Экстремизм любви

sergeytsvetkov — 21.01.2024

Христос принес мир хижинам и войну дворцам — так считают герои книги Энтони Уильямса, посвященной христианским левым движениям. Почему поднимаемая тема остро актуальна, но работа получилась не столь увлекательной, как могла бы, рассказывает Кирилл Мартемьянов.

Энтони Уильямс. Христианские левые. Введение в радикальную и социалистическую христианскую мысль. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Перевод с английского Владислав Федюшин. Содержание. Фрагмент

«Левое христианство» — кажется ли это словосочетание сегодня чем-то необычным? Если да, то это уже симптом того, что современное христианство, в том виде, как оно явлено в публичной сфере, представляет собой преимущественно правое явление, точнее, легитимирует правые дискурсы или безропотно эксплуатируется ими. Когда патриарх Кирилл транслирует мессианские нарративы о России как последнем «острове» (свободы ли, нравственности ли), окруженном «бесовщиной Запада», и на этом основании призывает молиться за «власти, президента и воинство наше»; или когда Дональд Трамп фотографируется с Библией в разгар протестов Black Lives Matters, вызывая у своих избирателей-евангеликов восторженные ассоциации с «установлением Царства Божьего в мире» — все это примеры, во-первых, политической востребованности религии, а во-вторых, конвейерного производства различных версий «правого христианства».

«Христианские левые» Энтони Уильямса — это широкая панорама дискурсов левого христианства на европейском и американском континентах с середины XIX века по сегодняшний день. В этом кроется и сила, и слабость книги. С одной стороны, она ценна уже лишь потому, что материал, с которым работает Уильямс, практически не представлен на русском языке. С другой же, текст балансирует на грани каталогизации (для некоторых читателей это может стать плюсом): различаются имена людей, групп, традиций, но изложение довольно-таки монотонно, а говоря проще — скучно. При этом исследование не вполне сбалансированно: например, два внушительных раздела объемом почти 90 страниц посвящены христианскому социализму в Великобритании, тогда как, скажем, феминистской теологии освобождения отведено лишь 11. Отчасти такое деление обусловлено исследовательскими симпатиями Уильямса, которые, впрочем, до последней части книги никак не проговариваются. Христианские левые для него — это прежде всего те, кто, апеллируя к Священному Писанию, борется за социально-экономическое равенство, например за сокращение или уничтожение разрывов в качестве жизни, вызванных капитализмом. И хотя этот фокус левой мысли, с точки зрения Уильямса, сегодня уступил место другому — фокусу на равенстве идентичностей (сексуальной, расовой и т. д.), автор относится к социально-экономической традиции как к более аутентичной. Но — обо всем по порядку.

Книга преследует две главные и взаимосвязанные цели:

1. Разоблачить стереотип, что христианство — это аполитичная или просто конформная по отношению к власти идеология. Ницшеанские или марксистские представления о христианстве как убежище для тех, кто не способен на революционное действие, являются хоть и расхожими, но как минимум не исчерпывающими.

2. Показать, как левое христианство становится источником для разнородного политического праксиса — например, масштабной борьбы против расовой сегрегации и угнетения чернокожих при Мартине Лютере Кинге; или становления таких партий, как британские Лейбористы или Социал-демократы (СДПГ) в послевоенной Германии.

Этика кооперации против духа капитализма

Остановимся на сквозных идеях, которые, согласно Уильямсу, объединяют левых христиан разных эпох и конфессий. Прежде всего речь идет о критике капитализма, в которой особенно преуспели христианские левые в Великобритании. Для них капитализм — это система, поощряющая угнетение и умножающая неравенство, это экономика без человеческого лица, в которой одни люди обращают других в инструменты ради получения прибыли. Уже только поэтому, говорит Уильямс, христианский социализм, исходящий из отношения ко всем людям как к детям Божьим, изначально равным в своих правах и потребностях, не мог принять бесконтрольный капитализм, возводящий право сильного в ранг нормы.

Это ясно видно в словах заметного представителя этого направления Сэммюэля Кибла, которые приводит Уильямс:

«Никакая система, основанная на беспринципной конкуренции, на отношении к человеческому труду как к простому товару, а к людям — как к простым „пешкам“ в игре по добыванию денег; основанная на использовании бедности и нужды одних и невежества других; пользующаяся законом силы, а не права, — никакая подобная система <...> не может называться христианской».

Привить экономике моральные цели, «приложить к промышленности учение Нагорной проповеди» — или, говоря конкретнее, устранить бедность, сократить число голодающих и систематически заботиться о престарелых, бедных и больных — вот цели христианского социализма в Великобритании конца XIX века.

Именно эта задача — христианизация социально-экономической реальности через культивацию практик кооперации и взаимопомощи — звучит от британских левых христиан и сегодня. Один из примеров Уильямса — «Синие лейбористы», наиболее консервативная группа внутри Лейбористской партии. Уильямс уделяет особенное внимание одному из ее представителей Адриану Пабсу. Последний считал, что альтернативой капитализму должна стать «гражданская экономика», цель которой — «инкорпорировать в рынок моральные принципы, а не просто ограничить и зарегулировать его, позволив ему функционировать в соответствии с принципами аморальными». Как можно этого добиться? Например, отвечает Пабс, выдачей лицензий только компаниям, которые тратят деньги на социальные проекты и благотворительность. Особую роль в «гражданской экономике», согласно Пабсу, должны играть негосударственные организации, ведь христианская этика, направленная на угнетенного, бедного и больного, должна не насаживаться «сверху», а быть плодом усилий каждого члена общества.

Исполнение Царства

Другая сквозная черта, без которой немыслим феномен левого христианства — это политизация идеи Царства Божьего. Как пишет Уильямс,

«Царство, утверждают сторонники левого христианства, представляет собой не отдаленное эсхатологическое обещание — „пирог на небе, когда мы умрем“, — но, как показал на своем примере Христос, нечто, за что следует бороться и чего следует добиваться здесь и сейчас».

Образ общества, где практики любви к ближнему превалируют над практиками эксплуатации и угнетения, «где люди работают уже не друг против друга, а друг для друга» для левых христиан невозможен в отрыве от образа Царства Божьего. Разумеется, многие христианские социалисты «срывались» — размывали границу между трансцендентным Царством и будущим строем социализма, полностью приравнивая второе к первому. Однако подобный утопизм был осужден одним из главных теологов XX столетия — Паулем Тиллихом. Согласно Тиллиху, между Царством и конкретным социально-политическим строем должно сохраняться напряжение:

«Царство Божье всегда будет оставаться трансцендентным, но оно выступает как суд над данной формой общества и как норма — для общества грядущего».

Тиллиховская трактовка Царства Божьего как суда над любой наличной формой общества, как критерия справедливого и несправедливого закона нашла одно из своих воплощений в деятельности Мартина Лютера Кинга (примечательно, что Кинг защитил докторскую по теологии Тиллиха), а именно в обоснованных им актах гражданского неповиновения «несправедливым законам», которые оправдывают расовую сегрегацию и поощряют неравенство. Кинг не возражал, когда вдохновленные им акции ненасильственного протеста — бойкоты ресторанов и автобусов, сидячие забастовки и марши солидарности — называли «экстремизмом», но с одной оговоркой: это экстремизм во имя любви, экстремизм во имя общества, в котором объявят «вечную враждебность к бедности, расизму и милитаризму».

На вопрос, какими методами допустимо добиваться свободного и справедливого общества, похожего на Царство Божье, более радикальный ответ дали движение Black Power и «черная теология» Джеймса Х. Коуна. Реагируя на убийства чернокожих активистов (в том числе Мартина Лютера Кинга в конце 1960-х), эти движения отвергли принцип ненасильственной борьбы и заменили его на противоположный: «полное освобождение чернокожих от белого угнетения любыми средствами, которые чернокожие сочтут необходимыми».

В рамках этого текста мы не можем охватить все направления левого христианства, рассмотренные Уильямсом, упомянем лишь еще об одном — теологии освобождения. Зародившись в Латинской Америке в 1970-х как бескомпромиссная критика колониализма и борьба за освобождение — изначально только экономическое, т. е. освобождение от бедности, — теология освобождения была адаптирована к другим контекстам и культурам, от ЮАР до США. Ее последующие ответвления фокусировались на освобождении христианских общин от патриархата, мизогинии и гомофобии. Конечно, в таких теологиях существенно изменился сам теологический метод, в частности отношение к Библии. Ведь если христианские социалисты могли подкреплять свою борьбу за новое общество многочисленными притчами и событиями из Писания, то, скажем, квир-теологам делать это уже сложнее. Единственным выходом для них оказывается отказ от пиетета перед Писанием: теперь Библия — не авторитет в последней инстанции, а ресурс для построения более инклюзивной теологии. Такой взгляд на Библию — отправной пункт в методологии квир-теолога Дэвида Гэри Комстока, также упоминаемого Уильямсом.

В последней главе, рассмотрев полуторавековую эволюцию левого христианства, Уильямс ставит вопрос о том, насколько оно актуально сейчас. Автор констатирует, что востребованность христианства у современных левых стремительно падает по двум причинам: во-первых, их все больше заботит вопрос идентичностного равенства и все меньше — экономического.

«Сегодня в центре левой политики не лежит ни миссия социализма — преодоление капитализма, — ни социал-демократическое стремление к его регулированию. Вместо этого в политике „господствуют вопросы идентичности“, а угнетение превратилось из экономической категории в психологическую. Главной проблемой в ней стало непризнание (главным образом сексуальной, но также и расовой) идентичности».

Во-вторых, именно фокус левых на проблеме (не)признания идентичности дает повод видеть в христианстве свод нормативных и потому репрессивных сексуальных кодов, которые способствуют дальнейшему угнетению. По Уильямсу, христианство для многих современных левых — это скорее то, от чего следует освободиться.

И все же, согласимся с автором, у левого христианства остается одна важная задача-минимум — «показывать, что христианство не обязательно должно принадлежать правым консерваторам, и с этических позиций выступать за экономическую систему, основанную на справедливости и общем благе».

В заключение замечу, что автор «Христианских левых» не касается традиции левого христианства в православии — это не удивительно, поскольку она до сих пор не воспринята, не проработана и в достаточной мере не проявлена на практике. Так, например, проекты «христианского социализма» отца Сергия Булгакова или «христианской демократии» Федора Степуна и Георгия Федотова, сформулированные в первой половине XX века, показывают, как можно сочетать идеи классового равенства и прав человека с православной доктриной. В современной России они практически забыты, хотя обращение к ним — аналитическое и практическое — могло бы помочь разорвать дискурсивную сцепку между православием и правым консерватизмом, подобно тому, как это не без успеха делает книга Уильямса в отношении западного христианства.

Оставить комментарий

Популярные посты:

cristensald

Вулкан24: лучшее казино онлайн

jenya444

Реализм

colonelcassad

Зенитно-пушечные батальоны ВСУ

sunny_yuri

Думаете просто доказать смерть в нашей стране?

maysuryan

День в истории. Виктор Хара

uborshizzza

От стихийного "мемориала Пригожина" - к мемориалу погибшим

sadalskij

У самых знаменитых артистов, как у сфинкса, есть тайна, которая не должна быть

love_cards

SOS! ПОМОГИТЕ!

pro100_mica

Фотографы дня

• Ранее
• Архив