филиппов пост

Наверное, имею моральное право сказать только вот что. И те, кто
«пойдёт», и те, кто «не пойдёт», и те, кто с уважением и кротостью
относится к решению других, и те, кто решивших иначе злобно или
язвительно порицает — смотрите, все озабочены главными последними
вещами, а не обычной ерундой, все терзаются выбором, никто не
доволен собой, и всем страшно. Жизнь жительствует, то есть, и её
интенсивность необыкновенно высока (по модулю, во всяком случае, не
говорю сейчас о плюсе или минусе, про «эгрегор» и «чувство
собственного достоинства» и т. д.). Внезапно — где привычные
цинизм, теплохладность, самодовольство и «нравственный релятивизм»?
Всё это как-то повыжгло. Соцсети ещё на той неделе состояли из
бесконечных триад «ютюб-бггшенька-лайк», нытья, подкальсонных
лытдыбров и многодневных боёв между дистанционно управляемыми
бойцовыми интеллектуальными конструкциями — а теперь тут пещь
огненная. О себе: впервые за многие месяцы глухое презрение,
осуждение и раздражение, направленные на большинство окружающих,
сменились во мне приязнью (оказывается, мой круг общения и лента
состоят из живых, симпатичных люди, которые нравственно лучше меня
— ну надо же, вот сюрприз), теперь перед всеми стыдно, и, конечно,
тревожно. В смысле, соблюди нас всех от всякаго злаго
обстояния.
Мой друг вчера сказал: «после Освенцима действительно нельзя писать
стихи — ну, если только это не стихи про Освенцим». Ну вот
сейчас, по его же наблюдению, слова, кажется, приобретают (в
известном смысле, в определённой степени и т. п.) утраченное
наполнение и некоторый вес. В острый момент. Некоторые даже
перестали бояться пафоса, почти никто не употребляет луркомемов —
что такое вдруг случилось? постмодерн что ли закончился? Л.
Рубинштейн в фейсбуке придумал смешное слово «перепостмодернизм»,
однако есть и другие ощущения. Ну и этосамое, простите, если
невпопад, если опять кажусь высокомерным или кого-то обидел этим
текстом или каким-то ещё.
Upd. Ещё раз: тут речь исключительно о людях и о
наблюдающихся в них переменах (вернее, даже о моём частном
сантименте по их поводу). «Революция» — гнилое говно, а «революция
в крови» — неминуемый сепсис.