Франко-румынские военно-морские отношения 1919-1928 гг.

knl_1983 — 25.11.2023 Ещё один перевод из журнала Revue historique des armées № 244 | 2006 (ссылка), на этот раз статья под названием Франко-румынские военно-морские отношения 1919-1928 гг.: утраченные иллюзии (Les relations navales franco-roumaines (1919-1928): les illusions perdues). Витиеватые фразы из дипломатической переписки оказались очень утомительны для перевода.

Франко-румынские военно-морские отношения 1919-1928 гг.

Румынские офицеры на борту монитора "Буковина" (бывш. австро-венгерский "Сава")

Румынская армия вступила в войну на стороне Антанты поздно¹, без необходимой подготовки и оснащения², и не внесла большого вклада в дело союзников. Она быстро потерпела поражение от армий Фалькенгайна и Макензена. К концу 1916 г. Румыния была почти полностью оккупирована Центральными державами, а новая столица Яссы имела власть лишь над небольшой территорией между Серетом, Прутом и Дунаем. Тем не менее, именно Румыния получила значительные территориальные приобретения на востоке Балканского полуострова по мирным договорам с Венгрией и Болгарией³.

Военные действия, приведшие к освобождению румынской территории, стали результатом наземного наступления, начатого с Салоникского фронта в конце 1918 г.: после крушения Болгарии перед войсками генерала Франша д'Эспере открылся настоящий бульвар. Генерал Бертло, бывший глава французской военной миссии в Румынии, стал в этой стране национальным героем⁴. В 1918-1919 гг. Франция, имевшая сильные позиции на этом театре военных действий, рассчитывала опираться на Румынское королевство, которое она помогла восстановить и расширение которого она рассчитывала обеспечить с целью контроля над дельтой Дуная. Стратегическое положение этого государства, граничившего с Россией, в которой шла гражданская война, Венгрией, переживавшей потрясения, связанные с распадом двуединой монархии, Болгарией, погруженной в свои проблемы, и расчлененной Османской империей, делало его восточным аналогом Королевства сербов, хорватов и словенцев – другого крупного «клиента» Третьей республики в этом регионе.

Как и в большинстве стран региона, не имеющих глубоких морских традиций, румынский военно-морской флот являлся лишь подразделением военного министерства⁵. С установлением мира Главное командование флота в Галаце было упразднено и преобразовано в «инспекцию» в Бухаресте. В Генеральном штабе армии имелось только два морских офицера: один отвечал за обеспечение связи между армией и флотом, другой – за надзор над речным транспортом.

Главой ВМС Румынии являлся наследный принц Кароль. Консультативный совет, состоящий из инспектора, главных командиров и начальника штаба, занимался вопросами военно-морской программы и организации флота. В 1921 г. в составе последнего было 590 офицеров и старшин и 3 500 матросов. Последовательные заключаемые Румынией разные союзы в период с 1880 по 1914 гг. отразились и на подготовке офицеров: самые старшие из них обучались во французских школах⁶, капитаны 1-го ранга - в итальянских учебных заведениях в период около 1900 гг., а капитаны 3-го ранга и капитан-лейтенанты – в австрийских и немецких в районе 1910 гг.⁷ Общая оценка румынских офицеров звучала следующим образом: «не проявляют особого интереса к образованию и остаются речниками». Старшинский состав был среднего уровня, а желающие совершенствоваться команды кораблей не имели для этого возможностей⁸. Сам флот состоял только из «малых сил» и был разделен на две части: Дунайскую дивизию (7 мониторов, 7 сторожевых кораблей) и Черноморскую флотилию (2 эсминца, 4 канонерские лодки, 7 миноносцев, 6 охотников за подводными лодками)⁹.

В связи с таким состоянием румынского флота, флот французский в большей степени проявлял интерес не к нему, а к собственно стратегическому положению Румынии. Действительно, с утверждением западных держав в проливах в 1920-1923 гг. считалось, что «настоящее устье Дуная находится уже не в Сулине, а в Дарданеллах»¹⁰. Но с приходом к власти в Стамбуле Мустафы Кемаля контроль над дунайской артерией и румынским побережьем вновь приобрел важное значение. Кроме того, разведывательный пункт 2-го бюро в Сулине был очень ценным источником разведывательной информации о событиях в Советской России. Перехваченные русские сообщения поступали непосредственно в военно-морское министерство в Париже¹¹.

Франко-румынские отношения в 1919-1928 гг. интересно оценить через призму военно-морской тематики. В качестве источников настоящего исследования использованы: во-первых, разведывательные донесения военно-морского атташе при французской дипломатической миссии в Яссах, Бухаресте и Афинах¹²; во-вторых, архивы той же миссии в Министерстве иностранных дел¹³; в-третьих, доступная литература и научные исследования, посвященные франко-румынским двусторонним отношениям¹⁴.

Какими были отношения между двумя флотами в период с 1919 по 1928 годы? Каковы были основные причины отсутствия взаимопонимания между ними? Какое место занимала Румыния на международной политической арене для Франции и наоборот?

Упадок французского военно-морского присутствия в Румынии

В отличие от увеличения размеров морской силы Королевства Румыния с 1919 г., французский флот постепенно исчезал из этого региона на протяжении всего рассматриваемого периода.

В 1916 году французский флот сформировал военно-морскую миссию для повышения боеспособности румынского флота, еще до того, как эта страна вступит в войну на стороне Антанты¹⁵. В ее состав были включены три морских офицера: глава миссии, капитан 1-го ранга Белуа де Сан-Льенар и два его помощника – капитан-лейтенанты Бер де Бреда и Баэзор де Ланле. Тогда она потерпела неудачу: «преждевременный мир, положивший конец несчастливой кампании и вызванный выходом из войны русских, помешал реорганизованному и прошедшему обучение флоту продемонстрировать себя и показать всем прогресс, достигнутый по сравнению со своим прошлым состоянием»¹⁶. После заключения сепаратного мира с центральными державами, Белуа остался в Яссах один с французским посланником, графом Сен-Олером¹⁷. Несмотря на все сложности марта 1918 г., его авторитет вырос, когда в ноябре территория Румынии была освобождена.

Однако с возвращением к миру трудности с получением ожидаемых дивидендов для Франции возросли. Продажа военно-морской техники была лишь отчасти успешной: румынскому флоту были поставлены четыре канонерские лодки (вместо шести, предусмотренных изначально) на сумму в несколько миллионов франков. Но продолжения у этой сделки не было. Четырнадцать румынских офицеров или курсантов, проходивших обучение в различных французских военно-морских училищах, из-за нехватки средств постепенно отзывались домой. Ланле, отвечавший за подготовку моряков, завершил свою миссию 9 октября 1920 г., но, из-за нехватки оборудования, топлива и отсутствия у румынских властей желания довести дело до конца, без особого успеха¹⁸. Что касается капитана 1-го ранга Белуа, офицера запаса, призванного в армию в 1914 г., то «движимый чувством такта по отношению к младшим товарищам, продолжающим службу в действующем флоте»¹⁹, он обратился к военно-морскому министру с просьбой о завершении своей миссии: в конце 1919 г. ему было дано такое разрешение. Его сменил капитан 1-го ранга О'Ней (O’Neill), которому помогал капитан-лейтенант Ландрио²⁰.

Канонерская лодка "Капитан Думитреску" (бывш. французская "Ампасьянт").

В 1920-1924 гг. румынский флот находился под влиянием двух иностранных военно-морских миссий. Первая принадлежала Королевскому флоту Великобритании и была прикомандирована к военному министру для военно-морского технического консультирования. Вторая принадлежала ВМС Франции, и была прикомандирована лишь к старшему начальнику флота и отвечала за вопросы траления на 800-километровом побережье Черного моря и в дельте Дуная. Таким образом, французские позиции были явно менее значимыми, поскольку французские офицеры косвенно находились в подчинении у британцев! Как считал О’Ней, здесь смешалось «недоверие румын ко всему, что могло трактоваться как иностранный контроль», и «противодействие всех тех, кого французы отстранили от руководства во время войны, как неспособных или подозреваемых в германофилии». Действительно, генерал Авереску, пониженный в 1918 г. [на самом деле командовал 2-й армией с 1916 г.] до звания командующего армией, стал премьер-министром, а генерал Рэшкану, уволенный Бертло – военным министром. Что касается начальника военно-морского флота адмирала Бэлеску, то он обиделся на Белуа за то, что тот напрямую обратился к премьер-министру Брэтиану с планом реорганизации румынского флота²¹. Чтобы переломить ситуацию, О'Ней предложил предоставить румынскому правительству крейсер «Жюрьен де ла Гравьер»²², канонерскую лодку «Десиде»²³, одну или две подводные лодки типа «Обёрн»²⁴ и шесть-семь офицеров-инструкторов. Но это предложение не было принято.

Однако нехватка финансовых средств, будучи надежным союзником французского флота в борьбе с любым иностранным влиянием в Бухаресте²⁵, точно так же помешала им самим реализовать собственные планы по развитию румынского флота. Когда в 1924 г. французскому послу Маневилю было предложено рассмотреть вопрос о целесообразности направления французской военно-морской миссии, он ответил, что это будет иметь смысл только в том случае, если выбранные офицеры будут «обладать наряду с ценными техническими знаниями также чувством такта, благоразумием и изворотливостью, которые особенно необходимы в Румынии». Они должны были «добиться, чтобы их наставления были приняты, но не навязывать их, и особенно аккуратно щадить самолюбие». В отличие от офицеров Королевского военно-морского флота, они должны были согласиться на уровень оплаты труда, близкий к уровню румынских коллег. При этом, инициатива должна была исходить из Бухареста, чтобы не спровоцировать противодействие по-прежнему находившихся там англичан и не побудить у итальянцев такого же стремления занять аналогичное место²⁶. Такой просьбы из Бухареста так и не последует.

С июля 1920 г. Франция имела в Бухаресте только одного офицера связи, капитан-лейтенанта Жерве де Лафона²⁷, уполномоченного для наблюдения и решения вопросов послевоенного сокращения, а также раздела трофеев²⁸. В частности, предметом ожесточенных переговоров стала техника, захваченная на Дунае²⁹. Когда он покинул Бухарест в ноябре 1921 г., связующим звеном между румынским и французским флотом через посольство стал старший механик 2-го класса Луи Морван, представитель Топливной инспекции Министерства военно-морского флота в Румынии. Эта должность была упразднена 1 января 1926 г³⁰.

Фактически, с назначением 7 октября 1921 г. капитана 2-го ранга Ле Камю на должность военно-морского атташе в Афинах, Софии, Белграде и Бухаресте, произошел возврат к довоенной модели с единым военно-морским атташе на все страны Балканского полуострова. Эта реорганизация французского военно-морского представительства на Балканах была вызвана двумя причинами. Во-первых, французам надоело получать отказы от румынского флота: «Трижды, в мае 1919 г., в январе 1920 г. и в декабре того же года, мы предлагали румынскому флоту предоставить в его распоряжение личный состав и оборудование, необходимое для обучения его офицеров и экипажей и, таким образом, продолжить работу, начатую во время войны. Конкретные предложения, сделанные на этот счет французским флотом, не были поддержаны румынским правительством». Во-вторых, сыграли роль финансовые мотивы: «Сокращение выделяемых мне средств не позволяет мне в этих условиях держать в Бухаресте на постоянной основе офицера ВМС, роль которого заключалась бы в ожидании предложений со стороны румынского флота». Поэтому, как выразился начальник Главного штаба ВМС 2 июля 1921 г., «содержание военно-морского офицера при французском посольстве в Румынии в сложившейся ситуации не кажется мне оправданным»³¹.

Таким образом, малая значимость должности военно-морского представителя Франции в Бухаресте хорошо свидетельствует как о постепенном отстранении Франции от Балкан, так и о финансовых трудностях, с которыми столкнулись правительства Национального блока во Франции. Так какова же была роль, которую Франция отводила Румынии в международной игре?

Цена альянса

Ввиду описанных выше стойких разногласий уместно задаться вопросом, какой интерес мог быть у Франции к союзу с Румынией, и наоборот. Очень быстро выяснилось, что необходимость сохранения статус-кво, сложившегося в результате заключенных международных соглашений, стала жизненно важной для этих двух держав.

С румынской точки зрения, эта задача распространялась на Венгрию и Болгарию, а также на Советскую Россию. В случае первых двух соседей речь шла о защите от якобы мстящих побежденных, а в случае третьего – о сдерживании большевизма, который считался агрессивным.

Такие действия, как вооруженное выступление против Венгерской советской республики в июле 1919 г. и поддержка союза, заключенного в августе 1920 г. Чехословакией и Королевством сербов, хорватов и словенцев, были направлены на предотвращение оспаривания румынского суверенитета над Банатом, где проживало значительное венгероязычное меньшинство. Бухарестские лидеры с тех пор ожидали от Парижа неукоснительного соблюдения статуса-кво, а любое недостаточно четкое следование этой линии воспринималось как предательство. Так было в случае с дважды предпринимавшимся попыткам реставрации Габсбургов в 1920 и 1921 гг., к которым, как полагали дунайские государства, была втайне причастна французская дипломатия³².

Идентичная картина наблюдалась и в отношениях с южным соседом. Здесь Францию также заподозрили в неисполнении обязательств. Если ограничиваться сугубо военно-морской тематикой, то изменение взглядов капитана Буасьера раскрывает отношение французского руководства к Болгарскому царству. В июне 1920 г. Буасьер занял пост председателя Межсоюзнической военно-морской контрольной комиссии в Болгарии, созданной для обеспечения выполнения положений Нейиского мирного договора. Он был очень предвзят к принимающей стороне: «Несмотря на то, что Комиссия не должна столкнуться с такими же трудностями, что и в Германии, надо сказать, что хитрая двуличность болгар более искусна и более вероломна, чем откровенное лицемерие бошей, и небезосновательно будет предположить, что деятельность Комиссии встретит известные препятствия, и, что военно-морские пункты договора, судя по всему, в период их исполнения будут подвергаться мелочным обсуждениям и испытывать трудности толкования, направленными на то, чтобы обойти или ослабить оказываемое ими воздействие»³³. Однако по ходу переговоров французский представитель почувствовал необходимость не уменьшать мощь побежденных болгар сверх необходимого: возражения конференции послов против права Болгарии на оборонительный флот, состоящий из надводных кораблей, укомплектованных военными моряками, приводил к риску того, что Франция будет выставлена «зачинщиком этого обострения», а также к риску «возродить франкофобские чувства, которые нашими совместными усилиями уже практически преодолены (…). Вероятно, ни сейчас, ни в будущем, не в наших интересах будет держать Болгарию совершенно безоружной перед лицом ее непримиримых врагов, которые из-за своих амбициозных устремлений могут завтра стать и нашими врагами»³⁴. Подобная снисходительность, озвученная ведущими фигурами французской политики, могла ощущаться в Бухаресте не иначе как с неудовольствием³⁵.

Но главное беспокойство румынского правительства вызывали претензии Москвы на Бессарабию, аннексированную Румынией в ходе гражданской войны в России. Сложившуюся во франко-румыно-советских отношениях действительность иллюстрируют два примера. Первый: в июле 1920 года Красная Армия стояла у ворот Варшавы. Как и Бессарабия, Восточная Галиция, которую Польша рисковала потерять по итогам войны, обеспечивали непрерывность фронта, создаваемого двумя союзными Франции странами как против большевиков на востоке, так и с целью контроля над центральной Европой на западе. Потеря польской провинции означала бы в скором времени потерю и румынской провинции, а также разрушение французской системы региональных союзов. Поэтому в июне-августе Париж попытался склонить Румынию к военному вмешательству на стороне Польши. Поначалу безуспешно, поскольку это предполагало объединение усилий с Венгрией. Это было немыслимо для Бухареста, который согласился на это только в последний момент, 15 августа. Начавшееся на следующий день польское контрнаступление вскоре сделало эти договоренности неактуальными.

Произошедшее в период советско-польских переговоров подписание Бессарабского протокола от 28 октября 1920 г. (признававшего свершившийся факт аннексии без гарантий владения) стало успехом для Бухареста, который проявил в этих обстоятельствах единство с Варшавой. 19 февраля 1921 г. под эгидой французского правительства был заключен польско-румынский союзный договор.

В качестве второго примера можно упомянуть ситуацию с возвращением СССР врангелевского белого флота. Париж последним из крупных европейских столиц нормализовал отношения с большевиками. Он восстановил в 1924 г. дипломатические отношения с Москвой, несмотря на отказ признать незыблемость западных границ СССР и отказ нового русского правительства погасить долги Российской империи перед союзниками. Для Бухареста возвращение флота, интернированного в Бизерте, нарушило бы баланс сил на Черном море, где благодаря гражданской войне Румыния на мгновение оказалась на равных со своим могущественным соседом.

Как только стало известно о телеграммах Пуанкаре советскому правительству о возможном возвращении флота Врангеля, а также о визите советской комиссии в Париж и затем в Бизерту, румынское руководство поручило своему послу в Париже Диаманди заявить неотложный протест морскому министру Дюменилю³⁶. В качестве аргумента использовалась ссылка на прочность франко-польско-румынского союза: «Если бы вы указали русским на взволнованность ваших союзников от Балтийского до Черного моря, то могли бы обосновать тем самым отказ передавать корабли, возврат которых для России может иметь большое значение». Кроме того, спустя три года после Рапалло³⁷, он также упирал на страх французского правительства перед германо-советским союзом: «Необходим простирающийся от Балтики до Черного моря и по Рейну единый фронт союзников против Германии и России». На это Дюмениль ответил, что в случае возвращения флота, Франция предпримет все возможные меры чтобы установить, по согласованию с Румынией, равновесие в Черном море, и сообщил «о нашем намерении заключить соответствующее соглашение с британским Адмиралтейством, чтобы равноценные по силам французские и английские корабли могли ходить под нашими флагами в этом море как гаранты безопасности и мира».

Однако для этого в Констанце должна была быть создана военно-морская база, в которой могли бы размещаться и обслуживаться корабли, а Румыния при этом должна была следовать рекомендациям французской военно-морской миссии и использовать французскую технику для наращивания своего флота, который, по мысли Парижа, должен был состоять из 600-тонных подводных лодок, минных заградителей и авиации. «При таких условиях, Румыния, как друг и союзник Франции, может быть уверена, что последняя не откажется от сотрудничества, необходимого для парирования угрозы, исходящей от военно-морской политики, которую может проводить в Черном море Советский Союз».

Но вскоре политическая ситуация в Бухаресте изменилась. На смену либеральному франкофильскому кабинету пришло проитальянское правительство Авереску. Полковник Тьерри запросил адмирала Скодреа, какова линия румынского правительства, и ответ был однозначным: «При прежнем правительстве военный министр хотел покупать все во Франции. Когда к власти пришел генерал Авереску, он по политическим соображениям приказал мне заказывать все в Италии»³⁸. Возможность была упущена. К тому же, цены, предложенные французским консорциумом во главе с фирмой «Шнайдер», оказались слишком высокими по сравнению с итальянскими предложениями, и контракт на покупку подводной лодки и двух эсминцев был подписан между Бухарестом и Римом в октябре 1925 г.³⁹ Как бы то ни было, румынское безденежье оставалось константой⁴⁰.

На самом деле переговоры зашли в тупик еще и потому, что прошло то время, когда Франция могла позволить себе играть в одиночку. «Так же как мы не считали возможным гарантировать восточную границу Польши, не могло быть и речи о гарантиях границы Бессарабии»⁴¹, – писал Бриан в письме Клиншану в 1927 г. Эррио, в свою очередь, отверг предложения о союзе, сделанные румынским послом в Париже. В апреле 1925 г. румынское правительство получило от министра иностранных дел Бриана совет объявить тендер на закупку подводных лодок: «Если вы намереваетесь разместить заказы в другом месте, то это, с учетом наших близких отношений и направленности нашей политики, будет иметь весьма нежелательные последствия для французских взглядов»⁴². Вопрос о цене, указанный Диаманди в качестве обоснования отказа от французской техники, был расценен Брианом как «второстепенный». Что касается альянса, то французское общественное мнение не приняло бы соглашение, «которое привело бы нас к войне с отправкой на фронт французских солдат». «Малая Антанта, Польша, вы – единое целое, вы – барьер, но я не хочу рассматривать вас отдельно друг от друга», – заключил он.

Действительно, с 1924 г. политика Франции существенно изменилась: нужно было проявлять уважение в том числе и к могущественному русскому соседу. Отправка французских подводных лодок в Черное море поставила бы под сомнение взаимное стремление Москвы и Бухареста к примирению. «Стоит задаться вопросом, не будет ли это игрой на руку московскому правительству – предоставить ему предлог, который оно сможет использовать в глазах российского общественного мнения, тогда как наш союзник получит средства, не обеспечивающие ему серьезный и эффективный инструмент обороны против последствий изменения умонастроений, которые они сами же и вызовут»⁴³. В итоге, в 1926 г. Румыния смогла лишь продлить свои союзы с Польшей, а также с Чехословакией и Югославией. Что касается франко-румынского договора от 10 июня 1926 г., то он был образцом соглашений, заключенных дипломатией Бриана, царившей на набережной Орсэ: провозглашение приверженности принципу уважения международных обязательств, взаимная оговорка о ненападении, согласительная процедура и арбитраж с целью мирного разрешения споров в рамках коллективной безопасности, установленной Лигой Наций. Лишь один протокол касался статус-кво в Бессарабии.

Кроме того, когда весной 1928 г. в советско-румынских отношениях вновь возникло напряжение, Румыния оказалась изолированной. Даже Польша относилась к ней свысока, основывая свое мнение на «плохой организации румынской армии, а также на невысоком мнении о доблести румынских солдат, или, по крайней мере, их командного состава»⁴⁴. Планы создания военно-морской базы на Черном море, способной в случае необходимости принять французский и британский флот, натолкнулись на финансовые проблемы и приоритет румынского мнения в выборе места для такой базы. Ситуация зашла в тупик.

В конце концов, спустя десятилетие после окончания Первой мировой войны франко-румынские отношения не привели к чему-либо осязаемому: две страны связывало лишь соглашение, заключенное в 1926 г. в чистом «женевском духе» (арбитраж и коллективная безопасность). Проблема безопасности границ королевства толкала Бухарест к поиску официальных гарантий против венгерского и болгарского ирредентизма и противодействия возвращению России на европейский концерт.

«В силу географического положения, ставящего их страну в условия, сравнимые с нашими, румыны были вынуждены придерживаться тех же взглядов, что и мы, и искать гарантий против своих соседей на востоке и западе в совокупности договоров и опоре на статью 16 соглашения Лиги Наций»⁴⁵. Франция же, до 1925 г. рассматривала Румынию как «барьер» против СССР и как элемент «Alliance de revers» [классической французской стратегии установления союзнических отношений со странами, находящимися в тылу потенциального противника]. После заключения Локарнских договоров Франция, казалось, делала ставку в первую очередь на коллективную безопасность.

Эволюция военно-морских отношений демонстрирует, что Париж, по-видимому, требовал от своего дунайского союзника слишком многого. Пресловутая безденежность, а также соперничество между главными румынскими лидерами в сочетании с восстановлением теперь уже многонационального государства, и все это в сильно меняющемся международном контексте 1920-х гг., вели к увяданию французского доминирования в этой части Балкан. Надежды военно-морской миссии на вытеснение германского влияния из Румынии и превращение последней «в нашего лучшего клиента, если не сказать – лучшую колонию»⁴⁶, не оправдались. Конкуренция, сначала со стороны Великобритании, а затем и Италии, поставила крест на попытке Франции установить контроль над регионом в условиях, когда ее финансовые ресурсы уже не позволяли реализовывать подобные амбиции⁴⁷.

Противоречия между стратегией «Alliance de revers» и Локарнскими соглашениями проявится в последующее десятилетие.

Сноски:

1. 20 августа 1916 г. Preda (D.), Alexandrescu (V.) et Prodan (C.), La Roumanie et sa guerre pour l’unité nationale: campagne de 1918-1919, Éd. Encyclopédiques, Bucarest, 460 pages.
2. 25 пехотных и 2 кавалерийские дивизии, а также 4 отдельные кавалерийские бригады, без тяжелой и горной артиллерии, с очень небольшим количеством пулеметов. J. Doise et M. Vaïsse, Diplomatie et outil militaire, Imprimerie nationale, 1987, p. 247.
3. С 1916 г. по 1920 г. Румыния удвоила свою площадь (со 137 903 до 294 254 км²) и население (с 7 897 000 жителей до 17 000 000 жителей), а количество некоренных меньшинств значительно увеличилось: 8,5% венгры, 4,3% немцы, 3,3% русские, 1,5% турки, болгары и татары, 6% евреев против 73,1% этнических румын в 1920 году. Service historique de la Défense à Vincennes, département «Marine» (SHD/DM), série 1BB7, n° 136 «Mission navale en Roumanie 1920».
4. Ministère des Affaires étrangères (MAE), série Z Europe 1918-1940, sous-série Roumanie 1930-1940, n° 19, instruction personnelle et secrète pour les généraux Franchet d’Esperey et Berthelot n° 12-913 BS/3 signée Clemenceau et datée du 7 octobre 1918. В отношении генерала Бертло см. Le Général Berthelot, l’action de la France en Roumanie et en Russie méridionale (1916-1918), Paris, L’Harmattan, 1 190 pages.
5. Здесь также имеется сходство с положением военно-морского флота в вооруженных силах Королевства сербов, хорватов и словенцев. См. Boureille (P.), «La marine française et l’épuration de la marine yougoslave en 1934», в материалах конференции «La Yougoslavie au XXe siècle», 20 ноября 2004 г., l’UFR d’études slaves de l’université de la Sorbonne-Paris IV.
6. Адмирал Бэлеску был курсантом на учебном судне «Борда» в 1870-1880 гг.
7. SHD/DM, idem, rapport de mission du lieutenant de vaisseau de Lanlay n° 88 à EMG.2 du 27 septembre 1920.
8. SHD/DM, idem, n° 136 dépêche de Bucarest n° 874 D 123 du mécanicien principal Morvan, délégué du ministre de la Marine en Roumanie, au ministre de la Marine en date du 17 septembre 1921.
9. MAE, idem, n° 22 p. 41 à 60, note de la légation de Roumanie en France.
10. Idem, n° 136, note intitulée «Politique danubienne de la Grande Bretagne» en date du 25 avril 1920, signée du capitaine de vaisseau O’Neill.
11. Idem, n° 136, dépêche n° 831 D 108 de Morvan à EMG 2 en date du 22 août 1921. Этот пункт радиоразведки будет работать как минимум до 1928 г.
12. 1BB7, n° 136 et 137 «Mission navale en Roumanie. 1920-1927».
13. MAE, idem, n° 2 «Attachés militaires et naval», 13 à 17 «Matériel de guerre», 22 «Marine», 23 «Matériel naval» et 24 «Missions navales française et anglaise».
14. В частности, диссертация (T.) Sandu, Le système de sécurité français en Europe centre-orientale. L’exemple roumain, 1919-1933. Paris, L’Harmattan, 1999.
15. Это было следствием франко-румынского соглашения от 21 августа 1916 г. Grandhomme (J.-N.) «La mission navale française en Roumanie (1916-1918)», Revue historique des armées, 1/2002 p. 81-92.
16. SS-Xj, dépêche du 1er mai 1919.
17. Хитрость французского посла позволила удержать Белуа в Румынии, ввиду пользы, которую он мог принести на своем месте. «Но я поручил ему подробно следить за нашими действиями в России и всеми силами бороться с усилиями наших врагов там», MAE, idem, n° 2, p. 6 et 7. Lettre de Saint-Aulaire n° 16 du 20 décembre 1918.
18. Grandhomme (J.-N.) «Les relations navales franco-roumaines: la mission du lieutenant de vaisseau Bahèzre de Lanlay en Roumanie en 1920» в материалах семинара «Bâtir une nouvelle sécurité. La coopération militaire entre la France et les États d’Europe centrale et orientale de 1919 à 1929» organisé en décembre 1999 par le CEHD, le Service historique de l’Air et l’université de Paris IV, p. 501-518.
19. MAE, idem, n° 22 p. 69 B C D, lettre n° 14 du ministre de France en Roumanie, président du Conseil du 18 janvier 1924.
20. MAE, idem, n° 2 p. 54, lettre n° 1347 EMG 2 du 10 juillet 1920 du CEMGM le vice-amiral Salaun au ministre des Affaires étrangères.
21. Idem, n° 136, dépêche n° 629 D 57 à EMG 2 de Bucarest en date du 9 juin 1921, signée du capitaine de vaisseau O’Neill.
22. Бронепалубный крейсер 1899 года постройки, водоизмещение 5700 т, вооружение 8 – 164-мм, 10 – 47-мм, списан в 1922 г.
23. Канонерская лодка 1899 года постройки, водоизмещение 680 т, вооружение 2 – 100-мм, 4 – 65-мм, 4 – 37-мм, списана в 1921 г.
24. Тип подводных лодок 2-го класса, включавший три единицы («Обёрн», «Дюпёти-Туар», «Анри Фурнье»), спущенные на воду в 1919-1920 гг., водоизмещение в подводном положении 520 т, вооружение 1 – 47-мм, 4 – 450-мм торпедных аппарата (2 носовых и 2 кормовых).
25. MAE, idem, n° 22 p. 67 B C, lettre n° 14 du ministre de France en Roumanie au MAE, président du Conseil du 18 janvier 1924.
26. MAE, idem, n° 22 p. 67 D, minute n° 72 du MAE, président du Conseil au ministre de la Marine du 2 février 1924.
27. Taillemite (E.), Dictionnaire des marins français, 1re éd., 1982, éditions maritimes et d’outre-mer, p. 137. По окончании службы на этой должности капитан-лейтенант Лафон откомандирован ко 2-му бюро Главного штаба ВМС [разведка], где он отвечал за изучением румынского направления.
28. MAE, idem, n° 2, p. 65-67. Lettre du ministre de France en Roumanie n° 127 en date du 31 mai 1921.
29. SHD-M, idem, n° 136, dépêche n° 134 D 32 à EMG2 de Bucarest en date du 7 février 1921, signée du lieutenant de vaisseau de Lafond.
30. MAE, idem, n° 2, p. 120 R°-V°. Lettre n° 301 de Bucarest le 8 août 1925 du ministre de France en Roumanie, de Billy, au MAE évoquant la décision ministérielle du 27 juin n° 2225.
31. MAE, idem, n° 2 p. 70 R°-V° et 71, lettre n° 252 EMG 2 du 2 juillet 1921 du CEMGM au ministre des Affaires étrangères.
32. Sandu (T.), op.cit., p. 151. SHD/DM, idem, n° 136, dépêche n° 129 à MAE de Bucarest en date du 3 avril 1921, signée du ministre de France Daesschner.
33. Idem, n° 138, «Mission navale en Bulgarie, 1920» lettre n° 8 à EMG 2 de Sofia en date du 5 juin 1920, signée du capitaine de vaisseau Boissière.
34. Idem, ibidem, lettre n° 26 D 7 à EMG 2 de Sofia en date du 15 septembre 1920, signée du capitaine de vaisseau Boissière. В телеграмме от 11 сентября 1920 г. Жорж Пико, французский Верховный комиссар в Софии, разделял такое же мнение о «политике сближения, в продвижении которой мы заинтересованы».
35. Проболгарская кампания в прессе (Le Temps, L'Excelsior и Le Rappel) со статьями Э. Даладье.
36. MAE, idem, n° 22 p. 69 à 73 R°-V°, note pour M. le président du Conseil, ministre des Affaires étrangères du 27 janvier 1925.
37. Договор от 16 апреля 1922 г., подписанный Ратенау со стороны Германии и Чичериным со стороны СССР, заложивший основы германо-советских отношений.
38. MAE, idem, n° 23 p. 64, dépêche n° 255 du ministre de France en Roumanie du 1er novembre 1926.
39. MAE, idem, n° 23, dépêche n° 247 du ministre de France en Roumanie du 18 octobre 1926.
40. MAE, idem, n° 23 p. 90 et 91, dépêche n° 64 du ministre de France en Roumanie du 18 avril 1928.
41. MAE, idem, n° 1 p. 146 à 168 instructions du MAE à M. Clinchant, ministre de la République française à Bucarest, le 24 janvier 1927.
42. MAE, idem, n° 22 p. 81-82, minute de la conversation de M. Briand avec le ministre de Roumanie du 27 avril 1925.
43. MAE, idem, n° 23 p. 37 R°-V° et 38, note pour le MAE du 22 juin 1925.
44. MAE, idem, n° 18 p. 20 R°-V° et 21, lettre n° 144 de l’ambassadeur de France en Pologne du 25 avril 1928.
45. MAE, idem, n° 1 p. 146 à 168 instructions du MAE à M. Clinchant, ministre de la République française à Bucarest, le 24 janvier 1927.
46. Idem, n° 136, note intitulée «Défense des intérêts français» en date du 25 avril 1920, signée du capitaine de vaisseau O’Neill.
47. См. также статью профессора Жоржа-Анри Суту "L'impérialisme du pauvre: la politique économique du gouvernement français en Europe centrale et orientale de 1918 à 1929", Relations internationales, 1976/7.

Сохранено