Хакан Вольдемар и его багатуры - 23

qebedo — 29.04.2022 Живи быстро — умри молодым (начало)

Последним былинным богатырем, заслужившим более одной старИны (а на самом деле — целых три), стал Чурило (ака Чурила) Плёнкович. Самый загадочный и непонятный персонаж русского народного епоса. Ибо в его лице воспевались довольно странные добродетели (прямо говоря — пороки), как то бабничество, щегольство, тщеславие, высокомерие, гордыня и «неистребимо эстетское отношение к жизни», будто списанное с денди времен декаданса или «метросексуалов» современной тусовки. Он и подвигов-то, как другие богатыри, не совершает — змея там убить, Тугарина или Идолище Поганое — а просто бесконечно быдлит и «гнет понты». Очень странный «выбор героя» (причем именно героя, а не антигероя — рассказчик нисколько не осуждает Чурилу, а кагбэ любуется его наглостью, спесью и нахальством) для «страны Домостроя, православия, самодержавия и народности»…


Генуэзская крепость в Судаке

Загадочен Чурила и тем, что несть конца спорам о том, откель он взялся. Несомненно его южнорусские происхождение — имена Джурило, Журило или Цюрило фигурируют в «героических песнях» Галичины, Холмщины и Подляшья, а також джурой (цюрой и чурой) называли молодых оруженосцев украинской казацкой старшинЫ (по одной из версий, слово пришло из фарси, где оно означало «товариСЧ»). В XIV веке упоминается боярский род Чурило, основавший град Чурилов в Подолье. По наиболее же вменяемой версии (отметающий «древнего славянского бога защиты Чура», «божественного предка Пращура» или странное имя Чурислав), Чурило — это «русский народный перевод» греческого имени Кириллос, произошедшего от слова «кирос» (господин, хозяин — от того же слова и европейское «сир»), что к нашему герою, обладателю несметного богатства и «голубокровного» мега-чванства, очинно подходит.

Куда загадочнее его отчество — Плёнкович. Версий две (основных). Первая — от древнего русского слова «щап» и глагола «щапить», означавших «щеголь» и «щеголять». То есть, Чурила — Щаплёнкович, то есть Щеголевич, но со временем значение слова забылось, и первая часть его отпала… Немного натянуто. Вторая версия опирается на прозвище его отца Плёнко (упоминаемого в былинах), который указан как Сорожанин, то есть сурожанин — участник особой корпорации московских или новгородских гостей (купцов), торговавших с городом Сураж (Сурож — ныне Судак) в Крыму. В XIV — XIV веках Сураж был в Эвропах известен как Солдайя и являлся сперва венецианской, а потом генуэзской колонией. То есть, отец Чурилы — франк, то есть (в устах неграмотных крестьян) «плёнк»… Тоже так себе версия, учитывая, что итальянцев на Руси уже века с XV звали фрязями (ед. ч. — фрязин), сравните прозвище строившего Кремль архитектора Алоизио да Милано — Алевиз Фрязин. Впрочем, в том, что Чурила — иностранец, здравое зерно таки есть… Судите сами.



«Чурило Пленкович у князя Владимира». Горой идет «почестен пир» в Киеве, выходит князь Владимир на «злато крыльцо», и тут валят к нему мужики-киевляне, которые ловили рыбу на реке Сароге (Сарожанин! Он не с Крыма! — кричат некоторые, забывая, что никакой реки Сароги в окрестностях Киева так и не найдено). На них напали и избили дружинники Чурилы Плёнковича, отняли рыбин: «Тебе, государь, свежа куса нет, Да нам от тебя нету жалованья». Не успели оне нажаловаться, прибегла другая толпа — звероловы-пушнари, которых тоже отмудохали дружинники Чурилы: «Нам, государь-свет, улову нет, Да тебе, государь-свет, корысти нет, Нам от тебя да нету жалованья».

А третья толпа из 500 молодых мордоворотов спочала по Киеву ездить и наводить хаос и террор. «Кони под нима да однокарие были, Жеребцы всё латынские, Узды, повода у них а сорочинские, Седелышка были на золоте, Сапожки на ножках зелен сафьян, Зелена сафьяну-то турецкого, Славного покрою-то немецкого, Да крепкого шитья-де ярославского. Скобы, гвоздьё-де были на золоте. Да кожаны на молодых лосиные, Да кафтаны на молодцах голуб скурлат, Да источниками подпоясанося, Колпачки — золотые верхи. Да молодцы на конях быв свечи-де горят, А кони под нима быв соколы-де летят». Творят безобразиев — «Да лук, чеснок весь повырвали, Белую капусту повыломали, Да старых-то старух обезвичили, Молодых молодиц в соромы-де довели, Красных девиц а опозорили». Зовутся Чурилиной дружиною.



Тут уже все на Киеве привалили ко князю и оруть — спасай, надежа-государь! Да хто он такой, я аще не в курсах, где он обитает, Чурила ваш, сердится Владимир. Оказалося, что «Да двор у Чурилы не за Киевом стоит, Двор у Чурила на Потай на реки, У чудна креста-де Мендалидова, У святых мощей а у Борисовых». (Про Почай-реку см. в предыдущих главах, и по «леванидов крест». Мощи св. Бориса Владимировича, хранившиеся в Вышгороде, были утрачены после мунгальского нашествия, но были исчо два святых — св. Борис Юрьевич Долгоруков, чьи мощи хранятся в Кидекше близ Суздали, и мученик Борис Казанский, чьих мощей, впрочем, вроде как не сохранилось.) Поехамши тудой Владимир «со князьми» — и видит аж разных 70 теремов, цельно град!

«Да выходил туто старыи матерый человек. На старом шуба-то соболья была Да под дорогим под зеленым под стаметом, Да пугвицы были вальячные, Да вальяк-от литый красна золота». (Вальяк, вальячный, вальящатый — литой, чеканный, резной, точеный, искусно сделанный.) Я, грит, Плёнко Сарожанин, Чурилов батюшка, милости просим. Офигел Владимир от тамошнего богатства, от исчо 1 000 мордатых дружинов, от подаренных «сорок сороков» (это не 40 на 40, как некоторые думают: сорОк — московская церковь с округою, а «сс» — типа общее количество церкв в Москве, «то есть овердофига») черных соболей. «Да середи-то силы ездит купав молодец, Да на молодце шуба-то соболья была… Да еде молодец, да и сам тешится, Да с коня-де на коня перескакивает, Из седла в седло перемахивает, Через третьего да на четвертого, Да вверх копье побрасывает, Из ручки в ручку подхватывает», — сам Чурила.



Тут Владимир самому ему и говорит — поехали, отработаешь жалобы свои стольником (прислуга князю за столом) и чашником (виночерпий и дегустатор алкоголя). А поехали! В Киеве Чурила трясет «желты кудрями», и всю женскую часть без чувств от этого кидат. Как-то раз сама «Прекрасная княгиня та Апраксия Да рушала мясо лебединое; Смотрячись-де на красоту Чурилову, Обрезала да руку белу правую». И говорит она мужу — давай яво постельничим сделаем (стелитель постелей)! «Яптыть твою за ноги, постели он ей стелить буит!» — подумал Владимир, а сам и говорит: екай накуй, Чурила Плёнкович, домой, усё отслужил! «Да поклон отдал Чурила, да и вон пошел. Да вышел Чурило-то на Киев-град, Да нанял Чурило там извозчика (IX век, говорите?.. хи-хи), Да уехал Чурило на Почай на реку, Да и стал жить-быть а век коротати»… Такова былина.