли­на, ко­то­рое те­бе нуж­но пе­ре­ва­ри­вать, и по­мо­га­ет это пе­ре­ва­рить ал­ко­голь.
Я, на­вер­ное, всё-та­ки ни о чём не жа­лею, хо­тя это мо­жет зву­чать ко­щун­ст­вен­но, но то, что есть у ме­ня в мо­ей жиз­ни – есть толь­ко бла­го­да­ря то­му, что я был на вой­не: у ме­ня се­мья, по­то­му что я был на вой­не – ме­ня же­на жда­ла с вой­ны; у ме­ня дочь, по­то­му что я был на вой­не; у ме­ня ра­бо­та, по­то­му что в мо­ей жиз­ни бы­ла вой­на – вся моя жизнь, весь мой круг об­ще­ния есть толь­ко по­то­му, что в мо­ей жиз­ни бы­ла вой­на. При этом я, бе­зус­лов­но, па­ци­фист – я счи­таю, что лю­дей уби­вать нель­зя. Эта, ка­за­лась бы, про­стей­шая мысль по­че­му-то ни­как не мо­жет дой­ти до со­зна­ния на­ше­го об­ще­ст­ва, но лю­дей уби­вать нель­зя. Я не мо­гу ска­зать, что я рад, что в мо­ей жиз­ни бы­ла вой­на, но что бы­ло, то бы­ло. Ес­ли сей­час вер­нуть вре­мя на­зад, я не знаю – это очень слож­ный во­прос…
Су­ще­ст­ву­ет про­бле­ма: чем боль­ше ты не­на­ви­дишь вой­ну, тем боль­ше и луч­ше ты хо­чешь её опи­сать. Чем луч­ше ты её опи­сы­ва­ешь, тем, за­ра­за, ка­кой-то за­кол­до­ван­ный круг, тем боль­ше ты её ро­ман­ти­зи­ру­ешь, по­че­му-то так по­лу­ча­ет­ся. И ког­да мне на­чи­на­ют пи­сать ка­кие-то сем­над­ца­ти­лет­ние пар­ни, ти­па: «Ар­ка­дий, я вас про­чи­тал, я хо­чу быть та­ким, как вы», – я, на­обо­рот, хо­чу, что­бы ты не был та­ким, как я, что­бы у те­бя в жиз­ни всё по-дру­го­му сло­жи­лось – вот то­же во­прос, то­же не знаю, что с ним де­лать.
– А те ме­с­та, ко­то­рые вы опи­сы­ва­е­те в сво­их кни­гах – у вас ни­ког­да не воз­ни­ка­ло же­ла­ния вер­нуть­ся ту­да, взгля­нуть на то, что там сей­час?
– Я обя­за­тель­но ту­да вер­нусь, у ме­ня есть же­ла­ние ту­да по­ехать, но по­поз­же – лет че­рез де­сять-двад­цать. Не сей­час. Что­бы это бы­ло сов­сем где-то в про­шлом. Сей­час это всё-та­ки тя­же­ло­ва­то…

Окон­чив ин­тер­вью, мы ещё ка­кое-то вре­мя го­во­рим уже с вы­клю­чен­ным дик­то­фо­ном. До­воль­но ско­ро он, по­про­щав­шись, ухо­дит. Я не­спеш­но до­пи­ваю ос­тыв­ший чай и на­блю­даю в ок­не его всё уда­ля­ю­щу­ю­ся дол­го­вя­зую фи­гу­ру, ис­че­за­ю­щую за бли­жай­шим по­во­ро­том.
Я знал, что он ухо­дит на­вст­ре­чу сво­им но­вым бит­вам, но­вым кни­гам, к сво­им же­не и доч­ке, а мне от­че­го-то хо­те­лось на­де­ять­ся на то, что всё в его даль­ней­шей жиз­ни сло­жит­ся имен­но так, как он то­го за­хо­чет.

Арслан ХАСАВОВ
Литературная Россия: http://www.litrossia.ru/2012/17/07004.html

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив