Другое прочее место | ПРИСТАНЬ ОПТИМИСТОВ

       - Чего смурной то? Пиво плохое?, - Махач мяконько тыкнул кулаком в Серёгино плечо.

       - Да что, пиво… Прав он был, Миха. Всё дело в том, что нету его. Нету никакого другого места!

       - Ты что!? Чего ты заморочался!? Малахольный он был! С самого начала всё ходил, думал себе чего-то. Спросишь, - не слышит, переспрашивает, помнишь? Малахольный, точно! Из-за этого он и выбросился. Ходил-ходил, р-раз из окна, и в лепёшку. И записка эта идиотская… Нормальный, что ли бы такую написал?

       Вдвоём шли они вечером с шармака и прихлёбывали из стеклянных бутылок действительно поганенькое пиво. Этот день был не худший и не лучший по заработку, и Махач по пути домой уже прокручивал в голове, куда ткнуться, когда этот шармак через неделю закончится.

       Мимо по щербатому тротуару с подругой прошёл, кивнув стриженой головой, Сашка-гопник. А Серёга, поздоровавшись, в хорошее настроение приходить, почему-то вовсе не желал. Видать, всё прокручивал про себя этот дурацкий поступок Димки Софронова. С детства его знали оба, не сказать, что особо дружили, но росли друг у друга на глазах в одном задрипаном дворе, ходили в одну и ту же школу. И тут фокус.

       Димас выкинулся из окна неизвестно по какой причине, ведь, вроде всё было. Деньги, прикид, хата. Почему? И кусок старой бумаги в оконной раме: «Прочих мест нет».

       - Да брось… С жиру он бесился всю дорогу. Помнишь, как кроссовки мать ему достала в седьмом классе, когда это всё днём с огнём было не найти? Весь класс завидовал, а он их взял, шнурками связал, по камню внутрь и с моста бросил?

       - Да, было… Я б тоже куда-нибудь дел, наверно. Вся школа вокруг ходит облизывается, смотрит как на зоопарк…

       Свернули за угол, пошли вдоль железного техникумовского забора с кривыми пиками и облупленными бетонными столбами, Серёга приостановился, поставив пивную бутылку на заборный выступ, вытащил новую сигарету, закурил.

       - Он про это «другое место» всё время говорил, я знаю… Когда он из армии пришёл, помнишь?

       - Ну. Собирались же, гуляли.

       - Бухали. Мы бухаем, это, значит, и есть гуляем. Даж щас просто идём и пиво тянем, - Серёга снова потянулся за бутылкой, прихлебнул.

       - Ну и чё это, плохо?

       - Да не то, что плохо, Махач! Это всё одна и та же бадяга! Одна! И та же!

       - Почему? Хватит гнать! Мы вчера вообще не пили, ушли в полвторого. Какой пить? С утра-то опять туда!

       - Давай посидим… Вон, где Лёха с гитарой бренчит, рядом скамейка.

       Сели под клёнами невдалеке от подогретой юной компании, помолчали.

       - Это точно ты сказал, что он был не такой… Уже работал он чего-то после армии, вечером сидим в пятницу, - он, Ирка. «И здесь, - говорит, - то же самое». Я ему: «Чего тоже самое? Водка? Колбаса?» А он усмехнулся, на майку мою посмотрел, а там дырка на лямке, и говорит: «И водка, Серый, и колбаса. И всё остальное».

       - Точно долбанутый… А он чего ждал? Что его все на руках носить бросятся? За что? Что он за Герой Советского Союза такой? Знаю я его эту долбанную философию!, - Махач бросил пустую бутылку на мусорную кучку, образовавшуюся возле полной железобетонной урны, - поэтому с ним только ты-то и общался! А не надо! Не надо заморачиваться. «Человек всю жизнь терпит, потому, что думает, будто есть какие-то «не такие, прочие места», где всё по нормальному, по умному, по справедливому! И он надеется в этих «прочих местах» вот-вот оказаться». Идиотизм!

       Серёга, сидевший до этого уперев локти в колени и свесив голову вниз, повернулся и взглянул на стоящего рядом с лавочкой Махача.

       - А ты, Миш, чего так взволновался, а? Подскочил? Ты сядь… Сядь, - потянул он Махача за рукав, - Вот… На, пивка отхлебни. А я тебе скажу щас, чего ты ерепенишь.

       Махач взял у приятеля пиво, пригубил, протянул обратно.

       - Да поставь… Не обижайся, мы ж с тобой разве что родились у разных матерей и сиськи разные сосали, а так-то как шли смалу вместе, и до нынешнего…, - Серёга сквозь зубы цыркнул под ноги, - боднуло тебя, брат, что правда это всё. Так и есть. Глядим на всю эту хренотень, пыжимся, а внутри мыслёнка, что «есть и другое место, где этой бадяги нет, и я в нём, в этом месте скоро буду». И продолжается всё это с малого и до могилы. А Софрон помозговал и понял что его нету.

       - Кого «его»?!

     - Да «прочего» этого места нет. Не-ту-у, понял? Садик малыш не любит, но думает «ничего, потерпим, будут и карусельки и день рождения с клоуном», в школу ходит «ладно, всё это очень нужно для большой правильной чистой жизни», в армии терпит всё это дерьмо с мыслью «окажусь на гражданке, там всё не так, лучше, чище, а потому легче». А оно везде «так»! Везде.

       - Шалишь, не везде, Серый!, - Махач снова привстал со скамейки, - Пойми ты, ведь, если заколотить бабла, то эту сермягу можно всю послать куда дальше! Там всё по-другому. Волны, доски, белые зубы! Бентли.

       Серёга снова снизу вверх взглянул на него, встал, выкинул подошедший к фильтру окурок.

       - Дурак ты, Миш… Ладно, пошли домой..