Да здравствует нетерпимость !
Валерий Деркач — 30.11.2013 Теги: Брейвик В начале прошлого века талантливая и едкая поэтесса Зинаида Гиппиус, отвечая оппонентам на критику своих поэтических строк, из-за двусмысленности их толкований, в сердцах парировала так : «Если надо объяснять – то не надо объяснять! Я же вам свою голову не поставлю». Как поэт, думаю, она права, но « поэт в России – больше чем поэт», да и не только в России. И, чтобы пробудить лирой чувства добрые, кроме таланта ,нужно ещё и терпение, чувство уверенности в праведности своего труда. Наступление эпохи глобализации требует появления новых инструментов воздействия на сознание человека, новых идеологем для привития иных стереотипов мышления.Уже отмечалось, что по своей сути понятия толерантности и терпимости – не слова-синонимы, а уж тем более идеология толерантизма. Вот что мы читаем в Преамбуле Устава ООН: «проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи» – и сравним её с тем, что говорится в Декларации принципов терпимости, принятой Генеральной Конференцией ЮНЕСКО в 1995 году: «Терпимость – это то, что делает возможным достижение мира и ведет от культуры войны к культуре мира». В Декларации понятие толерантности определено как «уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, форм самовыражения и проявления человеческой индивидуальности, отказ от догматизма, от абсолютизации истины и утверждение норм, установленных в международно-правовых актах в области прав человека». Излишне говорить, что любая истина, например, религиозная – догматичная и абсолютная по своей сути – в современном мире претерпивает изменения. А вот хорошо это или плохо – вопрос времени.
Через социологов-либералов толерантизм уже прочно оседает в черепной коробке гражданина. который начинает смиренно воспринимать происходящее вокруг него. Например, недавние коррупционные откровения МВД России бывших министров правительства, иных высокопоставленных чиновников уже воспринимаются индифферентно и равнодушно: «На то и министр, чтобы воровать.. Все воруют – а он, что, не человек»? Взятка – норма жизни, справил нужду в храме – с кем не бывает, убил человека – так по неосторожности, не в тюрьме же за это сидеть…Толерантность - искренняя осознанно уважительная терпимость, специфическая психологическая установка на уважительное восприятие других культур, обычаев и образа жизни, нравственных ценностей, мировоззренческих убеждений и мнений. Именно терпимость до определенной границы, перейдя которую можно очутиться у точки невозврата. Одно дело – посылать армии на смерть и убийства, не видя самого зла, другое дело – расстреливать незнакомых людей просто так – по «идейным соображениям». И после этого – признание медицинской коллегией, а потом решением суда адекватности преступника, его вменяемости и нормальности. Сейчас Брейвик называет норвежскую тюрьму, в которой он содержится, «мини Абу-Грейбом». Абу-Грейб - это тюрьма, расположенная в 32 километрах к западу от столицы Ирака Багдада, там, в ходе войны в Ираке, американские солдаты истязали заключенных. А Брейвику дают холодный кофе и плохие авторучки, что, конечно, недопустимо. Кстати, его жертвы даже не сопротивлялись, а, поправляя очки на носу, смотрели, как хоббиты, удивленным взглядом, словно спрашивая себя: «А что это он делает?» Что убийца, что убитые – один продукт толерантности, просто Брейвик созрел быстрее. Как ухмылку истории можно вспомнить, что в лагере было несколько кавказцев, которые оказали недюжинное сопротивление, прячась и отбиваясь камнями. Видно, из другого теста сделаны, что с них возьмёшь?
Вот чем в социальной жизни грозит принудительная индифферентность к одним явлениям общественной жизни и ценностным ориентирам, вызывая тем самым принуждение к неприятию других взглядов и суждений, которые, быть может, составляли столетиями мировоззренческую основу государства. В мире достаточно примеров, когда экспансии демократического толерантизма, как социальные эпидемии, только разжигали кровавые бойни внутри государства, в основу которого заложены иной менталитет и другие мировоззренческие установки.
Наверное, многие видели в интернете новополоцкую женщину – контролёра, которую таскал за волосы заступник безбилетников, и молчаливую реакцию толерантных пассажиров. В своё время канадский социолог Мальком Гладуэлл, занимающийся толерантными эпидемиями, в своей книге «Переломный момент» поведал миру о блестящих результатах «теории разбитых окон», применённой в Нью – Йорке. «Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга, утверждавших, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. «Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать, и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям». По мысли Гладуэлла, основная причина преступности коренится не в воспитании, не в дурной наследственности, а в том, что люди видят вокруг себя.
В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений каждый день, по 6 -7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро, - рискованно ездить даже днём. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом, грязные и сырые платформы едва освещались, в вагонах царил холод, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити. Но потом случилось необъяснимое: достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на две трети, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 процентов меньше преступлений, чем в начале. И кто этот герой, остановивший вакханалию ужаса? Имя ему - Дэвид Ганн, возглавивший в середине 80-х годов нью-йоркский метрополитен, горячий патриот США. Свою борьбу под крики городской общественности «Куда он транжирит наши деньги!», он начал с граффити. «Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся», - такими словами он начал бороться с толерантностью горожан. И Ганн дал команду очищать вагоны, маршрут за маршрутом, состав за составом. «Для нас это было как религиозное действо», — вспоминал он позже. В конце маршрутов установили моечные пункты, и рисунки на вагоне смывали во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивали с чистыми. «У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, – рассказывал он. – В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слёз, но всё было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…Так он победил вандалов.
В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон, под стать Дэвиду Ганну. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новый начальник полиции верил: как и проблема граффити, огромное число «зайцев» могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. А это поощряло совершение более тяжких преступлений. В то время ежедневно 170 тысяч пассажиров пробирались в метро бесплатно, просто перепрыгивая через турникеты, как сейчас в Москве, или прорываясь силой. И законопослушные пассажиры, глядя на это, невольно присоединялись к ним. Они решали, что если кто-то не платит, они тоже не будут. Так чувство социальной справедливости рождало чувство социальной солидарности. Что сделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большая ловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по базе данных. И плевать Браттону было на Декларации прав человека, на правозащитников и адвокатов. «Для копов это стало настоящим Эльдорадо, – рассказывал Браттон. – Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».
В 1994 году мэром Нью-Йорка был избран Рудольф Джулиани, который назначил Браттона шефом полиции города и предложил развивать стратегию «теории разбитых окон» на весь город. Полиция заняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям. Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах, кто кидал пустые бутылки, разрисовывал стены, прыгал через турникеты, клянчил деньги у водителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице – он сразу же отправлялся прямиком в тюрьму. Уровень городской преступности стал стремительно падать, несмотря на вопли правозащитных организаций, так же быстро, как в подземке. Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные, на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжких преступлений». А безнаказанность порождает вседозволенность или безразличие. В основе этих успехов лежит непримиримая нетерпимость к самым мелким антиобщественным проявлениям и к нарушителям порядка.
Нетерпимость, проявленная вовремя, предотвращает вспышки гнева, закономерно следующие за «беспредельной толерантностью», поскольку сердцу не прикажешь.
|
</> |