И в дополнение про русскую гордость - очевидно, что

Поясню конкретно. Лев Толстой - великий русский писатель, написавший лучший роман в человеческой истории. Это повод для...
1. Под рюмочку поплакать, что сейчас одна Донцова, а вот раньше были люди?
2. Использовать его в качестве точки инфильтрации и возвращения в мировую литературу, создав вокруг имени Толстого целую индустрию национальной культуры?
Правильный ответ - второй. Я пытаюсь понять, как из чертежей и схем предков вывести формулу русского государства XXI века, пока вокруг какие-то полудурки бесятся со "Все плохо! Ужас! Как вы можете говорить, что русские хорошие?". Да, все плохо, тупиздень, потому что тебе дали набор чертежей и инструментов - копай и строй. Никто. Никогда. Не построит. Твою. Страну. За тебя. И если тебя что-то не устраивает, ты можешь свалить на Запад на нижние этажи социальной лестницы (то есть, стать тем, у кого есть лишь самые примитивные допуски в западных кораблях - часть из которых, кстати, очевидным образом сейчас кренится и пускает искры) или в какую-нибудь малоразвитую страну и попытаться заняться нацбилдингом с их инструментами, я посмотрю на результат.
Это наша земля. Наши люди. Наша культура и история. Под кончину путинского и вообще постсоветского режима мы здесь можем отстроить государственность и народ будущего, учтя ошибки других держав и наций, вырваться на два корпуса вперед за счет сочетания дерзости новичков с мудростью и опытом нашего тысячелетнего правящего класса. А можем продолжить ныть, шмыгать носом и жаловаться на жизнь, пока интернациональная советско-гебистская саранча будет растаскивать на цветмет наш сбитый звездолет.
Что самое важное - такого шанса даже у природного американского или европейского человека нет, его как на лыжню поставили, так он по этой лыжне и будет катиться до самой смерти. Вы не сможете в Америке свергнуть Обаму, отменить конституцию, распустить федеративное государство и полностью перестроить структуру общества. В России - можете. Это шанс, который в цивилизованном мире бывает раз в сто лет. Это шанс, который есть у нас.
И это еще один повод для гордости. Инструментальной.