И все-таки быть счастливым – это талант. Вот живет
kropotkind — 19.03.2011И все-таки быть счастливым – это талант.
Вот живет человек. Он умен, он недурен собой, он вполне состоятелен, у него интересная работа. У него все есть - признает и он сам, вслух признает, но с гримасой кислой. У него все кисло, у него все не очень хорошо, у него счастье где-то там, у него планы когда-нибудь, скорей всего, скоро, бросить работу и уехать куда-то. Ему нравится Испания, например.
- После сорока на тебя перестают смотреть, - говорит он.
- Неправда, – уверенно говорю я.
- Именно так, - настаивает он.
Я все равно не согласен, но возражать мне скучно. Скучно возражать.
- Неинтересно встречаться, - говорит он, - Опять разговоры эти – то, да сё. Парни уже не нравятся просто потому, что нравятся.
- Тестостерон не ослепляет уже, - добавляю я, - Возраст. Скучно говорить о скучном, скучно знать последствия – тоже скучные. Не хватает желания кого-то хотеть, - я все время буксую в словах, мне кажется, что так – утяжеленные – они лучше дойдут до адресата, который не смотрит в глаза, он все время смотрит мимо – впереди себя, то мне на плечо, то за спину – но редко в глаза – да, и то очень коротко. Я не люблю разговаривать с уклончивым профилем, с таким же успехом я могу говорить со стенкой, но я чувствую, что ему хочется поговорить, а, значит, нужно слушать, реагировать как-то.
Он говорит, что желание есть. Он понял это, когда случился роман – поспешный и не по его инициативе, быстро перегоревший - и не по его вине.
Я слушаю его, я на него смотрю и не сразу понимаю, что не со мной он говорит, изредка глядя мне в глаза, он говорит сам с собой. У него бледные глаза, голова коротко стриженая, едкая улыбка. Да, улыбка едкая – нет привычки жить без яда. Он говорит, что не ходит в московские клубы, потому что он стар для клубов – ему не нравится, как на него смотрит молодежь, он читает в их глазах презрение.
- Они молодые и глупые, - говорю я, - Мне смешно от таких мальчиков. В них больше позы. Они, в общем-то, очень трогательные в своей дурости.
Но он говорит, что они смотрят, а сами не соображают, идиоты, что молодость - ненадолго, что она пройдет, а они останутся ни с чем. Я слушаю, я понимаю, что если найдется человек, который отмоет, отскребет эту поверхностную кислятину, то получит себе замечательного человека, который и обрушит, и преподнесет, но это ж сколько работы, сколько трудов необходимо, чтоб втолковать: ты сам несешь свое счастье или несчастье, ты сам его формируешь, все зависит от тебя, и если ты перестанешь бесконечно лить этот прогорклый кефир, а попробуешь сконцентрироваться на хорошем, просто выложить себя на блюдце, то все сразу придет, и человек твой будет не тем, который посулил, но не сделал, пообещал, но не подошел к телефону. Он будет ровно таким, каким ты – хороший, на блюдце выложенный – его хочешь.
- Ты негативно настроен, - говорю я напоследок, - Ты травишь сам себя, - я мысленно добавляю, что так нельзя, но продолжать разговор уже нет времени, да и нужды тоже нет. Я иду домой и не знаю кого благодарить, что мне хватило времени и ума, чтобы понять: быть счастливым – это талант, а если очень хочется – то и результат упорных тренировок.
Мне очень хотелось.