ДЕЛО ВРАЧЕЙ. ЗАГАДКА АБАКУМОВА

roman_rostovcev — 09.01.2024

Что ж, продолжим наши попытки объективно, без либеральной предвзятости минувшей эпохи, разобраться с хитросплетениями дела врачей. Одной из самых загадочных страниц этого дела было смещение и арест министра государственной безопасности СССР, в годы войны руководившего легендарным «СМЕРШем» Виктора Семеновича Абакумова.  В годы либерального очернительства самых славных страниц  нашей истории арест Абакумова объяснялся просто: обезумевшие от крови сталинские опричники, в перерывах между пытками и казнями евреев, для разнообразия расстреливали друг друга. Мы же попытаемся рассмотреть этот вопрос серьёзно и непредвзято.

Непосредственным поводом для смещения и ареста Абакумова было письмо Сталину от старшего следователя МГБ Михаила Рюмина об отказе министра расследовать показания арестованного ещё 18 ноября 1950 года профессора Я.Г. Этингера, написанное Рюминым 2 июля 1951 года. В этом заявлении Рюмин сообщает, что им были получены устные показания Этингера о его террористической деятельности, направленной на умерщвление руководителей Советского государства, которые были немедленно доведены Рюминым до сведения Абакумова. 

Однако Абакумов никаких мер по проверке и дальнейшему расследованию этих показаний не принял, поместил Эйтингера в сырую и холодную камеру, в результате чего подследственный скончался. 

Давайте зададимся вопросом: почему столь важные показания врача-террориста не были задокументированы в форме протокола допроса? Здесь нам нужно вспомнить те горькие уроки, которые органы госбезопасности СССР получили в тридцатых годах. В ходе так называемых «необоснованных репрессий тридцать седьмого года» арестованные оппозиционеры зачастую выбирали тактику огульного обвинения руководителей партии и  правительства, абсолютно непричастных ни к каким предосудительным действиям. Зачастую такие обвинения были намеренно неправдоподобными. Арестованные оппозиционеры таким образом надеялись вызвать недоверие суда и к своему собственному аресту.

Многие из подвергавшихся необоснованному преследованию советских граждан вспоминали позднее, что из сокамерники-оппозиционеры настойчиво требовали от них не только признавать все обвинения следствия, но и втягивать в дело как можно больше честных коммунистов, выдвигая против них как можно более чудовищные обвинения.  Иногда такая тактика давала определенные результаты, влекла за собой бездоказательные обвинения честных советских людей. 

Поэтому, как я полагаю, органам госбезопасности  послевоенного периода было запрещено оформлять и вносить в протоколы показания обвиняемых, в случае, если они затрагивают членов Президиума ЦК ВКП(б), министров Советского Правительства, Президиума Верховного Совета и других руководителей страны. Такие показания следователь должен был получать только в устной форме и докладывать о них лично министру госбезопасности.  Министр же либо сам принимал решение о необоснованности этих обвинений, либо проводил дополнительную проверку, и, наконец, в случае необходимости докладывал их непосредственно Сталину. Любое письменное делопроизводства по таким вопросам до принятия решения вождём категорически исключалось.

Представьте себе, что некий младший уполномоченный МГБ при допросе арестованного получает показания, например, на товарища Молотова. Что ему с этими показаниями делать? Отправлять их наверх по служебной лестнице? Их прочтёт множество людей: машинисток, делопроизводителей, секретарей. Уже на завтрашний день по Москве разнесётся слух о том, что Вячеслав Михайлович сыпал битое стекло в хлеб рабочим или пытался отравить товарища Ворошилова, обрызгав стены его кабинета ртутью. Как это повлияет на обстановку в стране, в аппарате правительства, в самих органах госбезопасности? Такое развитие событий нужно было пресекать в зародыше. 

Именно поэтому мы можем сделать вывод о том, что в устных показаниях Этингера содержалось указание на участие в заговоре кого-то из высокопоставленных партийцев. Рюмин добросовестно доложил об этом Абакумову и стал ждать его решения. Однако вместо проведения проверки показаний или доклада о них непосредственно товарищу Сталину, Абакумов (по мнению Рюмина) Этингера просто уморил. Именно об этом Рюмин и написал в своём заявление на имя вождя, опять-таки не упоминая никаких фамилий, за исключением фамилии умерщвленного Этингром секретаря ЦК Щербакова:

«В ноябре 1950 года мне было поручено вести следствие по делу арестованного доктора медицинских наук профессора Этингера.

На допросах Этингер признался, что он являлся убежденным еврейским националистом и вследствие этого вынашивал ненависть к ВКП(б) и советскому правительству. Далее, рассказав подробно о проводимой вражеской деятельности, Этингер признался также и в том, что он, воспользовавшись тем, что в 1945 году ему было поручено лечить тов. Щербакова, делал все для того, чтобы сократить последнему жизнь.

Показания Этингера по этому вопросу я доложил заместителю начальника следственной части тов. Лихачеву, и вскоре после этого меня и тов. Лихачева вместе с арестованным Этингером вызвал к себе тов. Абакумов. Когда Этингера увели из кабинета, тов. Абакумов запретил мне допрашивать Этингера в направлении вскрытия его практической деятельности и замыслов по террору, мотивируя тем, что Этингер заведет нас в дебри».

Очевидно, что в устных показаниях Этингера фигурировал кто-то из членов Президиума ЦК ВКП (б), причастный к заговору. Естественно, ни в каких документах фамилия этого заговорщика так и не была зафиксирована. Мы можем лишь пойти методом исключения. 

«Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП(б) создал комиссию Политбюро в составе тт. Маленкова, Берия, Шкирятова, Игнатьева и поручил ей проверить факты, сообщенные т. Рюминым». (Из постановления ЦК ВКП(б) "О неблагополучном положении в министерстве государственной безопасности СССР". 11.07.1951) Таким образом, комиссия Политбюро включала в себя четырёх человек, которые и были ознакомлены с обвинениями Этингера: Маленков, Берия, Шкирятов и Игнатьев. Стало быть, обвинения Этингера не затрагивали эту четверку. Естественно, что все члены комиссии хранили полученные ими сведения в глубочайшей тайне. 

По результатам работы комиссии Абакумов был отстранен от управления МГБ и арестован. Но не нужно драматизировать это событие.  Абакумова просто лишили возможности влиять на ход расследования, поскольку оставаясь на должности министра госбезопасности, да и просто на свободе, он мог влиять на следственно-оперативный процесс. 

Мотивы, по которым Виктор Абакумов не дал показаниям Этингера дальнейшего хода, сейчас установить уже трудно. Не исключено, что Этингер сумел как-то обвести вокруг пальца матерого сыскаря, выведшего в годы войны на чистую воду немало немецких агентов и диверсантов. В любом случае, это просчет министра оказался для него роковым. Итак,  7 июля 1951 года Постановлением ЦК ВКП(б) Абакумов был снят с должности и отдан под следствие. Рюмину же было поручено довести дело до конца. 

Однако, как мы увидим позднее, с этой задачей Рюмину справиться не удалось. 

Оставить комментарий

Популярные посты:

vespasianus

Гостиница на час для двоих: практичное решение в ритме мегаполиса

seregalab

Экс-советник Пентагона предупредил о третьей мировой из-за войны с Ираном

rohanwarrior

Отличие полной победы от неполной

365days

Ежедневный дайджест марафона #веснедорогу — 27 мая

pantv

Матч легенд ФК "Зенит" в честь СТОЛЕТИЯ рождения клуба

nefer

Приехала на площадь Революции и разом посетила три фестиваля

kiowa_mike

Залег у пылесоса и требует, чтобы его не тревожили nobukots

sadalskij

"Borsalino" - самые крутые шляпы.«Борсалино»-гангстерский боевик с участием

luchar

Белорусский экспресс. Станция Минск

• Ранее
• Архив