
Добрые вести


Наконец-то, ах, наконец-то кто-то обратил внимание на это вот безобразие, буквально порнографию в пухлых и нежных детских ручках. Общедоступность и распространенность этих материалов ужасает. И ведь никто! Никто до сей поры не замечал.
Теперь-то, наконец, подрастающее поколение может быть спасено. Потому что депутат Худяков купил себе лупу. Лупа в руках депутата – оружие грозное, разит на шестую часть суши напалмом.
Депутат Худяков осмотрел с лупой все вокруг, с удовольствием убедился в незапятнанности собственной сорочки и рук, затем заскучал. Прибил на столе муху пиджаком, с вниманием изучил строение лапок. Жарко было, хотелось в баньку. К чему бы еще присмотреться? На столе у депутата Худякова завалялась сторублевка. Отложил народный избранник лупу в задумчивости – аккурат на денежку. И тут!!! Вдруг – бросился в глаза депутату неприкрытый срам. Интимные части Аполлона глумливо пузырились под лупой.
В мгновение в мозгу народного избранника, ревнителя нравов пронеслись картинки страшного будущего. Вот девочка какая-нибудь Тося, нежный ангел с косичками, в школьной форме, банты, туфельки, бежит, весело размахивая портфелем, сидит за партой, старательно поднимает руку, отвечает у доски. Ничто не предвещает беды, но – чу! Банкнота, предвестница страшной судьбы, уже лежит в кармашке ее портфеля. На переменке девочка в столовой собирается купить молока и печений-мишек. Она достает сторублевку, протягивает ее буфетчице… но вдруг взгляд ее останавливается на купюре: Тося видит ЭТО. В задумчивости она замирает. Смотрит на купюру долгим взглядом. Уходит, не поев. Теперь сторублевка будет храниться под ее подушкой, вытеснив невинные девичьи тайны, все более захватывая девочкины думы. Невинное детское любопытство обернется со временем чем-нибудь посерьезнее, и вот уже подросшая Тося стоит на панели, а мать ее горько рыдает над сторублевкой и Аполлоном…
Депутат Худяков тряхнул головой, отгоняя тревожные думы. Еще не поздно! Нужно все исправить! Взял депутат перо золоченое, бумагу гербовую и начал писать:
«Свет мой ясный, драгоценнейшая Эльвира, прости Господи, Сахипзадовна! Купил я нынче лупу, и что вы думаете…». В этом месте перо сломалось. Повертев в руках бесполезный обломок, депутат швырнул его в угол. Кликнул Ваську-секретаря, велел записывать. Васька вбежал, пригибаясь, ноутбук под мышкой.
- Пиши, значит, Васька! Диктую. Драгоценнейшая Эльвира…
Секретарь, высунув от старания кончик языка, бодро тарабанил по клавишам: «Председателю Центробанка РФ…».
- Записал? Молодец. Пиши дальше: «Ведь это черт знает что такое с этими сторублевками получается. Аполлоны эти неприличные. Взять вот хоть эту девочку, допустим, Тосю. Это же какой конфуз на государственном уровне. Словом, народу это не нужно. Следует, бесценнейшая Эльвирочка Сахипзадовна, из обращения эти порнографические бумажки изъять и заменить патриотическими картинками, выражающими идеи народности, соборности и единства. В целях воспитания подрастающего поколения. Навеки ваш, депутат Худяков».
«С учетом того, - выстукивал Васька, - что денежные знаки такого номинала часто попадают в руки детей в качестве карманных средств, убедительно прошу вас оказать содействие в изменении дизайна банкноты либо иным способом привести ее выпуск в соответствие с нормами действующего законодательства...».
- Записал? Все записал? Молодец, Васька! Отправишь депешу с курьером. И прессе разошли. Пусть знают, как мы тут ночей не спим. О народе печемся. О будущих поколениях! Да, и лупу приложи со сторублевкой. Это вещдоки. Хотя нет. Лупу оставь. Пригодится еще. И сторублевку оставь. Знаю я тебя, на семки потратишь. Я, может, сам бы семок.
Сказавши так, депутат Худяков нахмурился сурово, вздохнул тяжко, отер трудовой пот со лба. Нелегка она, доля слуги народа. Тяжелый день нынче выдался. Однако ведь и долг перед страной сегодня выполнен, сколько судеб и душ людских спасено! Хорошо! Теперь-то можно и в баньку.

***
Честное слово, скоро буду за ЛДПР голосовать. Все равно же они там все ни черта не делают. Эти хоть веселые. Вон, о народе пекутся. Праздник же какой-то!
|
</> |
