Хомо апокалиптикус как сущность глобального недоверия | Иван Дарумов

В продолжение предыдущей темы "В ДОМЕ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ ДЖЕК, ИЛИ КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ РОССИЙСКУЮ РЕЗЕРВАЦИЮ": http://gidepark.ru/user/4294971886/content/1343660

Пандемия недоверия, при тщательном своём рассмотрении, охватывает значительно большие горизонты, пространственные и временные. И двадцать с небольшим лет для неё, оказывается – вовсе даже и не срок, а Россия в её плотных тисках – хоть и величайшая её вотчина, но всё же всего лишь одна шестая часть от общего планетарного ареала её обитания.

Планетарность пандемии недоверия считывается нами на глобальном уровне как назревающий неотвратимый апокалипсис. И если попробовать дать наиболее выразительное определение одному из характернейших признаков человека разумного нынешней постиндустриальной эпохи, если назвать этот выдающийся признак именем нарицательным, то я бы смело обозначил  его как «HomoApocalipticus» или «человек апокалиптический».

Пожалуй, именно этим термином следует обозначить  наиболее массовый, повсеместно распространённый, устойчивый  психотип современного человека. Психотип, сформировавшийся и плотно закрепившийся среди представителей  рода хомо сапиенс в начале 21 века от рождества Христова. И если раньше он являлся лишь редким исключением, более свойственным для мистиков и религиозных деятелей прежних эпох, то теперь он становится преобладающим, доминирующим даже  в  сознании и подсознании среднестатистического землянина.

Он приобретает характер космополитический, универсальный, знаковый, гипертрофированный. Он легко и непринуждённо вытесняет все остальные известные и узнаваемые психотипы. Подобно вавилонской башне, он возвышается над всеми  отличительными  национальными, расовыми, религиозными, социальными  признаками.

Он абсолютно доминирует  над русским  и над европейским, над американским и над китайским сознанием, над бездной  падения нищего и несокрушимым троном олигарха. При этом он агрессивно вытесняет, поглощает  и медленно трансформируется в каждом из них в качественно новое глобальное существо. Существо, оставляющее далеко позади и пресловутого пелевинского ротануса, с его исключительно потребительскими и паразитическими инстинктами, и пламенного  борца за высокие идеалы и светлое будущее.

Существо, состоящее из гремучей смести голливудских фильмов-катастроф и фантастических ужастиков, в совокупности с причудливым хаотическим лего-конструкторским  набором из  мифов, легенд, эпосов и священных писаний всех времён и народов. Существо, до самого своего  основания пропитанное липким, ползучим, прогрессирующим страхом, временами перерастающим в панический ужас. Страхом, воспроизводящим в неисчислимых количествах личный и массовый адреналин и предлагающим современному искушённому обществу грандиозную индустрию катастроф на любой вкус, запах,  цвет и ощупь. Самую ходовую и востребованную индустрию. Индустрию апокалипсиса.

Хомо апокалиптикус – это предельная, пограничная, переходная,  разновидность современного представителя рода  хомо сапиенс, венчающая собой три его предыдущие ипостаси,  сосуществующие друг в друге и взаимозависимые: человека технократического, человека паразитического и человека космополитического. Хомо апокалиптикус – это четвёртая, итоговая ипостась,  неизбежно всеми тремя порождаемая, всех трёх вбирающая в себя и обнаруживающая в себе каждую  в  полной своей мере.

И, вместе с тем, это сущность вполне самостоятельная, предельно материальная, можно даже сказать, сверхтяжёлая, гиперобъёмная и при этом  особо живучая, приспосабливающаяся к любым условиям земного существования. В её распоряжении – все  имеющиеся на планете средства индивидуальной и коллективной защиты, все материальные, финансовые и человеческие ресурсы. Она всеядна, способна принимать любые формы и вплетаться в любые идейные концепции.

Однако же, при всём при том, самым парадоксальным образом, хомо апокалиптикус – одновременно и наиболее трагическая, уязвимая, ущербная из всех существующих и существовавших ипостасей хомо сапиенса. И трагедия этого существа, обосновавшегося в нас, именно в подсознательном ощущении своей тупиковости и безысходности, в своей исторической видовой конечности, смертности.

Как будто бы оно является финальным носителем проклятого семени Лилит. Или даже воплощает собой воскресший миф о  древних титанах, вновь восставших и вновь безбожно возгордившихся, дабы окончательно кануть в бездну Аида.

Вирус величайшего грехопадения уже утвердился в его крови и мучает этого несчастного  неустанно, высасывает изнутри, подобно раковой опухоли.

При этом хомо апокалиптикус, по сути своей, – практически каждый из ныне живущих, живших ранее и спешащих жить, сознательно или бессознательно однажды причастившийся панорамам гибели, мистерии трансформации и возрождения миров, Каждый, несущий в себе ощущение планеты, как крохотного кораблика, волею судеб оказавшегося посреди бущующего океана, подхваченного и несомого огромной волной на крутые рифы.

Хомо Апокалиптикус – это чувство ужасающей, жесточайшей космической богооставленности,  предельной хрупкости человеческого и планетарного бытия, фатальности и обречённости собственного существования.

Хомо апокалиптикус – это одновременно и наше неизбежное порождение тупиковой  инволюционной модели развития человеческого планетарного сообщества. Модели иждивенческого общественного мироустройства, провозгласившей вершиной человеческой эволюции образ человека-потребителя, человека-паразита, человека-вершителя судеб. Человекобога в его вековом противоборстве Богочеловеку.

И, конечно же, хомо апокалистикус по самой природе своей, крайне инфернален, демоничен. Его мироздание вывернуто наизнанку, а его притяжение устремлено к земле и ощущается как всепобеждающее давление земного, бытового, прагматического вопреки космическому и вечному, воспринимаемому чаще всего как абстрактное и малополезное.

Планета Земля к настоящему моменту перенаселена именно этим подвидом, и такая перенаселённость для неё – наиболее тяжкая. И если раньше она ещё как-то могла терпеть выходки разнообразных человеческих ипостасей, то теперь, когда по её телу начали своё большегрузное перемещение несколько миллиардов «Титаников», эдаких эпохальных человеков и пароходов, – произошёл  невероятный перегруз. Перегруз, чреватый своими катастрофическими неизбежностями.

Нет ни малейшего сомнения, что хомо апокалиптикус обречён. Но даже у этой обречённости всё же существует, пусть даже в самом ничтожном процентном соотношении, некая особая возможность выхода в иное своё качество и новую, совершенно непостижимую и величайшую светоносную ипостась. Не через полное уничтожение, но через трансформацию апокалиптического – в планетарно-космическое, метареалистическое, надземное, всеобъемлющее. Уже именно богочеловеческое вопреки человекобожьему. И именно такую трансформацию всего человеческого существа  так особо, так мучительно предчувствовали и переживали в русском духовном космосе, и  Андрей Тарковский и Даниил Андреев, и многие-многие русские космисты и визионеры.

Осознать, пройти этот путь над-человеческой трансмутации – всё равно, что осмыслить и повторить танец Шивы, понять великую неизбежность и космическую волю мировых преображений, воплощённых в самой простой наглядной мистерии превращения в бабочку из гусеницы и куколки.

Но величайшая беда в том, что большинство процессов, сопровождающих трансформацию массового сознания,  обрели сегодня наиболее необратимые, саморазрушительные формы. И при этом уже совсем неважны даже и сами наименования  этих форм: капитализм ли, социализм, демократия, монархия, космополитизм… Важна лишь суть процессов, лежащих в основе и определяющих практически весь мировой ход исторических событий и судьбы миллиардов. А суть проста и незатейлива, при ближайшем рассмотрении: рабство, паразитизм, потребительство, леность, невежество, дикость и деградация, мелкость и мелочность, злоба, мстительность, кровожадность, зависть, корысть, недоверие, гордыня, тщеславие, пошлость, цинизм, растление, стремление жить одним днём, уныние – весь человеконенавистнический набор современного двуногого. Всё его прежнее величие, запечатлённое в памяти его великих священных писаний и героических преданий, растоптано, поругано, изолгано и предано осмеянию.

«Человек разумный» до сих пор остался, в лучшем случае, лишь существом мифическим, существом, всего лишь потенциально, а не реально разумным. А в подавляющем своём большинстве, он проявил себя  всего лишь «человеком безумным». Равно как и безумным стало и всё его мироустройство, его новый мировой порядок, на западе и на востоке, на севере и на юге. 

Хомо апокалиптикус явил собой абсолютный и неизбежный крах всех философских и социальных теорий, на которых выстроился зыбкий фундамент его личного и коллективного сомнительного благополучия. Его грандиозные прожекты, его социальные надежды и чаяния – не более чем «записки из мёртвого дома», «письма мёртвого человека», бесплодного по существу. Мёртвые письма своим так и не народившимся потомкам, уносящиеся из ниоткуда – в никуда.

Нет никакого «светлого будущего» у этого насквозь затемнившегося существа, нет путей, нет дорог, нет земли и небес. Нет крыльев, нет неба. Да и земли тоже нет. Есть лишь страх и ужас последнего часа, неотвратимого и беспощадного…

Рефлексия хомо сапиенса в каждом из нас колоссальна и тысячелика. Любые попытки выйти за её орбиту, начать какое-либо преображение неминуемо обречены на массовый остракизм, агрессию, подозрительность, недоверие, презрение и, в конце концов, - на забвение. И что ещё тягостнее, они обречены на личный неизбежный страх остаться подвешенными в некой беспощадной и перемалывающей невесомости, между мирами, между небом и землём, в абсолютной богооставленности, всемирной и всемерной неприкаянности, мучительном, долгом и  полном великой нужды жалком существовании.

И всё же, какой бы ужасной ни казалась человеку такая его участь, у него нет и не может быть другого выбора, для того, чтобы рано или поздно начать решительное и незамедлительное движение в сторону Света и Любви. В сторону Радости и Счастья…

Но только и здесь, на самом выходе, человека поджидают свои личные демоны, им же самим порождённые и теперь проявляющиеся из тени на свет. Стоит ему только однажды, по ошибке спутать своё духовное  сопротивление и центробежное устремление к высшей свободе – с сопротивлением политическим, и устремлением к свободам и справедливостям социальным, финансовым, экономическим, правовым. Эти демоны вступают в силу тотчас же, незамедлительно. Они втягивают человека в огромную чёрную воронку, дыру, полную  протестного пафоса, магнетизма и центростремительного движения к эпицентру борьбы. Эти древние демоны проявляются в виде особого рода рефлексии, которая стремится удержать человека на земле вместе со всем его «слишком человеческим». И это, именно это – последнее человеческое недоверие эпохи. Моё недоверие. Но о нём – дальше…