Государство и антисистема

miguel_kud — 22.12.2022 Дилемма «агент-структура» относится к теоретической проблематике политологии и призвана ответить на вопрос, что является «первичным», т.е. более важным, незаменимым, определяющим в том или ином характере функционирования исследуемой системы и поведения её игроков: внутренние качества самих по себе игроков («агентов»), действия которых складываются вместе в нужное движение шестерёнок, или внешние по отношению к агентам ключевые свойства системы, её «структура», которая, однажды сложившись, задаёт дальнейшие действия попадающих под её влияние агентов по какой-то из дозволенных траекторий независимо от их пожеланий и внутренних качеств. Участие в научной полемике на эту тему обычно предполагает внесение вклада в описание функционирования системы в виде раскрытия конкретного механизма, трансформирующего либо свойства структуры, либо волевое поведение участника в системообразующее явление, в именно тот аспект функционирования системы, корни которого мы хотим понять (притом что при другом вводном свойстве структуры или поведении участника результат в данном аспекте, наверное, вышел бы другим).

Достаточно отвлечённый, абстрактный характер постановки вопроса предполагает и множественность допустимых ответов, возможность одновременного условного принятия как бы «противоречащих» друг другу вариантов. Это является нормальным явлением в процессе теоретического познания, ведь его задача – дать набор моделей, описывающих причинно-следственные связи между явлениями, а уже в конкретной ситуации предстоит выбрать между ними или соорудить «гибрид». Многовариантность возможных ответов сразу же уходит, как только мы рассматриваем вопрос о «первичности» в каком-то практическом контексте, например, задаваясь целью укрепить, достроить или, наоборот, сломать заданную систему и именно с этим расчётом ищем в ней ключевой, системообразующий фактор.

Грамотный исследователь в итоге приходит к собственной формулировке банального принципа «всё со всем связано и всё от всего зависит», но, конечно же, поймёт и то, что этот принцип не является научным результатом, а содержательное знание даёт описание причинно-следственной связи, уместное в конкретном контексте.

* * *

Эти незамысловатые соображения едва ли станут откровением для человека современной науки, реально задумывавшегося над методологическими проблемами в своей области (ну, кроме совсем уж абстрактных сфер), но пока ещё не вошли в естественную, подразумеваемую базу популяризаторов и имитаторов научности, да и просто писателей на общественно-политические темы, строчащих разные опусы для Рунета. Едва дело доходит до значимой конкретики, бросается в глаза их стерильность в части наличия актуальных знаний, а то и умение выдать самую вредную рекомендацию. Если говорить о дилемме «агент-структура», то бросаются в глаза два полюса возможных когнитивных диверсий, связанных с искажением этой проблематики в конкретных ситуациях.

Первый полюс возникает, когда какой-то условный военкор, заведомо позиционирующий себя как человека практики без семи пядей во лбу, но зато досконально знающего ситуацию «на земле», обязательно выдаст на гора рассуждения из серии «повсюду нет тангент, я сам видел, чего тут думать, надо наладить поставку тангент – и всё наладится». Рассуждение может сопровождаться какими угодно обобщениями и словесными красотами, но обязательно обойдут стороной вопрос, не является ли отсутствие тангент имманентной проблемой системы, позволит ли она исправить отсутствие тангент и изменится ли принципиально от их поставки. То есть, «военкор» обязательно умолчит о критических факторах со стороны структуры, сохранение которых ничего не даст исправить. Так же, как и с тангентами, можно составить аналогичную теорию, в которой всему виной будут объявлены люди с конкретными качествами, например, «раздолбаи», соответственно, решение подобные военкоры будут искать в преодолении «раздолбайства» и только, без поиска общесистемной причины живучести и засилья «раздолбаев».

На другом же полюсе может появиться эссе «интеллектуала», который, конечно же, не будет отрицать проблемы на местах, но будет представлять это следствием только «общесистемных» сбоев, не поддающимся через воздействие ни на какое количество «тангент» или «раздолбаев»: он скажет, что «тут всю систему надо менять», а если не хотите разрушать до основания, то за советом и не приходите. Как правило, конкретики, что именно «всё» надо менять в «системе», от него тоже невозможно дождаться.

Очевидно, в первом случае речь идёт о человеке, напрочь лишённом теоретического мышления или умело имитирующем его отсутствие, с подчёркнутой неспособностью видеть какие-то другие факторы явлений, кроме непосредственных, и с вытекающими из этого предложениями воздействовать только на непосредственные факторы – независимо от того, реализуемо ли это и повлияет ли на общую картину. Во втором случае, наоборот, речь идёт о «стратеге», любящем порассуждать о сложных материях в рамках замысловатых теорий, но не допускающем «прикосновения» этих теорий к осязаемым факторам или изменения системы через воздействие на её конкретные параметры – только через всё более абстрактное теоретизирование.

* * *

Возможности для схоластических блужданий в рамках дилеммы «агент-структура» решительно сокращаются, как только мы более чётко очерчиваем предмет рассуждений (какими именно проявлениями в исследуемой системе мы занимаемся) и особенно когда мы формулируем практический вопрос, ответ на который требует раскрытия решающей роли агента и/или структуры. Сделаем это сейчас. Нашим предметом является факт лёгкой подчинённости большой России внешнему управлению, осуществляемому, как мы знаем, через структуры ПЧА и ПЧАшную агентуру, а также методами рефлексивного управления и контролируемого хаоса, а практическим вопросом, подразумеваемым при исследовании, – вопрос о возможных способах снятия внешнего управления. Дилемма «агент-структура» в этом случае превращается в вопрос о наиболее уязвимых точках системы внешнего управления и равносильна тому, по какой мишени необходимо бить в первую очередь – ПЧАшной агентуре или захваченным (сооружённым) ПЧАшниками структурам.

Заметим, наверное, никогда в истории дилемма «агент-структура» не попадала настолько в точку своим названием, потому как философским пониманиям слов «агент» и «структура» в конкретном приложении отвечают спецслужбистское понимание слова «агент» и бюрократическое понимание слова «структура». Настоящая статья представляет полемическую реплику в ответ на несколько распространённых шаблонов в этой проблематике, приверженность которым выдаёт очевидную методологическую неподготовленность выступающего именно по тематике «агент-структура».

* * *

Начнём с фиксирования тех шаблонов, которые идут от избыточной «интеллектуальности» без должной подготовки, читай, постсоветской пробитости марксистким обществоведением. Почему-то в ответ на подчёркивание роли агентуры и призывы к тому, чтобы от неё избавиться, можно услышать что-то высокомерное типа «ну что ты привязался со своими агентами, это вторично, устранение агента приведёт к его замене новым, тут более системная проблема». Что тут можно ответить?

Ну, во-первых, ликвидацию агентуры нельзя понимать как единичный расстрел нескольких разоблачённых агентов, застуканных на передаче данных зарубежным спецслужбам: это должно быть целенаправленное выявление и устранение всех лиц, предпринимавших сознательные вредительские действия в рамках антироссийского заговора. Критерии причисления виновного к агентуре при таком подходе позволяют вычистить намного более высокий процент агентуры из госаппарата. Например, намного легче показать, что некий генерал месяцами занимался утилизацией российских войск в заведомо вредительских лобовых атаках на укрепрайоны ВСУ на Донбассе, чем выявить его контакты с западными разведками и установить подробности вербовки. Быть может, он был вовлечён в агентурную сеть совсем другим способом и сейчас вообще не контактирует с заграницей: весь необходимый инструктаж в рамках реализации функционала он получает в виде прямых приказов, и главное тут – послушно выполнять заведомо преступные приказы, «не замечая» их заведомо вредительский характер.

Зачистка госаппарата и общественной сферы от всей агентуры, проявившей себя в очевидно вредительских действиях, не равносильна по последствиям единичному выдергиванию из системы легко заменимых агентов, потому что другие разоблачённые агенты уже не смогут «подтянуть» своего человека на освободившееся место, а внимание к конкретной деятельности сменщика на этом посту уже будет более строгим. Конечно же, без устранения других системных поломок эффект может оказаться краткосрочным, потому что для прикрытия вредительской деятельности может быть создан новый тип камуфляжа, новая псевдопатриотическая идеология, в которой какие-то диверсии будут казаться высшим проявлением патриотизма. Но, во-первых, на это всё равно нужно время, во-вторых, нужно участие других агентов предыдущего «созыва», например, в реализации «патриотического поворота» при Путине активное участие принимала команда известных организаторов «лихих девяностых», начиная с назначения кремлёвского резидента предыдущим, и не факт, что «патриотический поворот» принял бы именно такую выхолощенную форму, если бы сразу была отсечена предыдущая команда и всё, что с ней связано.

Иными словами, как минимум, в краткосрочной перспективе сама по себе агентура тоже является системообразующим фактором, без которой система внешнего управления может оказаться нежизнеспособной. Быть может, за более долгий срок внешнее управление восстановится и при полной зачистке агентуры, например, за счёт использования технологий рефлексивного управления, но, во-первых, это нужно рассматривать как отдельную долгосрочную угрозу, не снимающую краткосрочную задачу, а во-вторых, надо понимать, что без ликвидации агентуры будет невозможно и выстраивать долгосрочную безопасность, в том числе, делать невозможным рефлексивное управление из-за рубежа. Таким образом, отмахивание условного «интеллектуала» от требования приоритетной ликвидации агентуры под предлогом якобы недостаточно системного характера этого решения выдаёт как раз полное непонимание работы системы. Требование ликвидации агентуры должно стоять на повестке дня самым первым.

* * *

Заметим, существует и другой, «антиинтеллектуальный» полюс возражений против требования ликвидации агентуры. Это рассуждения о том, что дело вообще не в агентах, а в «раздолбаях», «профнепригодных», «коррупционерах» и т.д., вот со всеми этими явлениями и надо бороться. (Иногда это обильно сдабривают сентенцией, что миром-де правит «не тайная ложа, а явная лажа».) По моему мнению, на данном этапе такой настойчивый перевод стрелок уже не может не быть злонамеренным. Спутать явления агентурности и «раздолбайства» можно только при очень поверхностном изучении. Ну вот где были хоть малейшие признаки «раздолбайства» (с точки зрения интересов Германии) в поведении кинематографического Штирлица? Мы никогда не «вычислим» агента только по бросающейся в глаза профнепригодности в силу агентурного правила Парето: основная масса действий хорошего агента будет выглядеть как вполне здравая, и даже ключевые вредительские инициативы будут обставлены как результат «раздолбайства» подчинённых или неудачного стечения вводных.

Давайте приведём пару конкретных примеров: можем ли мы доказать «раздолбайство» Лапина и Ходаковского из открытых данных? Нет, потому что всегда можно сказать, что в их полосе ответственности были слишком плохие условия для выполнения поставленного приказа: одного послали форсировать коварный Северский Донец с засевшими на другом берегу ВСУ, другого – штурмовать железобетонный Мариуполь, в котором окопались «азовцы». Насколько хорошо они справились с задачей, мы не можем сказать, находясь извне системы, и имеем только слова военного эксперта Кадырова против слов военного эксперта Сладкова для оценки Лапина, слова военного эксперта Гиркина против слов военного эксперта Подоляки для оценки Ходаковского. Но мы можем поставить вопрос иначе: а подлежал ли выполнению приказ о форсировании во многих местах Северского Донца (хотя одного взгляда на карту было достаточно, чтобы понять вредительский характер затеи) или приказ о штурме окружённого Мариуполя (хотя этот вариант заведомо вредительского наступления был очевиден ещё с 2014 года)? Пойти на выполнение настолько вредительских приказов мог только агент, вот с этой точки зрения и надо оценивать Лапина и Ходаковского.

Аналогичным образом, нам прожужжали уши рассуждениями о профнепригодности Суровикина (имея в виду его некомпетентность). Ребят, вы серьёзно? Да посмотрите на командование Суровикина с самого начала войны! За всё это время в роли (по сообщениям СМИ) командующего южным направлением им был допущен только один крупнейший «косяк» – взятие Херсона излишне ретивыми подчинёнными – и то, он сам же разгрёб за собой эту кучу. А так – блестяще остановиться перед Николаевым и Гуляйполем, чтобы не допустить выхода к Приднестровью и замыкания котла вокруг Донбасса, изобразить стремительный марш-бросок на Южноукраинскую АЭС и Кривой Рог, куда даже не пытались зайти, и потом послушно откатиться из Николаевской и Днепропетровской областей, передать врагу пройденный Орехов, затем месяцами топтаться в Запорожской области, пока ВСУ не наладят там линию обороны с опорой на крупные райцентры и не приготовятся к наступлению… Сразу после назначения командующим всей «СВО» сдать врагу конституционную территорию РФ с областным центром, ещё и вопреки очевидной военной целесообразности, а пока «Хаймарсы» разносят его войска и тыловую инфраструктуру, пустить ракеты и иранские дроны не на военные цели или поражение системы управления и мобилизации Украины, не на мосты, но на вынос, и то не полный, заведомо гражданской жизнеобеспечивающей инфраструктуры, практически не наносящий ущерба боеспособности ВСУ. И продолжать, продолжать, продолжать лобовые атаки на укрепрайоны ВСУ на Донбассе. И вы этого человека хотите оценивать в терминах некомпетентности и «раздолбайства», да?

Слов нет, в первые дни войны ещё можно было говорить о преступно заданных политическим руководством рамках «спецоперации», которые сделали невозможной быструю военную победу, так тогда писал и я, но если это продолжается месяцами и генералитет никак не выходит из предписанных рамок, значит, он в этом заодно с политическим руководством. Если какой-то «военный эксперт» и сейчас начинает обсуждать неудачи на фронте в свете проблем «непрофессионализма», «коррупции» и прочего «раздолбайства» военного командования, значит, он и сам такой же агент.

Таким образом, попытка замазать тему засилья агентуры и необходимости её ликвидации рассуждениями о преодолении более широкого спектра пороков (непрофессионализма, коррупции и т.д.) – вовсе не безобидная попытка одним махом решить более широкий круг задач, а сознательный увод в сторону от главной проблемы, поскольку, как видим, перевод стрелок на «раздолбаев» помогает собственно агентуре прикрыть свои действия ложными объяснениями и продолжать вредительство.

* * *

Естественно, в этом месте должен раздаться упрёк, что я пытаюсь свести все на свете проблемы к засилью агентуры, настаивая только лишь на отстреле агентов и отрицая необходимость изменений в структуре, которые сами по себе затруднят проникновение агентов в систему или превращение в агентов нормальных людей. Конечно, это не так: ликвидация агентуры должна сопровождаться (но не заменяться) изменениями в структуре, одно другому не мешает, а подкрепляет. Но какие должны быть параллельные изменения?

Здесь нас поджидает ещё одна ловушка, обусловленная недостаточной теоретической подготовкой. Речь о пресловутом рассуждении «тут всю систему надо менять», за которым, как правило, не кроется более конкретных предложений по системным изменениям. В итоге всё приходит к выводам о заведомой нереформируемости государства вообще и крайним призывам из серии «да гори оно всё огнём!». Слов нет, наблюдаемая невменяемость и неулучшаемость РФ и правда приводит к похожим эмоциям о необходимости полного переучреждения государства, но, по спокойному рассуждению выходит, что это тоже ложный путь. Во-первых, государство – это много разных механизмов и структур, многие из которых просто не имеют никакого отношения к внешнему управлению, и поэтому разрушать их не нужно, во-вторых, попытка «переучредить» сразу всё неизбежно затронет не всё, а только первое попавшееся и, значит, окажется не по адресу, в-третьих, рядом с государством, наготове заместить государственные функции, в большом количестве поджидают уже чисто агентурные негосударственные структуры (типа ЧВК, которыми подменяют армию), то есть разрушение всего и вся только усугубит ситуацию даже по интересующему нас параметру подчинённости внешнему управлению.

Мне кажется, правильный ответ об изменениях в структуре, необходимых для устранения внешнего управления (наряду с ликвидацией агентуры) достаточно очевиден: эти изменения должны целенаправленно разрушать механизмы реализации внешнего управления, укрепления внешней зависимости. Что имеется в виду?

Следует заметить, что упомянутых механизмов очень много, наличие человеческих слабостей позволяет постоянно создавать новые, таким образом, описать их в одном списке невозможно, а если бы и было возможно, то список бы быстро устаревал. Однако, своевременно разрушая самые используемые и опасные из этих механизмов (что должно стать постоянным процессом реагирования на ключевую угрозу), мы будем лишать потенциальных зарубежных дирижёров критической массы щелей возможного проникновения, что не позволит им реализовать внешнее управление. Не в силах одного человека описать такое количество механизмов, которые бы составили критическую массу; тем не менее, я приведу несколько примеров, которые так или иначе попадались нам на глаза в ходе расследований.

Первое, что приходит на ум – система «люков», американских лоббистских, юридических и консалтинговых организаций, к помощи которых прибегают политики и общественные деятели РФ, надеющиеся наладить контакты с западным миром. Конечно, любые политики и общественники, хоть раз замеченные в контактах с подобными организациями, должны быть устранены из этих сфер, независимо от того, будет ли доказано влияние на них со стороны этих организаций, но это – разовая акция. На постоянной же основе любые подобные связи должны быть запрещены, а контакты нашего политикума с западным на десятилетия вперёд должны быть возможны только по официальным каналам через госструктуры. Кроме того, должна быть минимизирована вообще любая консалтинговая деятельность в отношении РФ и её организаций со стороны специализированных западных фирм не только в политической, но и бизнес-среде: русские не должны больше обращаться за содействием в компании «большой тройки» (McKinsey & Company, Boston Consulting Group, Bain & Company) ставшие каналом прозападной индоктринации молодёжи и дополнительным способом вербовки; необходимые знания об организационных технологиях должны приходить в страну через изучение иностранных публикаций, собственный опыт, своих специалистов в той или иной среде.

Второе направление – система влияния через религиозные организации. Первым делом на ум приходит казус РПЦ, которая и до нулевых годов была «не очень», а примерно после трогательного воссоединения с РПЦ(з) из инструмента, подконтрольного ФСБ, стала инструментом, подконтрольным американским спецслужбам: грубо говоря, ФСБ продала церковь своим коллегам оптом. Необходимое привлечение к ответственности отдельных клириков вроде патриарха, умудрившегося с одинаковым рвением поддержать Порошенко с его «АТО» и Путина с его «СВО» – разовая мера, на долгосрочной же основе с возможностями церкви бесконтрольно распространять чужое влияние должно быть покончено. Должны быть минимизированы и сведены до единичных официальные контакты с зарубежными церквями, прекращена практика оплаченных церковью зарубежных паломничеств, взяты под особый надздор «подсвечники» и любители брать советы у «афонских старцев». Ещё жёстче должно стать отношение к другим церквям и конфессиям с центрами за пределами РФ, с исключением из политики, крупного бизнеса и культурной сферы их постоянных клиентов. (Аналогичным образом, трансграничные этнические диаспоральные сети должны разрушаться, схемы солидарной этнической поддержки из-за рубежа пресекаться.) Вообще же, общественная жизнь в РФ должна быть максимально деклерикализирована и возвращена к светской норме с опорой на рациональное поведение.

Должна быть разрушена система идейного окормления и материальной поддержки российских политических и общественных организаций со стороны западных «единомышленников» – неважно, лоялистских, оппозиционных или вообще за аполитичную подкормку кошечек. Ситуация, при которой к «русскому националисту» «подкатывают» американские доброхоты с предложением «а давайте мы вам поможем поддерживать сайт с такой красивой идеологией, мы сами такие же», должна оканчиваться в контрразведке. Маргинальные псевдоидеологические единицы, не имеющие внутри страны реальных корней, но содержащиеся ради спецслужбистских контактов с другими заграничными клоунами (тут в голову приходит Д. Митина с бесконечными покатушками на форумы левацких интернационалов Латинскую Америку и просто в ливанскую «турпоездку» посреди зимы и экономического обвала в этой стране), – это не способ спецслужб РФ «управлять миром, не привлекая внимания санитаров», а способ заграничных «санитаров» без препятствий со стороны российских спецслужб посылать сигналы управления в российскую политику, когда прямые контакты элиты с Западом оказались ограничены и пошли в обход через Ближний Восток и Латинскую Америку.

Конечно же, ситуация прямой публичной поддержки Западом своих агентов влияния в РФ с целью создания прогрессивного реноме должна оканчиваться для этих агентов и их сторонников настолько плохо, что новые случаи вручения «правозащитных» премий, включая Нобелевские, парламентские резолюции и медийные кампании в поддержку внутрироссийских «борцов за свободу» станут абсолютно контрпродуктивны, приводить к обратному результату, а не укреплению западного влияния.

* * *

Особое внимание следует уделить проникновению западного влияния в когнитивную сферу, причём на всех её уровнях, от академической науки и образования до экспертных обсуждений и дискуссий в соцсетях.

Регулирование научной деятельности в РФ должно быть «отвязано» от наукометрических ориентиров, опирающихся на западные базы, а стимулы к сотрудничеству с западными коллегами, идущие от материально-статусной мотивации, должны быть минимизированы. Должна быть восстановлена самостоятельная РАН (с зачисткой агентуры и коррупционеров), определяющая приоритетные направления фундаментальных исследований в зависимости от потребностей страны и критерии оценки результатов по содержательным, а не формальным наукометрическим ориентирам, должна быть восстановлена система прикладной и отраслевой науки, работающая в тесном взаимодействии с РАН и отраслевыми министерствами. Что же до сотрудничества с западными коллегами, то мне могут сказать, что я предлагаю вообще выключить российскую науку из цивилизации, но тут проблема в том, что с началом «СВО» взаимовыгодное сотрудничество и так повсеместно разрывается с западной стороны, а если такие островки где-то и оставляют, то, скорее всего, это участок, специально оставленный западными спецслужбами для усиленного проникновения либо для поддержки особо ценного агента влияния.

Высшее образование в РФ должно быть отвязано от «болонской системы» и тех бюрократических ориентиров, следование которым делает всё более невозможной работу преподавателя и его интеллектуальные усилия, унося все силы на заполнение отчётности и создание «вала» квазинаучных публикаций. Основным ориентиром вузов должны стать не западные стандарты (тем более неверно понятые), а заказы на подготовку специалистов со стороны отраслевых министерств и отечественных предприятий и организаций. Среднее образование тоже должно быть переориентировано на содержательные, сущностные ориентиры вместо нынешней потогонной системы вала бюрократической отчётности, лишающей преподавателей возможности полноценно заниматься детьми.

Экспертный уровень когнитивной сферы (в околополитической тематике) тоже подлежит как радикальному оздоровлению через зачистку агентуры, так и переустройству на новых принципах, блокирующих хотя бы нынешние механизмы подчинения экспертных заключений иностранным интересам. Конечно, наиболее нашумевшие агентурные структуры в этой сфере – СВОП и РСМД – должны быть полностью разгромлены с автоматическим статусом подозреваемого для всех участников; аналогичная судьба, разве что, с последующим возрождением на новых принципах, должна постигнуть наиболее известные госструктуры, наводнённые агентурой: МИД, МГИМО, ИМЭМО, ВШЭ и т.д. Если же говорить о долгосрочных страховочных механизмах, то я бы избегал формирования в столицх новых монопольных центров с наиболее продвинутыми специалистами, подгребающих под себя всё живое, и сместил акцент в пользу институтов при провинциальных университетах: подчинить многоголосие со стороны внешнего управляющего было бы сложнее, чем единый центр. Естественно, это не должно отменять контроль их зарубежных контактов (очень показательна деятельность того же Грега Саймонса, устанавливающего курирование провинциальных политологических центров ещё до того, как те приобретают какую-то значимость). Вообще же, должны быть заметно пересмотрены принципы подготовки и первых карьерных шагов международников, которые в нынешнем исполнении практически не оставляют молодому человеку шансов не быть завербованным или, как минимум, стать агентом влияния. Если паренёк с ранних лет только и слышит вокруг себя, что его задача – вырваться из «этого болота» и пожить, как человек, а все его мечтанья о стажировке фокусируются на самых «крутых» местах с точки зрения бытовой обустроенности, а не с точки зрения ознакомления с принципиально иным миром и возможности проявить себя, то, дорвавшись до вожделенной заграницы, он уже всё делает, чтобы любой ценой продлить это счастье. Очень интересен опыт тех же западных стран, которые вполне могут помариновать будущих политиков в каких-то худших условиях, чем шоппингах по заграничным столицам: например, если молодой человек послужил в «Армии спасения» в необустроенной индейской деревеньке в отдалённых джунглях или даже позанимался «гуманитарными» проектами на Украине во время войны: это даёт совершенно другой социальный опыт и знакомство с заграничной жизнью, в то же время не оставляя широкого пространства для вербовки геополитическим противником.

К экспертному уровню примыкает популяризаторский, который у нас почему-то принято смешивать с экспертным, представляя явных пропагандистов носителями знания, а не проффаршировщиками мозгов невзыскательной публике. Опять же, начало процессу должна положить ликвидация «героев» ныне работающей мозгомойной машины, но если говорить о перспективе, то необходимо максимально уйти от подхода, когда пропагандистов представляют публике носителями знания, кошмар эрэфовских «говорящих голов» и ток-шоу должен уйти в прошлое. Формат любого вещания должен представлять совершенно другой типаж популяризатора: не наглый проходимец, умеющий уверенным тоном вещать банальности или перекрикивать собеседника, вставляя в поток тезисы из заданной методички, а реальный носитель знания и мыслитель, у которого ведущий хочет что-то узнать и к которому проявляет должное уважение. Такая гигиена эфира сама по себе создаст дополнительный заслон против быстрого насаждения самоубийственных идеологем.

Наконец, важнейший уровень когнитивной сферы – уровень «курилок» и «разговоров на лавочке у подъезда», роль которых в современных условиях заполнили соцсети и примыкающие по типажу каналы вещания (Телеграм и т.д.). Этой тематике посвящена огромная часть написанного в моём блоге, но вот самое очевидное. Как мы выяснили, только часть многочисленных виртуальных сект и площадок общения, специально созданных для дезориентации общества, курируется из-за рубежа или имеет легко устанавливаемого зарубежного заказчика. Многие другие, вроде бы, опираются на внутренние «фабрики троллей» или номинально российских заказчиков, и только более внимательный анализ продвигаемых там дискурсивных аттракторов выводит нероссийского конечного бенефициара. Я думаю, государство вполне может и должно поощрять лидеров мнений в соцсетях либо держателей популярных площадок, создавать и раскручивать «правильных» блогеров и конструктивные площадки, однако, как и в экспертно-популяризационном случае, нужно не допускать попыток подмены искренних высказываний и обсуждений дирижируемым многоголосием и озвучиванием методичек. Тут уже особая ответственность возлагается на тех, кто будет выстраивать отечественное информационное пространство взамен зачищенного симулякра: недопустимы не только новые фабрики донесения методичек как явление – недопустимо само по себе привлечение к работе в этой сфере типажа пропагандиста, а не эксперта, не самостоятельного мыслителя. И, конечно же, должны быть законодательно запрещены «фабрики троллей», в том числе, работающие на удалённой основе. Важнейшим этапом для реализации этой программы должно стать полноценное расследование существующей системы «управляемого многоголосия» в сети, разгром всех структур (включая спецслужбистские), причастных к курированию этой системы, примерное наказание всех соучастников, в том числе эмигрировавших.

Завершая обзор подлежащих реформированию структур, повторим, что получился он вынужденно неполным, что обусловлено невозможностью для одного человека глубоко вникнуть во все механизмы осуществления внешнего управления. Выявление и понимание других механизмов должно приводить к дополнению данных предложений. Надеюсь, что уже приведённых примеров должно быть достаточно для иллюстрации общего подхода целенаправленного реформирования с конкретной целью вместо раздающихся порой универсальных призывов «вообще всё поменять», за которыми обычно не стоит ни глубокого частного постижения отдельных аспектов, ни вообще понимания причинно-следственных связей, приводящих к подчинённому положению страны.

* * *

Вышеизложенная программа краткосрочной санации и долгосрочного исправления существующих систем государства, направленная на снятие либо максимальное затруднение внешнего управления РФ, имеет ту важную особенность, что она подчёркнуто системна, то есть ориентирована на конкретное проникновение в «сломанные», «неправильно работающие» механизмы и их исправление либо выключение. Это радикально расходится с антисистемными призывами ломать механизмы, не разбираясь в конкретике их действия, и тем более заменять их негосударственными либо построенными на какой-то архаике. Можно вспомнить тезис, сформулированный в предисловии к самому первому расследованию по ПЧА: «для России ПЧА – это гумилёвская Антисистема в чистом виде». Мне кажется, общий паралич государственной системы современной РФ с нарочитым провалом попыток частного реформирования специально так подстроен, чтобы эмоционально настроенные радетели стали выдвигать радикальные призывы о сломе всего и вся. Их реализация приведёт к ещё большему укреплению всевластия ПЧА, а не к устранению волнующих нас недостатков государственного устройства.

С другой стороны, нельзя исключать и начала реализации неких действий, напоминающих сформулированную программу в той части, что будут устраняться наиболее запятнавшие себя агенты и ломаться самые общеизвестные механизмы внешнего управления, но так, чтобы основа зависимости оставалась нетронутой. Это будет выглядеть, как новое «кидание кости» патриотам, чтобы они в очередной раз обманулись и воспряли духом без должных оснований. Думается, отличить фейковый поворот от настоящего можно будет по степени тотальности ликвидации агентуры и слома разоблачённых механизмов внешнего управления. Простейший пример неполноты действий, которая сразу должна была внушить подозрение в фальши происходящего, – видимое преследование отдельно взятых олигархов в нулевые годы (Березовского, Гусинского, Ходорковского), видимое закрытие наиболее очевидных каналов иностранного влияния (ограничение деятельности «Сохнута», других НКО, введение статуса «иностранный агент»), всё время имеющие выборочный характер, хотя всем уже было известно на тот момент, что и проблема олигархата, и проблема иностранных сетей влияния намного шире, каждый внимательный наблюдатель мог с ходу назвать в разы больше имён и организаций, подлежащих репрессиям. Конечно, сейчас даже фальшивый «патриотический поворот» будет иметь более полный характер, так, законы жанра просто требуют устранения кремлёвского резидента и наиболее проштрафившихся министров даже из интересов хозяев спектакля, однако выборочность и неполнота решения насущных вопросов всё равно будет слишком очевидна, чтобы обмануть опытных наблюдателей. А маркеры заведомо неполного решения могут быть какие угодно: ну вот, например, если какой-то ультрапатриотический проект со сколь угодно радикальными лозунгами берёт к себе пропагандистом блогера типа Вершинина, дальше можно не всматриваться, а просто понимать, что все участники проекта – агентура, а сам проект – подлежащая разгрому организация.

Да, моя программа ненамного лучше предложений «разрушить до основанья» или «ограничиться частичной зачисткой» в том плане, что «обращена в никуда», не адресована конкретным субъектам, готовым улучшать государство. Ну что ж, иногда потеоретизировать полезно само по себе, для укрепления навыков мышления, однако в самом общем плане мы можем надеяться на формирование в каких-то условиях неких системных сил (не в смысле «сторонники путинской системы», а в смысле, «сторонники наличия хоть какого-то государства»), которые осознают необходимость не просто сдерживания, а ликвидации той Антисистемы, которая, оседлав государственные и общественные структуры, устроила нынешний кошмар и ведёт дело к окончательному уничтожению страны. У этих гипотетических системных сил есть очень большой риск из лучших побуждений свалиться в антисистемные действия по разрушению всего и вся, понадеявшись «выехать» на энергии разрушения, однако опыт подсказывает, что главным выигравшим от нецеленаправленных разрушений всё равно окажется Антисистема. Совет же, с чего начинать достойную борьбу, становится из наших соображений очевидным. Начинайте с ликвидации представителей Антисистемы и парализации тех понятых вами конкретных механизмов внешнего управления, которые ею используются!

Сохранено