"Эльдорадо". Жживой роман. Глава 28 (А)

ru_alexbon — 07.12.2016 ВНИМАНИЕ! Вам представлена новая глава альтернативной версии романа "Эльдорадо", являющаяся прямым продолжением ранее написанных глав. Все главы альтернативной версии помечены значком (А) в заголовке. Весь роман можно прочесть по метке "жживой роман". Ждите официального продолжения романа в главах с простыми номерами, начиная с 18-й. Заранее спасибо за внимание!

Все персонажи и события вымышлены, все совпадения с событиями и персонажами реальной жизни случайны.


- Вы же не думаете, что мы все бросим из-за шайки нищих бродяг? Побузят и успокоятся. Их так называемый президент Сальва сидит в каком-нибудь предместье Лондона, думаете, он согласится принять корону? Ему и там хорошо. Вся эта революция не стоит ломаного каронсийского цента. Никакой паники! Работаем в штатном режиме!
Долгов раздраженно нажал на отбой и подумал: «Хорошо, что мою фальшь не слышит Лу Грин». В действительности до такой степени напуган он не был еще никогда в жизни.

Константин Сатановский, 1993 год

Америка ничем не отличалась от СССР, по крайней мере, в лучшую сторону. Те же горы никому не нужных бумаг, те же тупые формальности, та же система жесточайшего подчинения по принципу «Я – начальник, ты – дурак». В крупнейшем международном юридическом бюро, куда после первого этапа стажировки по обмену в университете удалось протиснуться Косте на самую нижнюю позицию, все было еще более заорганизовано, чем даже в советской школе, а и в той-то он едва выжил. По сравнению с хваленой «страной свободы», московский университет казался просто очагом вседозволенности, во всяком случае, там у тех, кто «не как все», шанс на спасение все-таки был. Здесь шанса объективно не было. После того, как он пару раз отказался налить коллегам кофе или принести обед из фаст-фуда, его мысленно вычеркнули из списка кандидатов на продвижение.
Несмотря на полное разочарование в Америке, он взял себя в руки и все время искал шанс проявить себя чем-то другим, нежели «сбегать за сигаретами». Но и в случае редкой удачи его постоянно попрекали то акцентом, то еще чем-нибудь. В конце концов американское руководство приняло решение, даже не удосужившись вызывать его на беседу: он получает хорошие рекомендации, но на работу он здесь не нужен, с формальным повышением он едет в почетную ссылку в Москву, в открывающееся российское представительство этой фирмы. Это был полный крах всех надежд.

…Высадившись из самолета в «Шереметьево-2» и погрузившись в облако русской речи, он пытался спрятать голову в воротник и думал только о том, как бы не встретить кого-нибудь из знакомых и отложить стыд-позор хотя бы на пару дней. И разумеется, его тут же окликнул чей-то голос:
- Костян! Брателло!
Он не сразу сообразил кому принадлежит этот голос – толстому, похожему на мальчиша-плохиша с пухлыми губами мужчине в распахнутом длинном кожаном плаще поверх малинового пиджака с золотыми пуговицами и с толстенной золотой цепью на жирной шее. В американской газете это создание называлось «New Russian», изображалось на карикатуре с пачками долларов в оттопыренных карманах и тащило сзади на веревочке поезд с бревнами и нефтяными цистернами по стрелке «West»... Реальный персонаж шел по залу в окружении четырех амбалов в черном.
- Андрес!
- Рад видеть! Вовремя ты вернулся, брателло. Видишь, пилим страну, плавим рыжье. – он потряс пальцами в перстнях. – Ты ж юрист вроде? У нас сейчас юристов очень не хватает. Тем более американских! – он заржал, как конь, Костя не понял, глумливо или он всегда был такой.
- Откуда ты знаешь, что я вернулся?
- А я и не знаю, но если бы не вернулся – то был бы дурак, а ты не дурак, я помню. Время делать бизнес! На, звони! – он сунул Косте визитку, как в настоящем бизнесе.
Костя нехотя достал из свежей пачки визитку на английском: «Специалист московского представительства…». Андрес взял, одобрительно хрюкнул, пожал ему руку и отправился на свой рейс.

…Он не узнавал страну, в которую вернулся. Со своими жалкими, накопленными экономией на всем, долларами здесь он был богачом, рубль каждый день стоил еще меньше, чем вчера. Белый Дом, зияя ужасающими обугленными ранами, стоял над мутной рекой и демонстрировал всем сомневающимся, что перестройка закончилась, и это уже навсегда. Отморозков, карманников и нищих по городу меньше не стало, но отовсюду как плесень на грязные стены, наросли вывески каких-то представительств, СП и ТОО. То и дело сновали иномарки, в которых сидели парни в стиле Медалина и смеющиеся разнаряженные девицы…
В пустой квартире вечером было тихо, как в склепе. Телевизор и пианино, как и все остальное, имевшее хоть какую-нибудь ценность, мать продала перед отъездом в Израиль. На антресолях среди пустых стеклянных банок, невесть откуда взявшихся – мать никогда в жизни не делала заготовок – он нашел пыльный футляр.
Скрипка притаилась в вишневом бархате, недоверчиво блеснула лаком, мол, «Неужели ты? Возьмешь? Я не кусаюсь!» Он взял ее в руки. Дерево грело мягким теплым свечением и пахло чем-то спокойным, из детства. Камертон и смычок были здесь же, он подтянул струны, попробовал звуки. Потом опустил смычок, еще раз посмотрел на скрипку внимательно – простила ли она его измену? – и заиграл.
После такого перерыва мало что получалось, он фальшивил, ошибался, пальцы сразу заболели и не хотели слушаться. Но постепенно мелодия стала подниматься над хаосом и расправлять крылья…
Закончив играть, он прислонился лицом к холодному оконному стеклу и закрыл глаза. Хотя бы это у него не отняли полностью. Это невозможно отнять.




Яромир Яровский

Малиновый огонек в хижине мерцал совсем тускло, от светильника шел чуть заметный приятный запах. Глинянные чаши, склянки и сушеные травы составляли все богатство дома, но то как они были расставлены, казалось настолько эстетичными и совершенным, что дом не оставлял ощущения бедности. Скорее, можно было подумать о каком-то причудливом стильном этно-дизайне.
Очнувшись, Яр в неясном свете увидел только маленькую женщину, сплетавшую какие-то нити и что-то при этом едва слышно напевавшую. Голова больше не болела.
Ощущение того, что он все-все вспомнил, было одновременно и непосильно тяжелым, и каким-то даже освобождающим.

- …Поедем на фестиваль, - сказал Андрей. - Это конечно, не «Нашествие» и даже не «Майские грозы», но с чего-то надо начинать. Я договорился с музыкантами-сессионщиками, несколько репетиций у вас будет, но особо на виртуозность не рассчитывай. Просто опробуем сделанное перед публикой.

За прошедший почти год, Яр окончательно подзабыл ощущение сцены. Он и клубные-то концерты с остаканенной публикой не очень любил, а когда увидел, перед кем ему придется выходить сейчас – совсем расстроился. По полю были рассредоточены разомлевшие под солнцем тинейджерки на ковриках, они изредка поглядывали на сцену. Перед сценой едва держались на ногах три парня с бутылками в руках, они что-то кричали…
- Андрей, я, наверное, спятил. Мне кажется вон там, у палатки – это тот скользкий тип, что водил меня к Медалину.
- У каждого Моцарта должен быть свой «черный человек», - грустно улыбнулся Андрей. – Не бери в голову, это глюк. Ты просто нервничаешь, надо выдохнуть. Давай сделаем дыхательное упражнение.
Выйдя на сцену, Яр в первый момент почти потерял равновесие, он никогда не выступал под открытым небом, на таком ярком свете, он чуть не заплакал, горло перехватило. Музыканты уже доиграли вступление, возникла пауза, внизу кто-то зашумел.
Он догадался глазами найти внизу Андрея – тот смотрел на него спокойно, и сделал руками жест, помогающий взять звук. Яромир вошел в звук и повел в него за собой сначала маленькую коротко стриженную темноволосую девушку, снимавшую его на телефон, потом тех парней рядом со сценой, потом тех девчонок, которые от неожиданности встали и двинулись к сцене, потом еще тех, и вот тех…
Овация, которую ему устроили, была самой большой и искренней, какую он только видел. Это было круче, чем после их клубных концертов, даже круче, чем после концертов серьезных групп, на которых он бывал в тех же клубах. Люди со слезами на глазах хлопали руками над головой, подпрыгивали, кричали, обнимались друг с другом…

Они не успели доехать до Москвы, как Яромиру пришло видео с незнакомого эккаунта, явно фейкового. На видео Яр-школьник колотил в дверь коттеджного поселка, а потом разговаривал с мужчиной под зонтом. Вместо пояснений было подписано: «Убийца! Еще раз выйдешь на сцену – это видео будет приобщено к материалам убийства полковника Зеленко». Без слов он показал это Андрею.
- Дело разве не закрыто?
- Откуда я знаю? Я не убивал своего отца!!!
- Да понятно. Откуда всплыло это видео? Почему не было приобщено сразу, где гуляло 7 лет?
- Ты у меня спрашиваешь?
- Блин. Все и так было перепутано, а теперь запуталось вдвойне. Есть еще одна тема. Видишь ли, меня пригласили участвовать серьезных в исследованиях – это как раз про нашу теорию звукового воздействия. Какое-то время надо будет поработать в Штатах, потом поехать изучить звуки аборигенов на одном тропическом острове, они вроде вписываются в мою гипотезу. Я долго отказывался – жена, ребенок, да и тебя не хотел бросать, пока не научу всему. Но потом вроде как начал склоняться к тому, чтобы все-таки поехать. На самом деле всему, чему мог, я тебя уже научил. И я думаю, они не будут против, если вместо меня приедет талантливый ученик, а я буду руководить тобой на дистанции и отвечать за всю инженерную часть.
- Ну какой я ученик, что я понимаю в науке?
- Достаточно того, что я понимаю. А ты владеешь звуком. Как стихией. Ну что тебя здесь ждет? Ну допустим, номер с видео и делом Зеленко у них не пройдет – так придумают еще что-нибудь. Здесь тебе петь не дадут в любом случае. Просто потому, что достаточно тебе открыть рот и взять пару нот, чтобы стала очевидна полная несостоятельность их так называемых «певцов». А в Америке будут исследования, презентации результатов, тебя обязательно заметят и оценят.

«Почему я не поговорил с ней перед отъездом?» - терзался Яр. – «Я боялся, что ей уже послали это видео. Я думал, что вернусь совсем скоро. Я не знаю, чем я вообще думал! Но ведь и сейчас я снова струсил и не рассказал…»
Каронсийка подошла к лежанке, поставила рядом склянку с чем-то мутным и пропела какое-то очередное заклинание, поводя рукой перед лицом лежащего Яра.
- Ты Тамария? – спросил он.
Она непонимающе развела руками и продолжила свое колдовство. Яр попытался встроиться в резонанс ее тихому пению. Сначала звучать ему было очень тяжело, но потом что-то начало выпрямляться в звуке и в теле. Они выстроили неведомый аккорд, как в далеком небесном храме, звук целого хора, хотя пели только вдвоем. Когда песня закончилась, мутная жидкость в склянке стала кристально прозрачной, а малиновый огонек в углу превратился в яркую голубоватую свечу, не дающую дыма...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив