Где-то здесь рядом

txt_me — 30.01.2017 Забрели невесть куда, что само по себе невелика беда, туристам спешить особо некуда, а фотографировать телефоном – косо-криво, даже не ради похвальбы в соцсетях, кого нынче удивишь короткими бюджетными путешествиями, а как бы «на память», в доказательство, что поездка действительно была - не всё ли равно, что именно. Но изрядно продрогли на сыром зимнем ветру, к тому же обеим очень хотелось кофе или чаю. Да практически чего угодно горячего, но определённо не шаурмы, безрадостную встречу с которой сулила поблекшая вывеска единственной на всю улицу забегаловки. Тогда Катя подошла к женщине средних лет, выгуливавшей улыбчивую белую лайку, спросила, говорит ли та по-русски, получила в ответ нетерпеливый кивок, сказала: «Я точно помню, в прошлом году где-то здесь была прекрасная кофейня, забыла, как называется, но может вы случайно знаете, о чём речь?» Женщина расцвела улыбкой – ну как же, «Кофейная Страна», сама их очень люблю, это совсем рядом, просто вы не с той стороны подошли. Видите арку? Пройдёте двор насквозь, выйдете на улицу, сразу налево, ближайшая к воротам дверь.
Сказали нестройным дуэтом: «Спасибо», - нырнули в арку и попали во двор, где каким-то образом уживались новенький, с иголочки двухэтажный особняк, ветхие дровяные сараи, неуместные в декабре яркие пляжные полотенца на верёвках и унылая пятиэтажка советских времён, покрытая условно каллиграфическими надписями на разных языках, среди которых попадались вполне понятные: «First things first», «Punk’s Not Dead», «Руслан лох».
Мир велик, везде одно и то же.

Уже в кофейне, заняв очередь за девочкой с голубыми волосами и бородачом в клетчатых штанах, Соня спросила:
- Так ты уже сюда ездила? А говорила, в первый раз...
- Конечно в первый, - пожала плечами Катя. – А почему ты?.. – и, оборвав себя на полуслове, рассмеялась: - Ай, ну да! Я же той тётке сказала, что в прошлом году... Неважно; я ей соврала. Это просто такой метод быстро находить в незнакомом городе всё, что захочешь.
Соня нахмурилась - какой метод? О чём она вообще? Но тут подошла их очередь, и расспросы пришлось отложить.

- Так что за метод? – спросила Соня после того, как они, обхватив озябшими руками горячие кружки, устроились в креслах с такими удобными спинками, хоть никогда отсюда не уходи.
- Просто когда мне нужно срочно найти что-нибудь в незнакомом городе, я всегда расспрашиваю прохожих так, как будто точно знаю, что оно где-то тут рядом есть.
- Что ты имеешь в виду?
Когда Катя начинала вот так бойко, бодро тараторить, Соня переставала её понимать. Из-за этого всю жизнь считала себя глупее сестры. Хотя самой было ясно, не в уме дело, просто у них разная скорость. Дай им обеим какую-нибудь задачу повышенной сложности и срок на решение сутки, её, в итоге, решит именно Соня. А элементарную, из учебника арифметики для младшей школы, но за десять секунд – за этим к Кате. У Сони предложение сделать что бы то ни было за десять секунд вызовет, в лучшем случае, головокружение. Они вообще были очень разные, во всём, хоть и родились почти одновременно, с разницей двадцать, что ли, минут. Но не близнецами, а двойняшками, настолько непохожими, что их никогда не принимали за сестёр.
- Извини, - кротко сказала Катя. – Вечно я тараторю. Смотри как: когда я оказываюсь в незнакомом городе и очень хочу быстренько найти, например, как сегодня, хорошую кофейню, которая совершенно не факт, что есть поблизости, я выбираю какого-нибудь симпатичного прохожего и говорю: «Я точно помню, что где-то тут была отличная кофейня, но почему-то не могу её найти». И всегда выясняется, что рядом действительно есть отличная кофейня. Или аптека. Или художественная лавка, или обувной магазин. Да всё что угодно. Однажды в Праге я оказалась с заблокированной картой, практически без наличных, в воскресенье, когда банковская служба поддержки бодро обещает разобраться завтра – представляешь, да?
Соня невольно поморщилась, вообразив такую неприятность. Вот за это она и не любила путешествия: в любой момент может случиться какая-нибудь дурацкая накладка, на которую нужно быстро реагировать, соображать, принимать меры, менять планы, всё вот это вот. Причём всего заранее не предусмотришь, не застрахуешься, как ни старайся. Конечно ничего страшного в этом нет, всё преодолимо, но что за отдых, если приходится что-то там преодолевать? Командировки - ещё ладно бы. Работа есть работа, можно и потерпеть.
- Какая-то еда у меня в гостинице была, - продолжала тараторить Катя, - а наличную мелочь я почти сразу спустила в уличном киоске на горячую булку и что-то вроде какао, думала, не пропаду. И не пропала, конечно, но гулять весь день под моросящим дождём мимо всех этих сияющих теплых окон, за которыми пьют и едят, и ни разу нигде не присесть было ужасно обидно. Так я, представляешь, спросила какую-то юную парочку: «Ребята, мне этой весной где-то здесь бесплатно налили кофе...» - они мне не дали договорить! Дружно закивали и показали какую-то забегаловку – ну как забегаловку, скорее даже что-то вроде ресторана – с подвешенным кофе. Знаешь, что это такое?
Соня, когда-то читавшая об этой традиции в интернете, кивнула.
- Ну вот. А я именно тогда и узнала. Дело было лет восемь, кажется, назад... Неважно! Важно, что даже в такой непростой ситуации сработало. В общем, по моему опыту, если спрашиваешь о чём-то так, словно точно знаешь, что оно где-то здесь рядом, обязательно оказывается, оно действительно есть. А когда просто: «Подскажите, где тут у вас что-нибудь такое?» - как повезёт.
- Интересно, - задумчиво сказала Соня. – А почему обязательно в незнакомом городе?
- Потому что в своём всегда более-менее представляешь, что тут где. Что в каком районе есть, а чего совершенно точно быть не может. Даже если не знаешь, всё равно краем уха слышала, мельком видела, или просто догадываешься. И в итоге выходит нелепо, как попытка угадать имена собственных одноклассников на общей фотографии. Невозможно угадать то, что и так знаешь. Понимаешь, о чём я?
- Пожалуй, - согласилась Соня. И надолго умолкла.
Катя косилась на сестру с некоторым опасением. Уже привыкла, что настроение у той может испортиться когда угодно, от любой ерунды. И тогда уж – где мой конь пройдёт, не растёт трава. То есть, слова дурного не скажет, и улыбаться будет, и вежливо поддерживать разговор, а нервы всё равно вымотает, и настроение испортит, и выглядеть на любом празднике жизни будет, как гроб под новогодней ёлкой. Как ей это удаётся, не понимает никто.
Но сейчас Соня выглядела вполне довольной. Сидела в кресле, маленькими глотками пила щедро разбавленный молоком кофе, рассеянно рассматривала развешанные по стенам плакаты. И явно не жалела, что согласилась на совместную поездку. Скорее всего, временно не жалела. Но всё равно отличный результат.

Катя уже давно старалась растормошить сестру, которая сиднем сидела дома, не то что куда-нибудь за границу, а на оставшуюся им родительскую дачу выбиралась хорошо если пару раз за всё лето. И к морю ни разу не ездила с тех пор, как их восьмилетних в последний раз возили в Крым родители. Считай, вообще никогда. Изредка её отправляли в рабочие командировки, в Германию и обратно. С командировками Соня смирялась и справлялась легко, поездок она не боялась, просто не любила. Не понимала, какого рода удовольствие можно получить от перемещения тела в пространстве. «Всё равно везде примерно одно и то же», - говорила она.
Ясно, что не всем быть великими путешественниками, невеликими тоже не всем. Но Катя не оставляла надежды привить сестре хоть какой-то вкус к поездкам. В первую очередь, ради себя. Катя любила сестру. То есть, дело даже не в этом, мало ли, кого мы любим, вовсе не обязательно всюду таскать их за собой. Просто с Соней было здорово делать что-нибудь вместе. Всё равно что, да хоть пельмени лепить. Вместе у них получалось как-то удивительно ладно, легко и быстро, как будто вместо одной неторопливой помощницы получила целую дюжину. Соне вроде бы тоже нравилось проводить время с сестрой, но от поездок она до сих пор наотрез отказывалась, изобретательно сочиняя отговорки, одна убедительней другой. И вдруг согласилась на четыре дня поехать в Вильнюс. Интересно, почему? Что-то пошло не так? Или наоборот, чересчур «так»? И оказалось, что всё это время хотелось совсем другого, чего теперь, как ни старайся, не получишь? Поди угадай, Сонька скрытная. С ней никогда не поймёшь.

- А что-нибудь совсем невозможное ты пробовала? – спросила Соня.
С момента разговора в кафе прошло уже часа полтора. За это время сёстры успели допить кофе, вернуться в Старый Город, слегка заплутав по дороге, сфотографировать пару десятков забавных рисунков на стенах, купить ядовито-зелёные носки с Гомером Симпсоном и запоздало осознать, что дарить их некому, такие никто станет носить. Значит придётся справляться самим.
Поэтому Катя сперва не поняла, о чём речь.
- Пробовала ли я что-то невозможное? – переспросила она. – Хороший вопрос. Пожалуй, всё-таки нет. Как же его попробуешь, если оно невозмо?..
Соня, обычно готовая годами терпеливо ждать, пока собеседник закончит фразу, не дала ей договорить.
- Я имею в виду, ты когда-нибудь пробовала сказать кому-то из прохожих, что где-то рядом совершенно точно находится... ну, я даже не знаю. Летний дворец королевы фей. Курсы хождения в голом виде. Штаб-квартира чемпионата мира по безутешным рыданиям. Прачечная для облаков. Было бы смешно, если бы они и на это соглашались. И показывали дорогу. И ты попадала бы во все эти удивительные места.
- А, поняла! – обрадовалась Катя. – Нет, совсем невозможное – точно нет. Но кстати мой пражский вопрос про бесплатный кофе был на грани, согласись.
- Если даже теоретически не знать, что бывают заведения, где кофе «подвешивают», пожалуй да. Но по-моему, это как-то недостаточно эффектно. Ну кофе, ну бесплатно, подумаешь. Я всё-таки за курсы хождения голышом... при дворце королевы фей. Давай кого-нибудь спросим? Хочешь, я сама спрошу?
Вот в этом вся Сонька. Молчит, думает о чём-то своём, улыбается напряжённо, как отличница перед экзаменом, и вдруг – ррраз! – готова расспрашивать незнакомых прохожих о курсах хождения голышом. И только самые близкие знают, что это ещё вполне невинная выходка, Сонечка-лайт.
- Курсы для голых при дворце королевы фей это всё-таки слишком нелепо, - сказала Катя. – Мы с тобой не психи и точно знаем, что такого нигде в мире не может быть. Ничего не получится, ещё и мой прекрасный метод, чего доброго, испортится от неправильного употребления. Надо придумать что-нибудь потоньше. Так, чтобы у нас самих оставалось смутное сомнение: а вдруг такое бывает?
Соня недовольно поморщилась, но подумав, согласилась:
- Ладно, курсы и правда глупо. И никому не нужно, чтобы они здесь появились. Включая нас. Что мы будем делать с таким счастьем? Записываться? Так нам улетать в воскресенье. К тому же, занятия наверняка проводятся на литовском языке.
Катя прыснула, но сестра сохраняла серьёзность.
- Пусть тогда будет комитет по защите воздушных шаров от воздушных змеев, - предложила она. – Или наоборот, змеев от шаров? Или санаторий для нервных комнатных растений. Мы, к примеру, собрались навестить любимую азалию нашей тётушки Изольды, но забыли дома визитку с адресом лечебного учреждения, только помним, что оно где-то возле Святых Ворот... Или нет, лучше какой-нибудь музей. Мы же туристы. Туристам полагается искать музей. Чего-нибудь совершенно бессмысленного и бесполезного.
- Музей разных глупостей, - предложила Катя.
- Да. Например, музей разных глупостей. Или даже так: музей глупых вещей. Отличное должно быть место. С воистину необъятной экспозицией. Все результаты деятельности человечества, кроме унитазов, стиральных машин и противозачаточных таблеток. Я бы на такое посмотрела. Ну что, давай?
Катя пожала плечами – дескать, делай, что хочешь. Не то чтобы ей было жалко; честно говоря, она вовсе не боялась, что её любимый способ освоения незнакомых городов действительно испортится от неаккуратного применения – ещё чего! Просто заранее представляла, как Сонька будет переживать разочарование. Будем честны, неизбежное. И ведь сама это знает, а всё равно лезет. Как будто нарочно подыскивает повод огорчиться и ходить потом мрачнее тучи до самого отъезда. По уважительной причине, не просто так!
С другой стороны, если не поддержать игру, настроение у неё испортится не меньше. Но тогда Сонька будет обижаться не на весь жестокий мир, а адресно, на сестру. Нет уж!
Поэтому Катя поспешно добавила:
- Если спрашивать, то ту бабку в лиловой шубе. Если кто во всём городе и знает про музей глупостей, спорю, это она.
Старуха и правда была что надо. К лиловой шубе из меха невинноубиенного поливинилхлоридного агнца прилагались такие же лиловые кудри, радужные митенки, цыганская юбка и ковбойские сапоги. Встречая подобных красоток, Катя всегда думала: «Ужас какой, совсем чокнулась бедняга», - но вслух демонстративно заявляла: «Вот и я в старости тоже такая буду!» А Соня обычно говорила: «Нет, ну это уже слишком», - с такой плохо скрываемой завистью, что сразу становилось ясно, как она представляет идеальный закат своих дней.
Сейчас, впрочем, Соня не стала обсуждать наряды лиловой старухи, а торопливо подошла к ней, заговорила – ай жаль, далеко, не слышно! Диалог затянулся, откуда-то появилась карта центра города, у них самих были такие же, в гостиницах их всем раздают. Две головы, лиловая и белокурая склонились над трепещущим на зимнем ветру тонким листом бумаги, наконец Соня выпрямилась, многословно поблагодарила свою помощницу и вернулась к сестре. Сказала, не дожидаясь расспросов:
- Она сама туристка. Из Лондона. У неё там, не поверишь, парикмахерская для кошек, а её гёрл-френд в салоне через дорогу стрижёт собак. Такой вот счастливый союз, основанный на фундаментальном противоречии. Но важно не это. А то, что на её карте отмечены все достопримечательности Старого Города. В частности, Городской Музей Глупых Вещей.
- Что?!
- Сама чуть в обморок не грохнулась, - призналась Соня. – Невозможно же! Но не хотелось волновать старушку. Случись с ней что, кто подстрижёт несчастных лондонских кошек? На её подружку надежды нет. Как пройти, я запомнила. Здесь совсем рядом. Пошли?
Соня преобразилась до неузнаваемости, хотя Катя пожалуй не смогла бы сказать, в чём именно заключаются перемены. Просто безобидная белокурая плюшка внезапно превратилась в валькирию. Того гляди, взлетит, прихватив с собой, кто под руку подвернётся, не разбираясь, погиб этот счастливчик в битве, или пока нет. Его проблемы!
Эта перемена потрясла Катю так сильно, что только у самого входа в музей, прочитав новенькую вывеску на нескольких языках, включая русский, «Музей глупых вещей», она спохватилась: я же до сих пор так толком и не удивилась! А надо бы. Такого дурацкого музея не может быть в природе, но он всё-таки есть. Есть потому, что мы спросили. Только потому! Чокнуться можно же.
Вывески над небесно-голубой дверью было достаточно, чтобы засчитать себе победу в этой нелепой игре с городом и всем миром, заходить уже не обязательно; будь Катя одна, она бы и не стала. Отложила бы до завтра, а пока расспросила бы о странном музее барристу в ближайшей кофейне, а вечером ещё и гостиничного портье, поискала бы информацию в интернете, отправила бы фотографию вывески всем друзьям с припиской: «В мире вот какое чудо!» И за сутки худо-бедно привыкла бы к самому факту существования этого невозможного места, тогда можно вернуться и зайти. Или наоборот, убедить себя, что это абсолютно неинтересно. «Неинтересно» звучит гораздо лучше, чем «страшно». Никакого сравнения, факт.
Но Соню сейчас было не остановить. Валькирия и есть валькирия, вижу цель, не вижу препятствий, по крайней мере, обнаружив, что входная дверь заперта, она не развернулась и не ушла, а нажала на кнопку звонка.
«Надо же, что творится. Давно я её такой не видела», - растерянно думала Катя.
Собственно, с детства. Тогда на Соню регулярно находило. Тихоня тихоней, а идея отправиться ночью на кладбище, навек расколовшая их дружную дачную компанию на позорных трусов и Победителей Мертвецов, принадлежала именно ей. И прогулка от дачного посёлка до дальнего села, двадцать с лишним километров через лес, тоже. И город они уже к десяти годам изучили вдоль и поперёк, пешком и всеми видами городского транспорта, с Сониной лёгкой руки: «Поехали, посмотрим, что там, на конечной сорок девятого! Вдруг что-нибудь необыкновенное? Или хотя бы магазин канцтоваров с закладками, каких больше нигде нет?» Забавно, что родители всегда считали заводилой бойкую Катю. Поневоле приходилось присваивать чужую славу – не ябедничать же на сестру! А потом...
«... а потом Соня стала взрослой, - подумала Катя. – И я тоже. Просто взрослыми, это нормально, со всеми случается. Но похоже, сегодня у неё это вдруг прошло».
Голубая дверь меж тем распахнулась, и на пороге возникла старушка. Не то чтобы копия той, которая подсказала дорогу, просто тоже кудрявая и крашеная, только не в лиловый, а в алый. Одета она была в ярко-зелёное платье, по какому-то недоразумению отороченное алыми, под стать кудрям, перьями.
- Музей к сожалению закрыт, - сказала она по-русски. – Мы не работаем по понедельникам и...
- Но сегодня четверг! – возмутилась Соня.
- ...и по четвергам! – торжествующе завершила старушка.
Нокаут.
Но Соня не собиралась сдаваться.
- Мы столько слышали о вашем музее! – умоляюще сказала она. – И приехали специально на него посмотреть. Всего на один день, представляете, как обидно?
- Слышали? – удивилась старушка. – Правда? Но где, от кого? Мы совсем недавно открылись.
«Точнее, возникли из небытия. Зато действительно совсем недавно. Буквально пять минут назад», - подумала Катя. На благоразумно промолчала. Пусть Сонька сама выкручивается как хочет.
Соня действительно выкрутилась.
- В интернете читали, - сказала она. – «В Вильнюсе скоро откроется музей глупых вещей», уникальная экспозиция, знающий экскурсовод.
- Так и написано, «знающий экскурсовод»? – умилилась старушка. – Очень приятно получить столь лестный отзыв.
- Так вы и есть экскурсовод?
- Совершенно верно. А также директор, бухгалтер и уборщица, по совместительству. Меня зовут Луиза Яновна. Этот музей открыл мой племянник, можно сказать, мне в подарок, чтобы не скучала на пенсии. Он довольно богатый человек и, как говорится, с причудами. Всем бы такие причуды, отличная была бы жизнь!.. Ладно, что с вами делать, заходите. Но ненадолго.
- Всего на минуточку! – просияла Соня. – Быстренько посмотрим и сразу уйдём. Просто мы несколько дней спорили, какие тут у вас экспонаты. Интересно, кто угадал.

- Ну и кто из вас угадал? – спросила Луиза Яновна.
- Никто, - растерянно откликнулась Соня.
А Катя только молча кивнула. Потому что если бы они с сестрой действительно взялись фантазировать, что за экспонаты будут в этом музее, ни за что не угадали бы. Когда попадаешь в совершенно невозможный, немыслимый Музей Глупых Вещей, ожидаешь увидеть там что-нибудь причудливое. Например, объекты современного искусства. Или клоунский реквизит. Или бракованную продукцию разных заводов: фотоаппараты, к которым забыли приделать объективы, ботинки с двумя пятками, кастрюли с намертво припаянными крышками, стаканы без дна. А здесь в витринах самые обычные вещи. Расчёска, очень старая нарядная кукла, посеребрённый поднос... Что в них такого уж глупого?
- А что глупого в этих вещах? – спросила она.
- Судьба, - улыбнулась Луиза Яновна. – Сами по себе вещи в нашем музее вполне обычные. Зато все как одна с чрезвычайно нелепой судьбой. Это, можно сказать, самые ненужные и неуместные вещи в мире: расчёска, выигранная в лотерею лысым бобылём, которому даже передарить свой приз некому; поднос, купленный любящим супругом, чтобы приносить по утрам кофе в постель жене, которая ушла от него в тот самый день, пока он ходил по магазинам; кукла, всю свою долгую жизнь просидевшая в шкафу, потому что её подарили девочке, мечтавшей о конструкторе и самокате. Кукла, кстати, моя, поэтому за эту информацию отвечаю головой. Впрочем, и за всю остальную: все вещи я собирала лично, по родственникам, друзьям и знакомым, вместе с историями, которые подробно рассказываю, проводя экскурсии. Без дополнительных пояснений никакого смысла в этой экспозиции, конечно, нет. Но я люблю рассказывать. Жалко, что вы уезжаете, я могла бы записать вас на послезавтра, в одиннадцать утра будет русская группа. Но нет, значит нет.
- Спасибо, - вежливо сказала Катя. И, не удержавшись, добавила: - У вас, получается, очень печальный музей.
Соне сейчас явно было не до разговоров, она с жадной сосредоточенностью зыркала по сторонам, словно бы задавшись целью не только разглядеть все экспонаты, но и составить их полный перечень. И запомнить его навсегда.
- Скорее лирический, - улыбнулась Луиза Яновна. – Музей человеческих ошибок, роковых и просто забавных. В каком-то смысле, гораздо более честная история города и человечества в целом, чем та, которую мы знаем из учебников. Человек – существо, самой природой предназначенное ошибаться. Но ничего страшного в этой нашей особенности, как ни удивительно, нет. Если уж мы до сих пор живы – и мы с вами, и вообще все, кто сейчас есть. На этой оптимистической ноте предлагаю распрощаться. Не обижайтесь, дамы, у меня большие рабочие планы на этот выходной день.
«Например, пройтись по знакомым, выпросить для своего адского музея авторучку, которой так и не написали ни одной поэмы, шёлковую простыню, не попавшую на ложе любви по причине полного равнодушия объекта страсти, погремушку для нерождённого младенца, кошелёк, куда оказалось нечего положить», - подумала Катя. Но вслух конечно сказала только: «Спасибо», - и с нескрываемым облегчением выскочила на улицу. Сестра последовала за ней.

«Здорово, конечно, что у нас получилось, - думала Катя. – Но какое же оно оказалось ужасное! Но получилось, это само по себе о-го-го!»
- Получилось, ну надо же! – сказала она вслух. – Сонька, у нас с тобой получилась вот такая невероятная фигня! Ты спросила, старуха ответила, мы пошли и пришли в этот невозможный музей, которого не бывает. Как ты думаешь, он тут останется? Навсегда?
- Всё не навсегда, - пожала плечами Соня. – И музей этот наверняка скоро закроется. Как только богатому племяннику надоест платить за аренду. Или Луизе ходить на работу. Я бы поставила на то, что она и года не продержится. Одно и то же каждый день пересказывать, слово в слово – это чокнуться можно. Разве что у неё разные наборы историй для разных групп? И она всё время сочиняет новые? Тогда конечно может и подольше музей простоит. Но неважно. Пока ты стояла, разинув рот, я нащёлкала фотографий, несколько уже отправила в инстаграм. Значит даже если у меня сломается телефон, доказательства останутся в любом случае. Значит, этот музей точно есть, мы не сошли с ума, жизнь прекрасна, твой метод действительно работает.
И помолчав, добавила:
- Ух, я теперь развернусь.
Катя содрогнулась. Потом достала телефон и принялась фотографировать. Всё подряд: дома, прохожих, запорошенные снегом анютины глазки на клумбах, проезжающий мимо экскурсионный автобус, афишу возле филармонии, припаркованный в неположенном месте, прямо под знаком красный автомобиль. Просто на память. Не о поездке, а о последних минутах обычной городской жизни в нормальном реальном мире, за пять минут до того, как Сонечка за него взялась.

_______________________

Использована, в первую очередь, тема Чениха "А разве так можно? Можно, да?"
Кроме того, как вполне очевидно из текста, сыграли "музей глупых вещей" (без красного уголка) от

_raido и новенький поднос для утреннего кофе от

varjanis. Открытый (но вполне апокалиптический в наилучшем смысле этого слова) финал подсказала Кэтина тема: "Некому больше быть голосом здравого смысла". А название одной из песенок от ведущего попало на стену многострадальной пятиэтажки; впрочем, её и без нашего вмешательства расписали уже по самое немогу :)

Сохранено