Цитаты.
babs71 — 31.08.2019
Во время поездки Николая I по России в 1834 г. император
разговорился со своим доктором И. В. Енохиным о его происхождении
(из духовенства) и церковном пении. Затем они начали петь церковные
стихиры, и Ерохин похвалил его: «Прекрасно, Государь, Вам бы хоть
самим на клиросе петь». Николай поддержал и развил эту тему: «В
самом деле у меня голос не дурен, и если б я был тоже из духовного
звания, то, вероятно, попал бы в придворные певчие. Тут пел бы,
пока не спал с голосу, а потом – ну потом выпускают меня по
порядку, с офицерским чином, в Почтовое ведомство. Я, разумеется,
стараюсь подбиться к директору, и он припрочивает мне тепленькое
местечко, например: почт экспедитора в Луге. Но на мою беду у
лугского городничего хорошенькая дочка, в которую я по уши
влюбляюсь, но которой отец никак не хочет меня видеть. Отсюда
начинаются все мои несчастия. В исступлении страсти я уговариваю
девочку бежать со мною и похищаю ее. Доносят моему начальству и
отнимают у меня любовницу, место, хлеб, а напоследок отдают под
суд. Что тут делать без связей и без покровителей?» В этот
момент в комнату вошел А. Х. Бенкендорф. И император закончил
историю: «Слава Богу. Я спасен: нахожу путь к Бенкендорфу, подаю
ему просьбу, и он вытаскивает меня из беды»
***
Именно из за гувернера произошли «семейные несогласия и
раздоры» в семье помещика Ф. Энгельгардта. Как видно из материалов
дела Третьего отделения: «По просьбе помещика Федора Энгельгардта,
жалующегося на жену свою и некоего Дубова, по проискам коего он
выгнан женою из имения ее», – конфликт вспыхнул в 1849 г. Причем,
как писал министр внутренних дел Л. А. Перовский шефу жандармов А.
Ф. Орлову: «Муж подозревал жену в непозволительной связи с
гувернером детей их Дубовым, жена обвиняла мужа в покушении на
жизнь ее и растлении им несовершеннолетней родной дочери их» .
Следствие по данному происшествию вел санкт петербургский генерал
губернатор.
«Формальным исследованием и частными разысканиями» было
установлено, что «помещица Энгельгардт действительно имела весьма
сомнительные отношения к чиновнику Дубову». Обращало на себя
внимание то обстоятельство, что в ответ на требование мужа удалить
гувернера помещица предпочла расстаться с мужем, а Дубову дала
«полную доверенность на управление имением ее». Когда же «по
распоряжению начальства» Дубов все же был выслан в Лугу, то
помещица Энгельгардт «имела неоднократные с ним тайные свидания»
.
В отношении главы семейства было выяснено, что «он человек
вспыльчивого и строптивого характера и развратного поведения» .
Относительно же обвинения в растлении дочери и «в продолжении
преступной связи с нею» «не найдено никаких доказательств, ни даже
правдоподобия». Следствие установило, что это обвинение было
«возбужденно одною крепостною женщиною», а затем поддержано самой
Энгельгардт, которая «домашним образом» добилась от дочери
признания, а потом распорядилась провести освидетельствование
девочки повивальной бабкою, по заключению которой дочь была
«признана якобы действительно лишенной девства» . Видимо, таким
страшным обвинением помещица решила раз и навсегда расстаться со
своим мужем: его суровое наказание обеспечило бы возможность
получения развода.
Ф. Энгельгардт решительно отвергал все измышления. Изменила
свои показания и дочь. Как гласят официальные документы: «Равно
отреклась от сознания своего и дочь, которая при тщательных
расспросах следователей явно обнаружила, что она вовсе не имеет
понятия о совокуплении мужчины с женщиной; считала же себя, по
собственному ее ответу, лишенною невинности, потому только, что об
этом говорила ей свидетельствовавшая ее повивальная бабка, и что
отец дозволял себе иногда слишком неприличное с нею обращение» .
Характер «неприличного обращения» виден из донесения жандармского
полковника Станкевича, участвовавшего в следственных действиях:
«Отец ее давал ей в руки держать то, что она стыдится назвать
(детородный уд)», и продолжалось это аморальное действо около
полугода .
Надо сказать, что представители власти постарались сделать все
для сохранения семейной тайны. По высочайшему повелению было
предписано: «Девицу Веру Энгельгардт от медицинского
освидетельствования освободить, а делопроизводство во избежание
дальнейшего соблазна оставить без дальнейших преследований».
Родители, оказавшиеся «оба развратного поведения», высланы: отец –
в Олонец, мать – заключена в монастырь. Имение передано в опеку,
сын Валерий помещен в одно из казенных заведений, а дочери были
«вверены попечению губернского предводителя дворянства» . Дубова
решено было выслать на жительство в одну из отдаленных
губерний.
***
В сводке городских слухов и толков 28 февраля 1857 г.
сообщалось: «В номере «Сына Отечества» за нынешнюю неделю в числе
юмористических гравюр замечают одну, представляющую двух франтов,
из коих один, лорнетируя проходящую мимо даму, спрашивает своего
товарища: «Ты знаешь ее?» – «Знаю». – «Кто она?» – «Это жена двух
моих приятелей». Многие находят эти слова уже слишком вольными и
неприличными в печати. Пусть (говорят они) изображают какими хотят
смешными и злыми выходками взяточников, лихоимцев и прочих
презрительных людей, кои приняты ныне журналистами целью их
насмешек, – но в журнале, каков «Сын Отечества», читаемом
множеством порядочных дам и молодых взрослых девиц […] никогда не
следовало бы допускать таковых скользких, неприличных выражений,
заставляющих краснеть каждую благопристойную замужнюю даму, а
молодых пылких девиц углубляться в мысли не совсем полезные для их
нравственности» .
С точки зрения общественной морали обличение социальных
пороков было допустимо, а святая святых семейная жизнь оставалась
неприкосновенной. Через несколько дней агенты выяснили тайный смысл
карикатуры, изображавшей «жену двух приятелей». Сообщалось: «Это
(говорят) прямо мечено на каких то известных здесь лиц: Панаева и
Некрасова, – таких тесных, задушевных друзей, что у них решительно
все общее: квартира, стол и законная жена одного из них» .
Добавлялись и правдоподобные интимные подробности этого
сожительства: «Брачное их ложе, по огромному своему размеру,
свободно помещающее всех троих, – будто бы изящнейшей выдумки, с
каким то особенным механизмом, по одному только давлению пружины
соединяющим и разлучающим сию счастливую чету».
О. Ю. Абакумов. "Третье отделение на
страже нравственности и благочиния. Жандармы в борьбе со взятками и
пороком. 1826–1866 гг."