ЦВЕТНОЙ КАДР СРЕДИ ЧЁРНО - БЕЛЫХ.

ЦВЕТНОЙ КАДР СРЕДИ ЧЁРНО - БЕЛЫХ.

 1.

   Андрей Евгеньевич выходит из квартиры, когда  загустевшая темень ещё не успела разрядиться мелкими   рассветными лучами.

   Начало осени. Обрезался световой день, но холодом, слякотью и дождями ещё не замесился. Днём сентябрь сушат августовские  остатки тепла. Ночь застёгивается промозглостью. Утро пробивается теплынью, перемешанной со свежестью, которая  словно засеяна крохотными иголочками. Они слегка покалывают лёгкие. Домашняя духота исчезает из головы. Она кружится от пьянящей прохлады. В залохматившихся  облаках висит обрезанный литой тусклый диск.  Он отливает пустым светом: не греет. Под ногами шуршат сухие опавшие берёзовые листья. Подламывается тонкий узорчатый ледок на лужицах. А как думается? Легко, беззаботно. А если ещё капельный росистый туман. Андрей Евгеньевич слышит, как звенит тишина. Иногда, словно опасаясь раздробить тишину, робко ударят церковные колокола. Андрею Евгеньевичу хочется захватить ворох листьев, подбросить их вверх, почитать стихи, потанцевать, запеть, просто погорланить, чтобы затрещало в ушах, но он не хочет будить тишину. Она для него, словно первый день рождения, из которого он пытается набраться радости, хорошего настроения. Словом, всего того, что веселит и бодрит душу.

   Из подвального окошка дома выбирается чёрно – белая кошка и бежит к нему. Она видит его каждое утро и знает, что у него мягкие и вкусные руки.  Он усаживается на  замшевелый берёзовый пенёк. Кошка прыгает на руки, сворачивается в клубок, закручивает хвост на ноги по русской пословице: держи ноги в тепле, а голову в холоде и начинает тихо мурлыкать.

   От мурлыканья Андрей Евгеньевич впадает в дрёму и не замечает, как выкатывается солнце и рассыпает блески света. Ему не хочется возвращаться домой через двор, но другой дороги нет. Во дворе одна и та же картина, которую он просматривает каждый день. Ежедневное кино, на которое ему купили временный билет. Андрей Евгеньевич поверхностно  знаком с киношным  режиссёром. Он втянул его без его воли в постановку. Замешал среди других, к которым он испытывает смешанные чувства, в которых он никак  не может разобраться. Не получается определиться в одном чувстве и в одной мысли.  Он завидует тем, у которых имеются ответы на всё, которые не испытывают сомнений, тревог, раздвоенности. У них на лице насмешливая улыбка, самоуверенность, небрежность, начитанная твёрдость. Они всегда сидят в первых рядах и учат галёрку.

2.

   Обрубок берёзы, вкопанный в землю, а на нём пришлёпнутая квартирная дверь, вытащенная из мусорного ящика:  наспех сколоченный стол, но крепкий, ещё ни разу не упал. Стол заставлен бутылками пива, поллитровками. Вокруг посудин суетятся дворовые заседатели. Самый известный Виктор Иванович. Лохмач и верзила, закатанный в бугры мышц. Он, когда пьёт, левую руку накладывает на кепочную голову, чтобы бескозырка не слетела и утверждает, что  служил четыре года в подводниках и во время шторма выработал такую привычку.

- А почему кепку носишь, а не бескозырку, - спрашивают мужики.

- Бескозырку Чёрное море забрало, - пьяно вздыхает Виктор Иванович.

   Он с грустью смотрит на мужиков и рассказывает, как ему пришлось во время шторма последним покидать тонущий корабль.

- Сначала я отпустил матросов. По морскому уставу так положено. Капитан последним покидает корабль. Представьте...

   Мужики втягиваются в картинку Виктора Ивановича, после него каждый добавляет свою, никто никого не поправляет и не перебивает: высказался сам, дай другому душу отвести. Не важно, чем: прикрасами, выдумкой, правдой. Главное, чтобы ладно, да складно в уши ложилось.

   У Виктора Ивановича проблемы. С утра он садится за дворовой стол на детской площадке с песочницей, качелями,.., а вечером встать не может. Иногда сам ползком добирается до квартиры, иногда волоком тащат. Виктор Иванович делает перезагрузку, когда лицо становится угольным. Не лицо, а увесистый кусок антрацита. После чего он усаживает внука Руслана в прогулочную коляску и запасается на целый месяц размашистыми улыбками, пощёлкиванием заскорузлых пальцев и красным детским ведёрком, из которого торчит синяя лопаточка... В песочнице он учит Руслана строить  горки, крепости, домики. Неловко  выходит. Годы, разбавленные водкой, руки подшибли. Проходя мимо столика,  он вытаскивает внука из коляски и подводит к мужикам. Он не испытывает  желание выпить, которое периодически вламывается в него, и подсекает недели на две. В налётах Виктор Иванович прикладывается даже ночью. Выпьет, в голове расквасится, засыпает. Загустеет сухота – бутылка под кроватью. После загульных дней Виктор Иванович выработал правило:  есть  только жирное, литрами пить сладкую воду и заботиться о внуке, от которого он не отлипает, даже когда Руслан спит. В таких состояниях он не допускает к нему ни жену, ни сына, ни дочку. Возится с горшком, купает, о шторме не рассказывает, сам выдумывает сказки, как медведь нашёл крохотного зайчишку, пошёл в магазин и накупил ему много, много игрушек, как..., все сказки о сильных и слабых. После сказок заначки Виктора Ивановича на водку пустеют и оседают в магазине «Всё для малыша».

- Вот был бы ты таким всегда, - говорят семейные.

- Ну, маленько сбился, - бормочет Виктор Иванович и даже оседает в росте.

   Возле стола Виктор Иванович долго молчит, а потом говорит внуку.

- Это не хорошие дяди, Руслан. Поругай их. 

   Руслан насторожено смотрит на мужиков: много их, потом переводит взгляд на деда: он самый большой среди них. После обзора он смело стучит лопаточкой по столу. Мужики пододвигаю бутылки поближе к себе, смеются и приговаривают: так, так и хлопают в ладоши. Из окон высовываются жильцы и подбадривают Руслана. Он увлекается. Ему весело, интересно. Это же игра! Он дробит ногами. Мужики выскакивают из-за стола и начинают приплясывать вокруг Руслана, как же не поддержать раскрасневшегося  мальца, сами были такими, но что это за пляс? Они топчутся, шатаются, заплетаются. Пытаются затянуть песню, но высушила водка сильные голоса, измельчила слова, обременила душу пустыми разговорами. Порой Руслан нечаянно сбивает лопаточкой бутылку. Ему в радость, а нам в убыток! Мужики суровеют, но вмешивается Виктор Иванович. Он грозится сломать всякого и стол. А за ним не станет. Махнёт рукой: был за столом мужик и не стало.

- Ну, Иваныч,  - незлобно отвечают ему. – Стол, зачем портить. Сам через месяц в гости к нам придёшь.

   Виктор Иванович бьёт себя в грудь и клянётся: ни ногой. Подсаживаясь, он с сожалением качает головой. Мужики принимают это на свой счёт.

- Да, что ты переживаешь, Иваныч, за нас. Выспимся до утра.

-Дело не в том, чтоб выспаться, - тяжело вздыхает он, - дай Бог, чтоб утром  проснуться.

3.

   Андрей Евгеньевич  посиживал с мужиками. Слушая их, перебирая себя, он думал, что русский мужик, наверное, страдальческий и подневольный. Вырос на войне – не откажешь ему в умении воевать, но, как ломал шапку перед начальством, так и ломает. Скажет Андрей Евгеньевич мужикам: хватит себя вояками  хвалить! оценили вас за труд ратный! было время говорить об этом – говорили, но не каждый же час на военной дорожке топтаться! водку перестаньте пить! пахать, пахать нужно! обустраиваться! Андрей Евгеньевич надеется на слово. Мужики, когда он речь держит, поддакивают, кивают головой, словом, дают ему понять, что он прав, и они согласны на все сто, но, когда  речь заканчивалась, отрабатывали задний ход. Не соглашались. Особенно Виктор Иванович.  Крут. Обижался.  Взрывался. В драку лез. «Пахать», как самое обидное и негожее слово для него. Вроде самого  худшего ругательства.  Промолвит Андрей Евгеньевич: хватит шапки ломать! доколе гнуться будем!  В ответ: кто! мы ломаем шапки? да мы завтра власть  к...! Обидное слово для власти, но она  не слышит его. Дурмана в разговорах такого нагоняют, что и про водку забывают. Крепко шумят мужики. Да если бы шум был, как волна, бегущая по морю. Слитая. А как ударится о берег, на брызги рассыпается. Так и в шуме мужиков разнобой и разноголосица.

   После разговора с мужиками Андрей Евгеньевич уходит, но в подъезде  сталкивается с двадцатилетней соседкой Настей. Природа не топором над ней трудилась, а буравчиками, да напильничками и мягкими щёточками. Выточила и выгладила, словно игрушку. Виктор Иванович не раз ей говорил: ты это на конкурс мисс втискивайся, мы тебя выдвигаем. Настя собиралась, но о дворовой стол спотыкалась. Мать и отца она год назад похоронила, но одиночество в квартире не поселилось. Она выметается на улицу и направляется к столу. Мужики нервничают, толкаются, раздвигаются, чтобы усадить Настю: каждый хочет возле себя, но Настя усаживается возле Виктора Ивановича. Он глава застолья.  Виктор Иванович хвалит Настю за поддержку, понимание мужиков, говорит, что завтра наденет бескозырку и поставит окончательную  заглушку.

   День постепенно суживается, мельчает свет, подтягивается вечер, сгущается в плотную  темень. Вокруг дома  зажигаются жёлтые фонари, но застолье продолжается, и затихает, когда просекаются одиночные туманные звёзды.

   Осень отщёлкнула  ещё один день.