Два аргентинских романа, о минувшем и о грядущем

fem_books — 25.03.2021 Латинская Америка по-прежнему не отпускает, и в книжном путешествии мне попалось подряд две книги из Аргентины, страны для постсоветского пространства вполне таинственной и загадочной. И вдруг сразу две книги. «Камень, ножницы, бумага» [Piedra, papel o tijera] Инес Гарланд [Inés Garland], популярнейшей в Аргентине писательницы, шла к русскому переводу («Самокату» спасибо!) более десяти лет. Начинать пришлось с послесловия, где несведущая публика рассчитывает получить пояснения: что, где, когда?



24 марта 1976 года — день, когда в Аргентине закончилась демократия... И сразу возник вопрос: а она там была? При смещённой в 1976 году Исабели Перон, вдове всесильного генерала Перона, занявшей пост только потому, что она была вдовой Перона? Не так давно её, уже дряхлую старуху, требовали экстрадировать из Испании, чтобы судить за массовые убийства политических оппонентов. По самым скромным подсчётам, погибло более тысячи человек. Или, может быть, демократия была при самом Пероне? При его предшественниках, военных диктаторах, сменявших друг друга, как фигурки в башенных часах? Требую поправок: с приходом к власти Хорхе Виделы не «закончилась демократия» (она и не начиналась уж много лет), а несчастный аргентинский народ попал из огня в полымя.

Ночные рейды госбезопасности по затихшим от ужаса городам. Женщины, рожающие с мешками на голове: коммунистки шлюхи, не имеют права растить детей, младенца отдадут в достойную католическую семью, а родильницу уничтожат. Врачи, бестрепетной рукой вкалывавшие транквилизатор заключённым, перед тем как конвойные выбросят «в полёт смерти» с вертолёта. Священники, с крестом и Библией в руках благословлявшие палачей на истребление коммунистической заразы. Измученные тревогой матери и бабушки, в отчаянной надежде узнать что-то о пропавших детях меряющие шагами главную площадь. О так называемой Грязной войне написано немало, и «Камень, ножницы, бумага» ещё щадит читательские нервы. Ужасы не показаны, а пересказаны, сосредотачивая не на образах, а на ощущениях. В книге много тяжёлой чувственности, влекущей ли, тлетворной ли, и много тревоги. Тревога вползает в повествование с самого начала, с идиллической дружбы богатой девочки с бедной девочкой и её братом.

Впрочем, была ли дружба? Альма — типичная ни пава ни ворона. Для своего круга она слишком забита и консервативна, для Кармен, Марито и их компании — слишком наивна, неприспособлена, а потому опасна. Любой контакт бедных и небелых с богатыми и белыми может выйти боком! — все бедные усваивают это с детства. Альма-то идеализирует своих единственных настоящих друзей, отчасти экзотизируя их, а что Кармен, что Марито, похоже, воспринимают странноватую замкнутую приятельницу как источник ресурсов: кошелёк, бесплатное пристанище, мишень беззлобных насмешек. Она с ними говорит. Они с ней — большей частью загадочно молчат. Даже общее горе не смогло объединить Альму и Кармен, подсказать им общий язык. Только плакали вместе, а говорить было не о чем и не с кем. Трагедия в том, что все остались при своём.

Совершенно абсурдное чувство облегчения охватило меня, когда в дверях появились мои родители. У мамы опухшие от слёз глаза, у папы какой-то потерянный вид. Никогда ещё я не видела их настолько испуганными. Мы обнялись и заплакали все втроём. О причине моих слёз они и не подозревали, но мне было всё равно. Мы были все вместе, и единственное, чего они хотели, — это защитить меня. А я — мне больше некуда было деться.


Поразмыслив над темой разобщения в историческом прошлом, невольно задумываешься, а как эту тему экстраполируют в будущее. Об этом нам расскажет недавно взошедшая звезда аргентинской прозы Саманта Швеблин [Samanta Schweblin] в новом романе «Кентуки» [Kentukis].Предположим, в моду вошли новые игрушки, нечто вроде помеси плюшевого мишки, робота-пылесоса и тамагочи. Кентуки, таково их фирменное название, гуляют по вашему доме, общаются с вами фырканьем и свистом, видят вас, слышат вас, только разговаривать не могут. Впрочем, предприимчивые хозяева используют для общения со своими зверушками-развлекушками – пандами, воронами, кротами – различные способы разговора от доски Уиджа до морзянки. Ведь каждый кентуки имеет свою «жизнь», то есть человека, решившегося стать мозгом плюшевой зверушки, чтобы оказаться в прямом смысле «хоть тушкой, хоть чучелком» в чьем-то случайном доме.

Скорее всего, дом этот богатый, ведь кентуки игрушка недешёвая, так что сыграть в почти вавилонскую лотерею находится немало желающих. Кто смотрит на вас стеклянными глазками игрушечного медвежонка или котёнка: заключённый или безногий подросток в мечте о путешествиях, изнывающая от одиночества пенсионерка, запертое в четырёх стенах дитя? А может быть, шантажист, вуайерист или гнусный педофил, завлекающий в свои сети малышей под личиной хорошенького пушистого дружка? Находятся люди, за известную мзду сводящие нужные пары «хозяин» плюс «жизнь».

Семья бедная. Отца с матерью большую часть времени нет дома. Трое детей от 4 до 7 лет. Три комнаты. Кентуки каждый день посещает с девочкой детский сад. Подзаряюается ночью рядом с кроватью девочки.
Заказ был подписан женским именем, а в самом конце имелась приписка, которая, как показалось Грегору, носила слишком уж личный характер:
Если это будет похоже на то, что у меня появилась дочка, я буду благодарна вам до конца жизни.

Уже в первом романе «Дистанция спасения», заслуженно вошедшем в шорт-лист международного Букера-2017, Швеблин показала себя мастерицей саспенса. В «Кентуки» экзистенциального меньше, а социального больше, и оттого, ну его к шуту, ещё страшнее. Причём цепляют не только и не столько центральные истории, сколько мимоходом упомянутое, проскользнувшее-пролетевшее. Поддались сентиментальности, подобрали на улице мокрую смешную игрушку? А в её облике под ваш кров вошёл блудный папенька, которого вы двадцать лет не видели и видеть, что характерно, не желаете! И что такое наши личные границы, есть ли смысл о них печься, если забавное развлечение способно погубить в один момент всё то, что мы зовём своей жизнью?

Когда кентуки отключается, его уже не включить никак. Быть друг другу хозяином и жизнью можно один только раз.

Ей бы никогда и в голову не пришло, что теперь при покупке нового электроприбора надо не только тщательно изучать инструкцию, но ещё и озаботиться тем, сочтет ли он достойным для себя жить с тобой вместе.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив