Дневники Марии Башкирцевой

fem_books — 29.06.2017 В моей любимой серии "Биографии, автобиографии, мемуары" издательства "КоЛибри" вышел легендарный дневник Марии Башкирцевой: художницы, безвременно умершей от туберкулёза двадцати четырёх лет от роду. Этим дневником зачитывались Пруст, Брюсов и Велимир Хлебников. Молодая Марина Цветаева посвящала Башкирцевой стихи. А вот Бунин дневники Башкирцевой терпеть не мог: зачем эта кичливая особа восторгается своей красотой, тогда как на приложенном к изданию портрете совсем нехороша. Соображения, что восторгалась своей красотой четырнадцатилетняя расцветающая девочка, а портрет писан с девушки в последнем градусе чахотки, не смущали русского классика. Тем не менее некоторые реминисценции "Дневника" заметны в "Лёгком дыхании" и других рассказах Бунина.



Новый перевод Елены Баевской очевидно отличается от старого. Для сравнения - абзац, взятый наугад.

В старом переводе:

Я спускаюсь в свою лабораторию и -- о ужас! -- все мои колбы, реторты, все мои соли, все мои кристаллы, все мои кислоты, все мои склянки откупорены и свалены в грязный ящик в ужаснейшем беспорядке. Я прихожу в такую ярость, что сажусь на пол и начинаю окончательно разбивать то, что испорчено. То, что уцелело, я не трогаю -- я никогда не забываюсь.
-- А! Вы думали, что Мари уехала, так уж она и умерла! Можно все перебить, все разбросать! -- кричала я, разбивая склянки.
Тетя сначала молчала, потом сказала:
-- Что это? Разве это барышня! Это какое-то страшилище, ужас что такое!
И среди моей злобы я не могу удержаться от улыбки. Потому что в сущности -- все это дело внешнее, не затрагивающее глубины моей души, а в эту минуту, к счастью, я заглядываю в глубину и совершенно успокаиваюсь и смотрю на все это так, как будто это касалось не меня, а кого-то другого.

В новом переводе:

Спускаюсь к себе в лабораторию -- о ужас! Все мои пузырьки, колбы, все мои соли, все мои кристаллы, все мои кислоты, все мои склянки откупорены и в полном беспорядке свалены в какой-то грязный ящик.
Я рассвирепела, уселась на пол и принялась добивать всё, что и так было наполовину разбито. То, что уцелело, я не трогала: я никогда не теряю головы.
- Ах, так вы думали, Мари уехала, значит, она умерла! И всё можно изломать, разбросать! -- кричала я, а сама всё била и била.
Тетя сперва молчала, а потом не выдержала:
- Понятно, почему кое-кто от тебя отворачивается! Почему на тебя кое-кто смотреть не может! Разве это барышня? Да это чудовище какое-то, сущий ужас!
Я злилась, а сама не могла удержать улыбку, слыша это "кое-кто". Потому что всё это дело меня не задевает, оно остаётся снаружи, а я в эту минуту счастлива, что проникла в самую свою глубину и смотрю на всё, будто это происходит не со мной, а с кем-то другим.

Разница явная, согласитесь. И ещё к вопросу, что мы читаем вместо подлинных дневников знаменитых женщин. Миф о Башкирцевой гласит, что это была самовлюблённая до глупости великосветская барышня, не умевшая посмотреть на себя со стороны и не видевшая в себе ни единого недостатка. Переводчица в предисловии замечает, что в первом издании удалению подверглось много самокритичных замечаний. Сама Башкирцева считала, что её дневник тем и интересен, что она не старается выставить себя в выгодном свете. Изгнание этого мотива заметно меняет интонацию дневника, отсюда разговоры о "самолюбовании" девушки.

В собственном виде дневник Марии Башкирцевой - это шесть томов. Его полное издание с комментариями только предстоит, да и то в оригинале, то есть по-французски. В варианте "КоЛибри", согласно предисловию, вне поля нашего зрения остались многие стороны её [художницы] жизни: отношения с подругами, некоторые увлечения, розыгрыши и мистификации, посещения гадалок и предсказателей, маскарады в Опере и т.п. Ну вот! Самую силу сократили!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив