Давай их напугаем!

Знающие люди говорят — сегодня буржуйский праздник Хэллоуин,
нужно постить чего-нибудь пострашнее, чтоб пробрало до
костей.
Хотел своих фотографий запостить, да потом решил — ну что я,
зверь какой?.. Пусть лучше рассказ будет страшный.
Вот он, пожалуйте.
Рассказу, между прочим, лет 18, если не больше, скоро в
армию загребут.
Сколько я знаю Джимми, он всегда был такой шебутной. То прибежит
ночью и зовёт меня: пойдём, мол, в соседнюю деревню, людей пугать,
а то (и втемяшится же такое в голову!) соберется на пруд, русалок
смотреть. Я ему сто раз говорил: ну что тебе не сидится, совсем
черепушка прогнила? Но нет, все неймётся старому балбесу. Уж давно
ему за сто, а все как дитя, ей богу.
Вот и нынче, только солнце село, а он уж тут как тут, стучится:
идем на рыбалку, дескать. Я, конечно, отругал его хорошенько, но он
ноль эмоций — стоит, зубы скалит, словно и не слышал ничего. Вижу,
ругань его не пронимает, и говорю:
— Где ж мы удочки возьмем? Удочек-то у нас и нету!
Тут он наклоняется и поднимает с земли пару спиннингов
— Вот, — говорит, — удочки. Кто-то на берегу потерял, а я
подобрал.
Как же! Пусть Джимми это своей бабушке расскажет, она у него
такие сказки слушать любительница. А я-то хорошо знаю, где он их
«подобрал»! Опять перепугал какого-нибудь рыбака со своей дурацкой
выдумкой — приглядит, кто вечером рыбачит у реки, напялит на себя
простыню, да как выпрыгнет из кустов, как заорет дурниной! Ясное
дело, тут любой рыбак — ноги в руки, и домой, а уж за удочками
раньше третьих петухов и не жди. Ну а Джимми рыбачит в своё
удовольствие.
Поругал я его ещё минут пять, да что толку? Сна уже ни в одном
глазу. И мы потопали к реке со спиннингами в руках. У нас там и
тропиночка протоптана, к нашему любимому месту у излучины. Однако
что-то мне было не по себе. Нутром чувствую, что-то не так сегодня,
а что — не пойму.
И ведь не обмануло предчувствие! Еще не доходя до берега, зарево
увидели, а как подошли ближе — батюшки святы! Пылает на берегу
здоровущий костёр, а вокруг него какая-то нечисть так и пляшет. То
есть, это сперва я подумал, что нечисть, а потом до меня дошло, что
деревенская молодёжь пикничок устроила, да не как-нибудь, а с
маскарадом. А уж разрядились — где только фантазия берётся! И
ведьмами, и пиратами, и чертями-лешими... Даже русалка одна была —
почти как настоящая.
Тут меня Джимми локтем пихает в бок:
— Давай, — говорит, — тоже пойдем потанцуем?
И прямо к костру рванул.
Я его, ясное дело, хватаю за шкирку и тащу назад.
— С ума, что ли, сошёл, — говорю. — Перепугаешь их всех!
Тут он и вовсе сбрендил. Вижу, рожа расплылась от
радости.
— А что, это идея! Давай их напугаем! А то нынче молодежь наглая
пошла, никакого, понимаешь, уважения к старшим нет. А? У меня и
простыни при себе имеются.
Я только на землю плюнул.
— И когда ж ты, — говорю, — Джимми, остепенишься! Ведь тебе в
твои-то годы сидеть бы спокойно я не рыпаться, пока тебе все кости
не переломали...
Да только впустую я это говорил — он уж на себя простыню
напялил, и как был, со спиннингом в руках, к костру всыпал. Ну,
думаю пропал Джимми!
Поразмыслил я минутку, да тоже накинул простыню на голову, нашёл
дырки для глаз (у Джимми все простыни — с дырками для глаз), и
следом за Джимми побежал. В последний момент его нагнал. Он уже
намылился из-за кустов выпрыгнуть, и даже рот уже раскрыл, чтобы
завыть что-нибудь этакое своим визгливым фальцетом. Я его по спине
похлопал — давай, мол, грянем вместе, хором.
И грянули!.. Вы бы это видели, эффект неподражаемый. Я рычу
хриплым басом, Джимми подвывает, оба в развевающихся белых
саванах... Ну, сравнительно, конечно, белых — когда это у Джимми
было чистое бельё?.. Все эти ведьмочки и чертенята так и сиганули с
визгом в разные стороны.
Однако ж через какую-то минуту ребята стали приходить в себя, и
хотя Джимми все еще продолжал размахивать в воздухе руками и
завывать, я смотрю — никто уже нас не боится. Ей-богу, обидно стало
до глубины души! Стараешься, стараешься, а тут к тебе никакого
уважения. Куда там! Обступили кругом, посмеиваются, глядя на
Джимми. Я его локтем пихнул — дескать, заткнись, балбес! Но он,
видно, уже и сам понял, что впустую усердствует, и свои пассы
прекратил.
Тут один из ряженых спрашивает:
— Вы кто еще такие, черт вас дери? — а сам кулаками поигрывает.
Здоровый такой парень, что твой бык-производитель, только без
рогов.
Вижу, пора брать Джимми за шкирку да уводить подальше от греха.
Да только не успел я подумать об этом, как Джимми уже раскрыл свою
пасть.
— Я, — говорит, — Джимми Красавчик, а это Тощий Гарри.
Зря, конечно, ляпнул — особой популярностью ни он, ни я в
деревне не пользовались. Я его за локоть схватил, шиплю ему в
ухо:
— Совсем сбрендил, старый дурак! Давай-ка уносить ноги!
Но парень только рассмеялся, а за ним и остальные.
— Ну да, — говорит. — Я так и подумал, что Джимми Красавчик.
Ладно уж, добро пожаловать на вечеринку.
И опять к костру направился. Остальные тоже помахали нам, кто-то
даже Джимми по спине хлопнул, и снова все танцевать пошли.
Я на Джимми взглянул — стоит понурый, словно в воду
опущенный
— Это что же творится-то, — говорит. — Ни уважения тебе, ни
страха. Что дальше-то будет? Вот то ли дело было лет десять
назад...
Я его по плечу потрепал.
— Ладно тебе, — говорю. — Чего расстраиваться, какие твои годы!
Доживешь ещё до лучших времен. Давай лучше найдем свои удочки и
пойдем куда-нибудь посидим, порыбачим тихонько.
Но этот упрямец, видно, решил дело до конца довести.
— Вот уж черта с два! — говорит. — Чтобы я бросил начатое?..
Сказал, что напугаю — и уж я напугаю, будь уверен. Пойдем-ка тоже в
круг, со всеми.
Поправил на себе простыню и поперся к костру.
Лет сорок-пятьдесят назад мне такие ночные танцы ещё пришлись бы
по вкусу. Но что делать такому хрычу, как я, в компании
подростков?.. Однако оставлять Джимми одного я не решился —
накуролесит чего-нибудь, кто потом за него вступится? Пришлось и
мне присоединиться к танцующим. Поплясал этак минут десять,
чувствую — кости ломит, а Джимми хоть бы хны — костями гремит, но
скачет, словно козёл.
Подобрался я к нему, шепчу:
— Сматываться надо, я так долго не протяну.
Он кивнул и говорит:
— Ладно, сейчас я их пугну разок, и уж тогда со спокойной душой
домой пойдём.
И надо ж такому случиться — только этот дурень набрал воздуха в
легкие, чтобы взвыть пострашнее, как что-то ему под ноги попалось,
и он со всего размаху шлёпнулся на землю, и в своей простыне
запутался. Лежит, барахтается, ругается на чем свет стоит, а вокруг
молодёжь покатывайся со смеху — ну, думаю, дружище Джимми, напугал
ты их! И тоже с руганью начал его из тряпья выпутывать.
Ох, зря я это сделал! Знал же самого начала, что вся эта затея
ни к чему хорошему не приведёт.
Только Джимми свою башку из-под простыни высунул, как все разом
стихли — прямо вам скажу, гробовая тишина настала. Только тот
здоровяк вдруг как заорёт:
— Это Красавчик Джимми! — и пулей в лес.
И вся толпа рванула за ним следом, только пятки засверкали.
Хотел было и Джимми за ними побежать, но снова в пелёнках запутался
и упал.
— Да брось ты, — говорю ему. — Пусть бегут, а мы пойдём-ка
спать, а то уж и петухи скоро.
Он вздохнул горестно, посидел, подумал, а потом глянул на меня —
рожа довольная, как у сытого кота, глаза блестят, зубы
скалит.
— Видал, как всыпали? — говорит. — Меня испугались! Есть еще
порох в пороховницах, есть!
Я чуть не плюнул в сердцах.
— Эх ты, — говорю, — балбес! Было б там, чего бояться. Давно уж
из тебя песок сыплется, а ты все глупостями занимаешься, ровно
младенец!
Выпутал его из простыни, и потащились мы домой.
Джимми всю дорогу философствовал: мол, порой уж расстараешься, и
простыню напялишь, и свечку в руку возьмешь, чтоб, значит, страшнее
было — и не боятся, а порой... Тьфу ты!
— Ну что у меня, — говорит, — такая уж рожа страшная, что
ли?
Я на него оглянулся и не смог не согласиться. И верно, ничего
страшного. Ну, разве что глаза ровно угли горят, да кожа кое-где с
черепа слезла. А так — очень даже ничего старикан
сохранился.
Одним словом — мертвец как мертвец.
Чего нас бояться-то?..
P.S. А у Елены
Кубышевой сегодня презентация новых календариков с хомяками и котиками.
Спешите видеть!
|
![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() |
|
</> |