Гематология

В палате пациенты между собой делились тонкостями лечения. Мне сразу, например, посоветовали таблетки преднизолона, которые шли в составе химеотерапии в весьма приличном количестве – восемь штук в сутки – принимать в растолченном виде и, лучше всего, запивать киселем. Иначе, говорили, бывалые - язвы желудка не миновать.

Позже, когда я беседовал со своим лечащим врачом (за время лечения мы частенько общались с ним в его кабинете, на самые разные темы, не только касающиеся лечения – обычно, минут 30, не больше, Анатолий Александрович был очень занят своей работой) и я не выдержал, спросил по поводу этого лайфхака – он усмехнулся.

«Это всё – легенды наших пациентов. Как в палату зайдешь – на столе банку катают, таблетки крошат. Я раньше объяснял, что в этом смысла нет, но потом рукой махнул: хотят – пусть крошат. Хуже от этого не будет».

И пояснил. «Да, от преднизолона бывает язва желудка, так и называется – «преднизолоновая язва». Но механизм ее образования совсем другой, нежели, например, у аспирина. Он не разъедает стенку желудка, если таблетка прилипает к ней.

Он поступает к желудку «снаружи», из крови, из сосудов, которые подходят к желудку. Это – в самых общих чертах.

Так что сам понимаешь, от их измельчения толку никакого не будет. Как и от киселя. Но и вреда тоже».

Это был его основной подход ко всем таким заморочкам: вредно – не вредно. Я как-то принес ему рецепт некоего чудо-отвара из корней малины и еще кучи компонентов. Когда мне был поставлен диагноз – многие друзья и знакомые начали приносить всякие чудодейственные рецепты от «травников».

Кстати, лишь немногие из них, из этих специалистов «народной медицины» честно признавали, что их средства – не панацея и ни в коем случае не заменяют официального лечения – химиотерапией и лучевой. Забегая вперёд, скажу, что за свой курс лечения прошел шесть (или семь, забыл уже, давно было) циклов химеотерапии и два лучевой. Это дало устойчивый эффект, длительную ремиссию – более 20 лет уже, слава Богу и низкий поклон врачам.

Одно другому, кстати, совсем не противоречит. Даже в молитве к иконе Богородице Всецарица, к которой прибегают именно при онкологических заболеваниях, есть такие строки: «Ум и руки врачующих нас благослови, да послужат они орудием всемощного Врача Христа Спаса нашего». И, пожалуйста, не надо язвить по этому поводу, хорошо? А, да, заболевание. «Моё», в смысле. Лимфогранулелематоз. На момент обращения – вторая стадия. Его еще лимфомой Ходжкина называют.

Так вот, о рецепте этого «травника», кстати, достаточно известного – вот он был один из тех немногих, кто предупреждал: это лечение – вспомогательное, за основным – к врачам, онкологам. И вторая, кстати, просьба: не надо рассказывать здесь, в комментариях к посту, об излечении мухоморами, перекисью водорода и прочей хренью. Буду удалять, при повторном – банить.

Кстати, в «моей» палате был один мужичок, который пытался, с таким же диагнозом, лечиться именно мухоморами. Два курса прошел, прежде чем сдался официальной медицине. За время этого «лечения» он себе, помимо основной проблемы, нажил немало дополнительных, да и болезнь перешла на следующую стадию.

Да, вот - о мухоморах. И вообще, что такое – химеотерапия? В основном, это лечение, фактически, ядами, чаще всего – да, растительного происхождения – той же красавки или всё тех же мухоморов. Но понимаете разницу: настойка или вытяжка? Да, это очень «сажает» организм. Но и раковые клетки убивает. Любое лекарство «и лечит, и калечит», чем серьезнее заболевание – тем сильнее побочки, да.

Мне ставили два вида лекарств в виде капельниц, одно – капсулы. Поскольку я лечился, так сказать, амбулаторно, ибо был «местным жителем», обнинчанином (или обнинцем, не знаю, увы, как правильно), приходил лишь «капаться» и сдавать анализы – кровь брали три раза в неделю, а в остальное время зачем я буду в палате лишнее место занимать? Там места – на вес золота. Только первый раз оставили на ночь – посмотреть, как будет реакция организма. Организм пережил стойко.

Остальное время, пока шел очередной цикл лечения – в среднем, две недели (между ними две недели на восстановление, у некоторых – больше, по состоянию, по анализам) – приходил в «свою» палату (так, как они были распределены по лечащим врачам, к которым нас "приписывали" при поступлении), находил свободное место: кто-то выписывался, другие еще не успевали заехать; говорил процедурной сестре, она приходила с «системой» - ну и капался часа четыре, еле дожидаясь конца процедуры, чтобы, извините, сгонять в туалет. Лекарства же не просто так вливают, а на основе других жидкостей, того же физраствора – и немалое количество.

Конечно, для меня это было не очень удобно и в отделении-то я числился «полноправным» пациентом, но… Люди приезжали со всей России, иной раз ожидая своей очереди много месяцев – неужели у меня хватило бы совести занимать их место, если в этом не было сильной необходимости? Да и не хотелось мне всё время быть в отделении, в палате. Не потому, что там был гнетущая атмосфера, совсем наоборот и я даже сам поначалу не понимал - почему. Мне казалось, больница, да еще такая серьезная – всё-таки предполагает какое-то, уныние, что ли.

Как всегда, объяснил мне в нашей очередной беседе умный Анатолий Александрович. «Это, - усмехнулся он, - местные жители, да и то - кто сам с этим не сталкивался, ходят рядом с нашим институтом, косятся как на лепрозорий какой-то, а пациенты приезжают сюда, как в свой дом, здесь у них надежда появляется». Наверное, поэтому, в палате всегда было если не безудержное веселье, то какое-то оптимистичное настроение, шутили, смеялись.

Еще один «лайфхак» вспомнил. Мазать после капельниц руку троксерутином – чтобы рассасывались мелкие кровоподтеки, которые выступали на коже по ходу вены. Забыл, как называется это лекарство, за ним вообще нужно было наблюдать, точнее – за капельницей, чтобы игла случайно не выскочила. Если лекарство шло в мышцу – оно тут же разъедало ее. А вены – держат. Только вот эти кровоподтеки появляются. Почему так – не знаю, я не специалист в анатомии и физиологии. И фармакологии.

Хотя аннотацию к третьему своему лекарству я прочитал – то, что было в капсулах. Опять-таки, из-за того, что пациентом я был «приходящим и уходящим» - мне выдавали коробочку на цикл. Знаете, видал я весьма большие аннотации к лекарствам, но такой «простыни» ни до этого, ни после не встречалось. Среди возможных побочек – лейкоз. Весело. От одного лечат… Да и надпись на упаковке – крупными красными буквами: «ТОКСИЧНО!» - не вызывала веселья. На баночке была хитрая крышечка, на которую надавливаешь, потом крутишь… Просто так, короче, не откроешь. От детей, видимо. Хорошо, что у меня не было возможности читать аннотации к тому, что мне «капала» процедурная медсестра. Во многия знания - многия печали, как известно.