ГУДВИН

maroosya — 06.06.2011 Теги: Ургант Мы делали операцию маме в клинике микрохирургии глаза. На 30 мая провидцы дружно назначили землетрясение, поэтому мама очень волновалась, а не начнет ли трясти именно во время ее операции и не дрогнет ли рука хирурга с нашим счастьем. Операция – не секрет -- очень дорогая, поэтому весь персонал был профессионально и заинтересовано ласков. Правда, все равно все это было похоже на сетевую продажу, когда бойкий мальчишка мотает перед тобой набором ножей, предлагает бешеную скидку, а потом впаривает какое-то пошлое пластиковое корыто в цветочек по цене танка Т-34. Ну да ладно.
Я уговаривала маму не бояться, и убеждала ее – твоя задача, мама, посмотреть на Гудвина и рассказать мне, какой он, в подробностях. Про него ведь все говорили, что он – ООО! И что интересно -- его почти никто не видел. И еще говорили, что он, микро-микрохирург собственной клиники микро-микрохирургии глаза Гудвин Великий и Ужасный – самый Великий и Ужасный Гудвин на планете, о!
Сначала с нами проводили собеседование и мы должны были подписать кучу бумаг, главная из которых расписка, что клиника НИ ЗА ЧТО не отвечает. Если что. И мы не будем потом на нее обижаться, ябедничать и тягать медперсонал по судам. Если вдруг. И брали подписи – все-все родственники подходите, зазывали администраторы –– подписывайтесь! подписывайтесь! Тут вот, когда стали собирать всех родственников для подписей, мама забеспокоилась, и спрашивает, а если меня перекосит, что тогда. Я как-то задумалась, а потом отмахнулась, успокоила маму и несколько взбодрила администраторов: ничего, мама! У нас же есть же Гаага. Ну?
Администраторы нахмурились, и один из них куда-то побежал, видимо сказать, что я прикупила маме суд в Гааге, и что с нами надо поосторожней.
Вообще как-то странно -- клиника давила именно на родственников, и чем больше сопровождало родственников, тем доброжелательней был персонал.
Я очень жалела, что мы с мамой пришли только вдвоем, потому что все пациенты ходили со свитой родственников, капризничали, огрызались, страдали в ожидании предстоящих испытаний, а родственники им потакали, подавали водичку, бутербродики, таскали за ними курточки, кофточки и прочее имущество. А шлейф за моей царственной мамой (кто ее знает, понимает, о чем я) тягала одна я.
Нас пригласил к себе в кабинет мальчик-доктор, очень похожий на Ивана Урганта, и сказал, пусть все родственники пациента Нины Николаевны зайдут. Мне стало стыдно, и я принялась оправдываться перед доктором Ургантом, что зять пациента – в машине спит, остальные - дети и внуки - на работе, а госпожа Скрябин, самый близкий пациенту некровный родственник, осталась дома на хозяйстве. Ургант сказал, завтра возьмите с собой. А я спросила, кого? А он сказал, ну композиторшу вашу. Ну и я сказала: это кошка. Да. Прекрасный мальчик был этот доктор. Засмеялся. Очень хорошее лицо. Урганты – они такие, ну. Доктор сказал, тем более – берите. Столько слышал о ней – хочу познакомиться. (Читает, -- радостно подумала я. Опять сумасшедшие – спокойно констатировал доктор.) Я, конечно, спросила, доктор, а какое ваше семейное положение. А доктор сказал, в смысле? А я спросила, или вы свободный или как. А доктор сказал, я не женат. И я ему сказала, ах, доктор – мы вам найдем – у меня в семье и среди хороших знакомых очень много прекрасных свободных девушек. Доктор Ургант размечтался, почувствовал родство душ, но предупредил, что они, Урганты, на кошках обычно не женятся.
В приемной толклись другие пациенты и родственников у них было легион, не то, что мы с мамой. Поэтому родство душ не остановило доктора. Он уговорил меня заплатить за одноразовые инструменты, взять для мамы хрусталик подороже и купить глазные витамины. Молодец.
Из кабинета Урганта нас выудила тетенька в костюмчике цвета бордо и представилась:-- Я – няньчка, звуть Оленатоливна, пошли, важаимая Нинаколаивна и вы, росвиница -- мотанула Еленатоливна головой и завела нас в палату, где помогла маме переодеться в белоснежную пижаму и косынку. Она сняла с мамы обувь, часики, а потом приказала строго:
-- А тэпэр здайтэ мени зубы.
Но зубы у мамы были свои, и мама их не хотела отдавать. Я конечно сучила ногами от смеха, тетенька обиделась.
Пациентов-дяденек – в тот день вместе с мамой было человек семь – их тоже нарядили в такие же белые пижамы на веревочках и косынки. Все было тесное, ничего на них не сходилось. Дяденек построили клином и повели в стационар -- там стеклянные двери и я видела, что дяденьки идут дружно за другой нянечкой в бордовом, бодро и синхронно переваливаясь, как утята. («На веселых на утят быть похожими хотят, быть похожими хотят не зря - не зря…») Наша нянечка Ленатоливна каждого догоняла чтобы отобрать зубы. Она -- специалист узкого профиля – по зубам -- как бравый морской пехотинец -- видно не впервой воевать – напала на одного дедушку, поймала его за пижамку и выдрала из дедушки зубья.

Маму и еще какого-то утенка в пижаме повели в операционную (меня туда не пустили), и я живо представила себе, как их уложили на столы и накрыли кучей простыней, оставив сверху только глаз. И когда их подготовили полностью, наконец, позвали Его, микрохирурга Гудвина. И врачи все-все заволновались, еще спрашивали друг друга, мол, а ты это приготовил? А то? Смотри, а то будет как в прошлый раз. Ну мамина задача была – не бояться, не ждать землетрясения, я же объясняла, мамина задача была – ПОСМОТРЕТЬ на Гудвина. А мама моя по жизни отличница, она всегда все задания выполняла безупречно. И вот, маме сказали – сейчас придет Гудвин, будьте готовы. И мама под своими простынями пискнула по-пионерски: -- Всигдаготова! Тщ-тщ, -- сказали врачи каким-то очень сдавленным дисциплинированным голосом, как будто они стоят в строю по стойке смирно и сейчас перед ними появится маршал на белом коне.
И вот за дверью операционной мама слышит ропот: -- Гудвин! Гудвин! – там сидели другие беззубые утятки, ждали своей очереди. К слову, Гудвин делает по тридцать операций в день – два, а то и три раза в неделю. Поняли? Это же ни выпить, ни закусить, ни в теннис. Небожитель, да.
Ну и дальше. Громко топоча, делая ветер, размахивая полами халата как крыльями, по клинике пронесся Великий и Ужасный. Он –ооо!-- был прекрасен, этот Гудвин, лыс, конопат, орлинонос, коротконог, пузат, с большой тяжелой попой. О, Гудвин-Гудвин, -- вот пишу сейчас эти строки, а сердце мое бьется как попало -- неритмично и стремительно -- когда вспоминаю я Ваше триумфальное появление в коридоре стационара клиники, куда я подглядывала из окна над дверью палаты номер один, встав на табуретку (вопреки строгим наказам и предостережениям нянечки-фельдфебеля Ленытоливны) О, Гудвин. Блистательный, прекрасный. От него исходил свет. Просто во все стороны – свет. Другие, кто ждал, тоже видели. И пересказывали, да. Потом.
Маме моей не повезло – ее положили первой, она не увидела Гудвина, нет. Потому что наверху был только один глаз, пусть пытливый, но плохо видящий. К тому же, на Гудвине была маска СО ВСЕХ СТОРОН, как потом оправдывалась мама. А другие… Вот те, кому посчастливилось его видеть, думаю, потом в клубах выступать будут и в школах рабочей молодежи. С лекциями на тему: «Они видели Гудвина»
О, Гудвин-Гудвин – шептали пациенты, молитвенно сложив руки и провожая его плохо видящим взглядом - О!..
Его переодели – вся клиника в стекле, все видно, если на цыпочках стоять на моем наблюдательном пункте, вытянув шею, зацепившись ногтями за дверную раму -- его помыли, и он вошел в операционную, он, Гудвин. Нет, он вступил в операционную. Нет-нет, не так -- он совершил маленький шаг. Его маленький шаг в операционную клиники микрохирургии глаза означал огромный скачок для всего человечества нашей отдельно взятой семьи. (Где-то я такое читала, ну да ладно, пусть) Гудвин вошел и торжественно обратился к белой кучке с глазом: " Нина Николаевна, сейчас я сделаю вам укол" А из-под кучи басом сердито сказало:-- Я -- ВаЗилий Пэтровыч!" И моя зубатая мама Нина Николаевна – она чувством юмора - в меня -- стала гоготать из-под соседней кучки. (Там операционная на двоих пациентов) И рассказывала потом, что судя по произношению, у ВаЗилия Петровыча в неравной битве зубья тоже отобрали, ну та – нянька-омоновец Ленатоливна.
Операция длилась семь минут.
Потом каждые десять-пятнадцать минут открывались двери стационара и прооперированных выводили в повязках и раздавали родственникам. И мою уточку тоже вывели, мою маму, она очень замерзла там в операционной, но была бодра решительна и с повязкой на глазу как контр-адмирал Горацио Нельсон.
После операции мы приехали домой и мама вот уже третий день бродит по дому, смотрит в окно, рассматривает все новеньким глазом и удивляется, и радуется, какие яркие краски, как прекрасен мир и все такое.

Сегодня утром мама сказала, что ночью ей вдруг ни с того ни с сего приснился Гудвин. В мамином сне он тщательно мыл руки, готовился к операции и напевал: …Всегда быть в маааске – судьбаааааа мааааяаааааа….

У нас еще впереди много всего.
Мама, когда ты сможешь прочесть этот пост, пусть осенью, пусть зимой, это будет означать, что Гудвин совершил чудо.

И специально для девочек – моя новая друг со своими рукотворными котами, собаками и другими замечательными людьми. Ну вот везет мне, загляните и вы:
http://crazyneedle.livejournal.com/7628.html
http://crazyneedle.livejournal.com/6902.html

Да, собственно, смотрите все.
Мальчикам особо будут интересны купальники. Там чуть-чуть раскрывается любимая жж-тема.
(с) марианна гончарова

Оставить комментарий

Популярные посты:

• По теме
• Архив