Хранитель Трубы

du_bel — 20.03.2012 В последнее время полюбил ездить в плацкартных поездах.
Простые люди, или как говорит Чен Ким, "простые люди с автобусных остановок" от нечего делать с легкостью и наивной простотой рассказывают о своих бесхитростных жизнях случайному попутчику, спорят о том, как лучше сажать картофель и где затеялось новое строительство, так что требуются бульдозеристы или газосварщики на хорошую зарплату, в какой части лучше заместитель командира по хозяйству и квартиры дают без промедления, о глобальной политике и китайской угрозе…


В последние года два я наслушался рассказов моряков с краболовов Камчатки, охотников на диких оленей Якутии и соболятников Амурской области, дембелей с подводных лодок Тихоокеанского флота, фермеров Хасанского района, дизелистов со строительства дорог в таежных дебрях… так что хватило бы на хорошую книжку.

Решил иногда записывать, а то просрал уже кучу интересных историй.
Тэг будет называться «Плацкартный вагон»

В этот раз возвращался с Владивостока совгаванским поездом. В моем купе – рослый светловолосый мужик с мальчиком лет восьми. У мальчика совершенно взрослое лицо, серьезный и вдумчивый взгляд, большие ладони. Он смотрит на меня своими глубокими глазами пристально и обезоруживающе, как божок с образка.



У него какой-то телефончик в руках, он набирает номер и прикладывает телефон к уху, продолжая смотреть на меня. Сидит долго, слушает. Еще у него в руках изрядно затертое красное бархатное сердечко с надписью «С любовью»



Мужик начинает свой рассказ без напоминаний о том, что я завел тэг «Плацкартный вагон» и мне требуется кровь христианских детей.

У него добродушный голос и забавный малороссийский выговор. Суржик перемежается правильными русскими выражениями и чисто украинскими.

Живут они под Дальнереченском, речка Малиновка, село Веденка.

У него большой кирпичный дом, хозяйство, баня, джип Паджерик 1993 года. «И свынинко, и яичко, и молочко – усе у нас ести» Плазма на пол-стены, спутниковая антенна, сто с лишним передач, Интернет.

«30 серий Чиркиз-хана у мине ести, а чево, я иторею увлекаюсь, я много смотрю про исторические передачи. Припустим, про войну, или там про немцив, или, припустим, про Чиркиз-хана этова. Да. Он и стену эту притянул китайскую - семьдесят тысяч километроу. Да. По всему Китаю притянул, и по Индии, и по… эта… как эта… по Игипту притянул тоже, да, я видел. Все засняли на этот фильм. У него же эта ево татаро-монгольская республика везде была»

«…А нимцы – онеж добра желали, говорять.
Говорять, это убывалы не нимцы, а энкаведешники в нимецку форму переодевалысь так самое и убывали. Да. А нимцы так это пыдкармливалы даже население. Шоколадки дитям давалы»

Это где ж ты такое прочитал? А, в Интернете, понятно. Я ему возразил: может быть сто человек убивали, а сто первому давали шоколадку – и фашисты, и нкаведешники одинаково.
Ну, может быть и так, согласился он, просто бывают плохие люди и хорошие, и хороших все равно больше.

Он совершеннейший пацифист. Когда вышли покурить в тамбур и там быковали два молодых гопника, он не стал ввязываться с ними в срач, а сразу потянул меня прочь.
«Пийдем, - и когда уже подходили к своему купе, - этож вот такая молодежь сейчас резкая. Сийчас жи в Интернете чего хочешь ести. Вот они и насмотрются и потом такие резкие…»

Кроме своего хозяйства, он работает бригадиром охранников на нефте-газо-трубопроводе, проложенном недавно по Хабаровскому краю и Приморью до терминала в Находке и благодаря которому села и малые города в этих глухих местах наконец-таки будут газифицированы. Охраняет таежный участок 50 км. Работа вахтовая по десять дней. Получает от 40 000 и больше.

«Так оны еще жеж и кормлят! Кормлят – ммм! – на отбой. Ну… вобщем, практически хорошо кормлят»

Мальчик все это время с совершенно невозмутимым видом продолжает набирать номера, прикладывать телефон к уху и молча слушать, глядя на нас. Он мне нравится своей серьезностью и я улыбаюсь ему. Но он продолжает смотреть на меня как Иисус Христос со старой иконы…



Родители мужика попали на Дальний Восток по программе переселения из винницкой области. Это такая программа была в советское время. В Приморье им понравилось, и они там укоренились.

Со своей будущей женой познакомился в Москве, в отпуске (у скотников СССР были отпуска и они их проводили, путешествуя по курортам СССР, заезжали обязательно в Питер-Москву, а также к родственникам на Украину или еще куда-нибудь, откуда они были родом)

Она из Черниговской области, тоже украинка. Приехала в Москву продавать продукцию сельского хозяйства своей многочисленной деревенской семьи и соседей.

Расторговалась, и ее обокрали.

Он увидел на вокзале грустную девушку, она ему поведала свою историю, что нет денег не то, чтобы уехать назад, но даже на покушать. Свои запасы уже кончились. Он проникся к ней сочувствием и симпатией, однако сначала пробил через жившего в Москве дальнего родственника, у которого был знакомый милиционер, не мошенница ли она. Убедившись, что она не забита в милицейские картотеки, предложил ей купить билет.

В ее деревню поехали вместе. По дороге влюбился в нее окончательно и когда приехали, просил у ее матери (отец видимо погиб на войне) руки дочери. Мать спросила дочь: любишь ли ты этого человека? Дочь ответила: да, и поеду за ним хоть на край света.

Он телеграфировал своей маме (про отца он почему-то тоже не упоминал), чтобы она выслала денег, поскольку собираясь в отпуск, не рассчитывал на столь значительные дополнительные расходы.
Мама его работала с коровами в совхозе и зарабатывала до тысячи рублей в месяц.
Я удивился такому заработку, в то время даже 200 рублей считалось приличным доходом.
«А мы все стольки получалы. А чиго? Мама брала 70 короув, полностью ухаживала за нимы. Я на синокосе… ну как? 800 рублей – это самое малое. А бывало и по 1200 выходило» «Но это наверно в сезон?» «Ну да, а нам вси равно было, платют 1000 или 200. Когда свою работу любишь это усе равно»

«И зачем Советский Союз развалилы? Усе были щастливы и довольны»

Сыграли свадьбу. А после свадьбы они поехали в свадебное путешествие на Дальний Восток.

По мере продвижения на восток он стал замечать, как лицо его молодой жены становится все более пасмурным. За окном мелькали покосившиеся гнилые дома Зауралья и Западной Сибири.

Я один раз в своей жизни совершил этот подвиг: поезд «москва-владивосток» и надо сказать, тоже заметил эту тяжелую для психики смену декораций, когда пересекаешь Урал и Западную Сибирь. Это самые бедные и неухоженные села Империи, самые назойливые и пропитые торговки тухлыми курицами (они даже пирожков не пекут), самые унылые пейзажи. Ситуация начинает меняться только за Байкалом. Помнится, я проснулся от того, что поезд остановился на станции и был удивлен отсутствием суеты и шума. Не слышно было привычных выкриков хриплыми голосами, худые пропитые бабки с бланшами под глазами не умоляли купить дешевые сигареты, никто не забегал в вагон с предложением приобрести посиневшие вареные яйца и позавчерашние газеты…
Я вышел наружу. На перроне в специально отведенном месте стояли аккуратные лотки с пищевыми контейнерами, одетые в белые халаты чинные и дородные продавчихи торговали пышными пирогами и расстегаями с мясом, капустой, яйцом, печенью; варениками и пельменями, сметаной и варенцом, голубцами, салатами, тортами и прочей снедью. Это была первая станция Дальневосточной Железной Дороги.

Так вот, вернемся к рассказу моего попутчика. По мере продвижения поезда по оренбуржским степям он стал замечать, что его молодая жена все больше и больше впадает в депрессию. «А где мы будем жить?» наконец робко спросила она у своего новоиспеченного супруга. «У зимлянке» - не без юмора ответил ей тот, догадавшись, в чем причина ее тревоги.

Мальчик набрал еще раз номер и приложил телефон к уху.







- Ну и о чем говорят? – спросил я у него, пораженный тем, как такой маленький мальчик может так долго сидеть смирно и не издать ни одного звука.
- Он ничего не слышить, - ответил за него отец, - и не говорить.

Только тут я обратил внимание, что телефон в руках мальчика был всего лишь корпусом от настоящего телефона.



Выяснилось, что мужик возил его во Владивосток к врачам.
Я попытался собрать анамнез, но мужик не знал даже, когда это началось. Может с рождения, а может позже.
Стало немного жаль мужика.
- Один ребенок у тебя?
- Да не, у мине пять девок и вот этот сынок. Шесть усего.

«У мине еще четыре брата и систра, усе там же живуть, в Дальнереченске… И тетки две, и племянники… Почитай пол Дальнереческу родня. И во Владивостоке…А двоюродные братья усе в Хабаровске…»

Он налил себе еще пиво «Студеное» из полтарашки, взятой во Владивостоке.
«Хорошее пиво. Я всегда его беру»
По всему было видно, что мужик принимал судьбу такой какая есть, безропотно и легко. Глухой мальчик лишним не будет, унаследует за отцом дом, станет рачительным хозяином. Серьезным и работящим, беззлобным и наивным, верящим, что хороших людей по любому больше.

Глухим и немым хозяином земли и хранителем трубы. Потому что пока живут люди в этих глухих местах – труба наша. Кончатся здесь люди – и никакие крики болотных хомячков о том, что право на проценты от трубы завоевано их предками на Куликовом поле, не помогут.

Как звать мужика, не знаю, мы так и не познакомились.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив