Универсальность жилета с капюшоном: от спортзала до прогулки 
#свободатворить #анкетагода2024 
"Лучше бы тягачей понастроили..." 
Утренняя прогулка 
Кому то козел достался, а кому то кот 
Ножницы Троцкого 
Занесло..., или Что делать в деревне зимой 
Властно-политическая раздвоенность и идеологическое единство в США, продолжение 
Канарская зимняя одежда Про этот случай мне написали сразу несколько знакомых)) Плагиат вышел на новую стадию: я выкладываю только что сделанные фотографии в ЖЖ, чтобы вам показать с пылу с жару, говорю всем, что новогоднее буду уже в след году выкладывать, а люди ну ...
ХРОНИКИ ЗАЖРАВШЕЙСЯ ФРОНДЫ
sergofan-prok — 11.11.2016
Первый канал в течение целого года усиленно дрочился с показом сериала «Таинственная страсть», то маня зрителей завлекательными анонсами да красными труселями, то опять замолкая на несколько месяцев. Спасибо телевизионщикам хотя бы за то, что благодаря им я узнал о существовании аксёновского романа и прочёл его задолго до того, как порнографический телесериал о шестидесятниках всё-таки добрался до широкой аудитории.
УДАР ПОД ДЫХ ЦЕЛОМУ ПОКОЛЕНИЮ
Летом 1983 года я пустился в длительный вояж по стране: через Ижевск и Саратов путь мой лежал в Москву. Провинциальному пацанчику очень любопытно было впервые позырить на столицу, и всю неделю пребывания в ней я днями напролёт шлялся по Москве, стоптав ноги до самой жопы. Как-то, пиздуя по Новому Арбату, на углу Никитского бульвара я едва не столкнулся с похмельной пожилой татаркой. Она тащила авоську с продуктами из «Гастронома», и выражение серого тёткиного лица было злым и обречённым. Мы уже далеко разошлись с ней по тротуару, когда меня осенило: блядь, да это же Ахмадулина! И впрямь, это была поэтическая богиня шестидесятников, но в возрасте, близком к полтосу, и уже изрядно прибухивающая. В тот момент я не мог поверить, что небожительница способна бродить в плащике по городу и хворать с бодуна, и лишь позже, узнав о перипетиях ахмадулинской биографии, окончательно уверился: да, это её случайно я чуть не сбил с ног тогда.
Чтение романа «Таинственная страсть» в чём-то было сродни этой мимолётной встрече на московской улице: впервые мне довелось прочесть столь безжалостную книгу о внутренностях писательской богемы – да какой! – определяющей вектор развития отечественной литературы на несколько десятилетий. К тому же все герои романа еблись напропалую и предавали друг дружку при первом же шухере, и это придавало «Таинственной страсти» особую достоверность. Книжка была написана очень неровно, рваными кусками, как будто создавалась наспех, на одном дыхании, и читал я её так же взахлёб, даже не будучи аксёновским фанатом. Не исключено, что автор, имей он такую возможность, подрихтовал бы впоследствии свой текст, да смёртушка не позволила ему этого, и роман получился искренним, безоглядным, саркастическим – как пьяный песняк на поминках.
Естественно, что сам Аксёнов проезжал через всю книгу на белом коне мимо своих обосранных корешей, но это извинительно: права на авторское самооправдание никто ведь не отменял. Некоторое недоумение вызвало у меня только настойчивое облизывание образа Роберта Рождественского, но позже я понял – почему: семейка поэта в лице жены, покойной ныне критикессы Аллы Киреевой, и его дочурок фактически выступили заказчиками написания романа, требуя от Аксёнова красивой ретуши на лице папани. Не дай же аллах мне так оголодать в старости, чтобы исполнять все хотелки каких-то безумных тёток! Насколько мне известно, семья Рождественского охуела до такой степени, что при издании журнального варианта романа выкинула из него четыре полновесных главы, недостаточно почтительно трактующих фигуру их семейного божка. Сам Аксёнов к этому времени уже зависал в безнадёжной коме и физически не мог даже отхуесосить своих заказчиц.
Уже многажды я убеждался за жизнь: читая книги и глядя фильмы, обязательно надо дистанцироваться от биографий авторов, их написавших, и актёров, в них сыгравших. За редким исключением, люди великие – одновременно в такой же степени и матёрые ублюдки, и если проецировать их жизнь на созданное ими – гарантируешь себе рвотный рефлекс. Мог ли полагать хотя бы отдалённо я, маленький мальчик из сибирского пгт, читавший в юности взахлёб стихи Вознесенского, Евтушенко и их чуть менее удачливых сотоварищей по поэтическому цеху, каким вонючим клубком катились они по жизни, на какое количество унижений и компромиссов перед властью шли, одновременно подленько вцепляясь клыками в кормящую их длань!
По большому счёту, партия и правительство заботились о литераторах неустанно: цацки на брюхо вешали, денежными премиями одаривали, иногда даже выпускали пофестивалить за границу да настроили домов творчества, где богема невозбранно бухала, сношалась напропалую и с лютой ненавистью кляла всё ту же советскую власть. Нешто херово жилось Евтушенке, имевшему возможность шлюхаться по всему миру, или Юлиану Семёнову, по романам которого было сделано десятка два экранизаций, а книги его изданы 12-миллионным тиражом, или Рождественскому, лауреату Государственной премии и премии Ленинского комсомола, которого в народе не называли иначе как «кремлёвским поэтом»?
Полагаю, всё фрондёрство шестидесятников объясняется исключительно излишней сытостью и желанием жить как их далёкие зарубежные идолы – при одновременном непонимании того, что западная культура строится на совершенно иных принципах. Сам Василий Аксёнов понял это одним из первых, когда вырвался в эмиграцию и увидел, что никому в Штатах он на хер не нужен – с его русским языком и вечной фигой в кармане. Иначе так и продолжал бы жить со своей старушкой Майей на Вашингтонщине, плюя на судьбу бывшей родины. Тем ценнее стало свидетельство Аксёнова о писательской среде шестидесятых, как того самого битого, за которого десяток небитых дают.
ГНИЮЩИЕ ЧАРОДЕИ
Чем дальше, тем больше советская литература второй половины XX века интересна лишь филологам да особо упёртым библиофилам. Вектор развития печатного слова таков, что глаз современника всё меньше способен воспринимать буквы, отдавая предпочтение цветным, быстро мелькающим картинкам. Недаром ведь максимум просмотров набирают не книжные новинки, а наиболее идиотские видеоролики на Ютубе: кто громче пёрнул, кто смачней ёбнулся на жопу, кто ухитрился запихнуть в манду больше предметов. Чего уж там, я и сам отдаю дань этой тенденции, снабжая завлекательной картинкой каждый из абзацев своего текста в Живом Журнале, – для тех уёбков, что так и не научились толком читать.
С полувекового расстояния, когда аура всенародного восхищения давно рассеялась, особенно хорошо заметны все творческие недочёты и биографические грешки шестидесятников. Уже не умиляет приторная манерность Ахмадулиной, смешон Евтушенко, поминутно лупящий себя кулаком в фанеру грудной клетки, недоумеваешь над шизофренической склонностью Вознесенского к аллитерационным игрушкам и выворачиванию смысла слов. Так всегда случается, когда с жуткой похмелюги проснёшься в незнакомом биндяке рядом с толстой голой тёткой. Лежишь, глядя на неё, и недоумеваешь: какого хуя накануне я читал ей стихи, плакал и признавался в любви? Хотя, признаю, моё сравнение некорректно: у любого из больших поэтов и прозаиков, когда со временем спадёт шелуха необъективности, найдутся в сухом остатке тексты чистой воды, благодаря которым и движется вперёд культура человечества. Тот же Евтушенко – при множестве сомнительных в моральном отношении фактов его биографии и невообразимом количестве наваленного им за жизнь стихотворного говна, войдёт в историю не то что русской – мировой литературы, как очень большой поэт. Без дураков.
Считается, будто самые даровитые писатели эпохи оттепели были разночинцами, ворвавшимися в советскую литературу из провинциальных бараков. Это и правда, и неправда. Вознесенский и Семёнов – детки высокооплачиваемых советских спецов, Рождественский – сын энкэвэдэшника (даже имечко ему было дадено в честь красного палача Роберта Эйхе), Ахмадулина – дочка замминистра, Окуджава родился в семье партийных функционеров. Дворнягой среди мажоров, да и то с натяжкой, назвать можно лишь Евтушенку, который по-плебейски вырывал себе место на поэтическом Олимпе то показной протестной наглостью, то угодливостью перед коммуняками.
И Аксёнов тоже родился с золотой денежкой во рту – в семье партийных шишек, вот только родители его были репрессированы, когда будущий писатель находился в ещё нежном возрасте, и это запустило Ваську на орбиту детдомов и интернатов. В военные годы казённого быта в разной степени хапнули также Рождественский и Евтушенко, что наверняка добавило мальцам навыков выживаемости и неуёмного стремления вынырнуть на поверхность жизни. Естественно, что всех их давила жаба возможностей, не реализованных советскими барчуками. Недаром же хитрожопый, хоть и малограмотный Хрущёв прозорливо углядел в шестидесятниках комплекс классовой обиды, заставляющий мстить словом за своих репрессированных родных.
Власть сама виновна в создании нимба великомучеников над головами поколения поэтов, слишком обидчиво относясь к их бухой застольной болтовне и придавая излишнюю политическую важность их творческим акциям. Например, альманах «Метрополь», ставший одной из причин эмиграции Аксёнова, был вручную отпечатан в 1979 году тиражом всего в 12 экземпляров. Кто его прочёл бы, кроме узкого круга столичной богемы, падкой на всякие диссидентские ништячки?
Ни один из литераторов, что пытались изображать из себя рупор свободы и совести, по-настоящему не собирался ниспровергать существующий строй, взойти за убеждения на голгофу или хотя бы быть лишённым возможности издаваться (не забудем, что, издав свою книгу, автор средней руки мог год-другой безбедно существовать на гонорар от неё). Их вполне устраивала возможность время от времени залупаться на власть, в остальное время блядуя да синяча по скульпторским подвалам). Да и влияние шестидесятников на умонастроения населения СССР, прочно оболваненного пропагандой, было явно преувеличено. В противном случае Лёньку Брежнева и всё его Политбюро массы свергли бы задолго до горбачёвской перестройки.
Да пусть не посетит вас мысль о том, что мои слова – излитие завистливой желчи по отношению к тем, кто добился большего в литературе. В «Таинственной страсти» сам Аксёнов вкладывает в уста евтушенкиной жены Галки Сокол прямо-таки вопль отчаяния – в тщетной попытке докричаться до своего поколения: «Вопрос ставится так: что вы выбираете – предательство или страдание? Мне кажется, что после хрущёвского опороса наши мальчики склоняются к первому. Они забздели, что их перестанут печатать и выпускать за границу. После 1963-го [когда писателей публично выебал Хрущёв – прим. sergofan_prok] страшно оскандалились, обосрались! Предали, по-блядски предали нашу… поэзию, говнюки! Вам дан поэтический дар, а вы его расходуете, чтобы умаслить кретинических хмырей аппарата!».
Это – плевок не только в лицо мужу, который только что завершил поэму «Братская ГЭС» – «мегаломаническую бредовину на четыре с половиной тысячи строк», но и Рождественскому, наваявшему десятки придворных стишат (одна только его поэма «Двести десять шагов» чего стоит!), и даже аполитичному Вознесенскому, который оскоромился «Лонжюмо» – поэмой о Ленине. Сам Аксёнов, диссидентствовавший демонстративно, и тот опозорил себя явным сотрудничеством с советской властью, написав биографический роман «Любовь к электричеству», вышедший в серии «Пламенные революционеры» (его герой Леонид Красин, первый нарком внешней торговли СССР, всю жизнь ухитрялся совмещать легальную работу инженера с подрывной большевистской деятельностью).
А вы что, думали, будто название «Таинственная страсть» относится к любовным перипетиям главного героя или к священному зуду его сотоварищей – облекать окружающий мир в слова? Да вот хер-то. Глядя в Новый год заезженную до дыр «Иронию судьбы», вы и не подозреваете, что из песни про друзей, который год уходящих по улице моей, было выкинуто самое важное, пожалуй, ахмадулинское четверостишие:
Ну вот и всё, да не разбудит страх
Вас, беззащитных, среди этой ночи;
К предательству таинственная страсть,
Друзья мои, туманит ваши очи.
Каждый из героев романа когда-то и в чём-то крупно хроманул, предав свой божий дар, идеалы или просто любимого человека. Но если обычному обывателю можно гадливо попукивать в своём тёплом углу и оставаться при этом незамеченным, то жизнеописания людей крупных и публичных рано или поздно – через свидетельства современников, дневники и архивные документы – будут вывернуты наизнанку, изучены под лупой, перетолкованы вкривь и вкось глумливыми потомками. Тогда-то и начнётся настоящая ржака (смотреть до конца!), когда узнается, как инфантила Андрюшку Вознесенского затащила в постель взрослая тётка Богуславская, как Ахмадулина проводила время в лесбийских забавах со второй женой Евтушенко и любовницей всё того же Вознесенского, а перепившийся до чёртиков Высоцкий воображал себя десантником в засаде.
Что ж, все они были просто обычные человеки, поцелованные с небес в макушку, и дай бог каждому из нас хотя бы вполовину прожить жизнь столь же продуктивно и ярко, как они.
А вот про сериал «Таинственная страсть» мы потолкуем уже в следующем посте
Сохранено
|
|
</> |
ХРОНИКИ ЗАЖРАВШЕЙСЯ ФРОНДЫ
Оставить комментарий
Популярные посты:
Архив записей в блогах:
Как закоренелый атеист, должен признать: Бог - он все таки есть. Надо же, в то время как я размышляю (а местами воюю с ними) о золотых тельцах, он посылает мне по случаю такой материал как belonika Ниже я публикую горестный и отчаянный пост ...
Маргарита Серафимовна любила знакомиться в строительном магазине. На этот раз она обратила внимание на одного мужчину в очках – высокий и худой он невольно бросался в глаза. Да и одет был несоответственно для этого времени годы – светло-бежевый строгий костюм и в тон к нему ботинки. Ма ...
Теракт в Питере. Очень жаль людей которые пострадали, и невозможно представить каково сейчас родственникам погибших. Мои соболезнования всем пострадавшим. Нет ничего хуже чем потерять близких... Один вопрос: почему этот теракт прохлопали наши спецслужбы? Понятно, что когда ...
Это всё книгодержатели из паблика Музей Упоротого Антиквариата . Мои фавориты — галчата:
Книгодержатели, стиль ар-деко, дизайнер Marcel Bouraine, литейная мастерская Max Le Verrier. Франция, конец 1920-х — ...
