"Эйзен" Гузель Яхина: жизнь как мистерия-буфф

majstavitskaja — 07.03.2025

Броненосец в потемках

Где обрывается память, начинается старая фильма...
Борис Рыжий

Она снова это сделала, написала книгу, которую полюбят читатели и не оценят по достоинству критики (с последним буду рада ошибиться). Книгу, которая останется, когда волна смоет абсолютное большинство из написанного сегодня на русском, как останутся ее "Зулейха", "Дети мои", "Эшелон на Самарканд" Как осталось, в забывшей тысячи имен, истории кинематографа, созданное ее героем. Имя Сергея Эйзенштейна вплавлено, врезано в кинематографию наравне с именами Чарли Чаплина, Уолта Диснея, Фрица Ланга - со всеми, к слову, он водил знакомство. Это сейчас к тому, что Пудовкин, Довженко и даже Григорий Александров остаются локальными фигурами, значимыми для советского кино, но неизвестными за его пределами. По большому счету, мир из наших признал еще одного только Тарковского.

Однако здесь и сейчас все же не об истории кино, но о романе Гузели Яхиной "Эйзен" с дополнительным подзаголовком "Роман-буфф", почему? Потому что высокий пафос жизни, возложенной на алтарь искусства соединялся в этом человеке с комическим, порой откровенно площадным, с клоунадой; и таким же получился рассказ о нем. Каждый вспомнит героический "Броненосец "Потемкин" и трагичного "Ивана Грозного", а кто знает Эйзенштейна-карикатуриста, кто помнит, как он заставлял хохотать студентов на лекциях в Институте Кинематографии; кто - его комикс с продолжением, каждый день новая серия приключений, на съемках "Грозного", где героем был, хм, член с царской бородкой и в шапке - рисунки, над которыми покатывалась со смеху вся съемочная группа?

Написанный в традиционной для биографии форме "от начала к концу", роман, допускает единственный анахронизм: открывается рассказом об инфаркте, случившемся у героя во время банкета в честь вручения Сталинской премии за фильм о царе Иоанне, откуда его, по всему, должны были "забрать", уже даже и Эмку НКВДшную увидел, подъехавшую. Сердечный приступ случается с Эйзенштейном, когда он, подхватив какую-то актрису, пускается в пляс, а упав, не соглашается на "Скорую" и носилки, едет в больницу сам, за рулем. Тем, как знать, возможно отменив арест и приговор. Продлив жизнь, в которой уже ничего не создаст, еще на два года. Не жизнь, а дожитие, но все же дома, среди корзин с полезными сердечнику мандаринами, а не в бараке.

Я сказала о традиционности, но это касается хронологии, что до формы, то "Эйзен" никак не ЖЗЛ. Документально-художественный роман, где серьезная исследовательская работа тесно сплетена с вымыслом в тех частях, о каких архивных материалов попросту не осталось. Смотрите, какая история: герой был флагманом советского кино, его фронтиром, символом и абсолютно культовой для него фигурой, но за 23 года работы снял всего 8 картин, из которых до нас дошли лишь "Стачка", "Броненосец "Потемкин", "Октябрь", "Генеральная линия", "Александр Невский" и, чудом, "Иван Грозный". Все сильно порезанными, отчасти по цензурным соображениям сегодняшнего толка - сцены насилия; главным образом - по причине показа неугодных персон, как с "Октябрем", где одной из ключевых фигур был "отмегненный" ко времени выхода фильма Троцкий. И нет, я не буду проводить параллелей с днем сегодняшним. Из мексиканской эпопеи Александров в пору уже творческой импотенции сваял совсем не эйзеновское "Да здравствует Мексика!". Гениальный, по впечатлениям видевших отснятый материал, "Бежин луг" смыт, осталась сотня кадров, состриженная преданной ассистенткой Фирой Тобак. Все копии "Грозного", кроме одной, спасенной женой, Перой - тоже смыты.

Идеальный биограф, Яхина не поддается соблазну канонизировать своего героя, гений режиссуры, Эйзен совсем не великий человек. Носитель выражено истероидного типа личности, он дважды терял зрение - совершенно серьезно поражался слепотой психосоматического происхождения, из которой оба раза вытаскивала чтением вслух мать, Юлия Ивановна - женщина, которую любя-ненавидел всю жизнь, за нанесенные ею в детстве обиды, мстил потом всем любившим его женщинам, с которыми бывал патологически бесчувственным.

Со страниц восстает живой Сергей Михайлович, кудлатый и неудобный, который считал себя рожденным Революцией и искренне хотел быть сервильным, не его вина и не его заслуга, что Эйзен-гений был больше Эйзенштейна человека. Творец, чьи непокорные кудряшки складываются то в нимб, то в рожки, то в клоунский парик.

Оставить комментарий

Популярные посты:

cassius

Какой подарить подарок на день матери

tytgrom

Кинохроника. 08-11-2024

annbeaker

Все, лед тронулся!

algarphoto

Москва / 2025 / Январь / 95

a_nalgin

О прямой и явной угрозе Второй фронт против России?

sobakin_spb

Шоб я так жил!

dm_bond

ЧТВ-рыбдень (Плакатное)

katia_lexx

Масляная тарелка - французский еженедельный журнал

pantv

Вечерний Абу-Даби

• Архив