Чук и Гек: трагедия советских «американцев»

palaman — 19.06.2020 Теги: Гайдар Публикую для широкой публики новый великолепный текст Владимира Генералова.
Все началось с шутливого вопроса:

-- Меня всегда беспокоили имена гайдаровских Чука и Гека. Какие у них полные формы? Чуктор и Гектор? Чукча и Геккель? Чугун и Гектар? И кем был их автор?

Цитирую:

К написанию этого текста меня подтолкнул вопрос Maksim Soloĥin о настоящих именах Чука и Гека из рассказа Аркадия Гайдара. Вопрос чрезвычайно любопытный. Как и положено нормальному художественному тексту, рассказ содержит несколько смысловых слоёв. Доступ к ним зависит от градуса посвящения. На первом слое «Чук и Гек» – просто «занимательный» детский рассказ для младших школьников, на втором – сказка-притча с фольклорными элементами (в данном случае неважно, кто и как в разных странах придумывал фольклор). Третий же – после раскрытия имён главных героев оказывается зашифрованным политическим и историческим посланием, довольно трагическим, как вся русская история последних ста с лишним лет.

Всё просто: Чук и Гек – американские имена. То, что Гек происходит от Гекльберри Финна, я догадывался ещё в юности, персонажа иногда в текстах Марка Твена так и зовут – Гек (в оригинале, соответственно, Huckleberry и Huck, то есть, скорее, Хак). Сложнее было с Чуком, пока я не познакомился с англосаксонской массовой культурой благодаря Интернету и не подумал, как записать Чука английскими буквами. Это Chuck, то есть Чак, уменьшительный вариант имени Чарльз. И тут проглядывает железная логика наименования: одно дело – странные «Чук» и «Гек», и совсем другое – назвать сыновей-погодков (а по тексту между ними год разницы) Chuck и Huck, то есть «Чак» и «Хак». Имена, в оригинале близкие и фонетически, и графически.

С Геком понятно. Huckleberry – название нескольких видов мелких ягод в США, и в общем, пренебрежительное имя. Марк Твен его популяризовал для международной аудитории. Имя Chuck появилось у американцев в начале 20 века. В 1920-х и начале 1930-х (об этом периоде позже) оно начало набирать популярность, которая достигла пика к 1960-м. После этого начался постепенный спад частоты, но имя по-прежнему относительно распространено. Для русских наиболее известный Чак – это, конечно, Чак Норрис (который на самом деле Карлос, то есть испанский вариант Чарльза).

Гайдар эти имена должен был знать. Например, Марка Твена, автора текстов о Гекльберри Финне, он включил в четвёрку любимых писателей, которые оказали на него наибольшее влияние. В эту четвёрку входил и ЧАРЛЬЗ(!) Диккенс (ещё двое – Гоголь и Гофман).

Huck-Гек, скорее всего, пришёл на ум первым с учётом общей известности персонажа и любви Гайдара к Твену. Его Гекльберри Финн – лентяй, разгильдяй и лоботряс, он бездельничает, бродяжничает и спит в пустой бочке из-под сахара. С другой стороны, мальчик обаятелен, внутренне свободен, и у него доброе сердце. Так, он помогает беглому негру, хотя это считалось на юге США делом позорным, а за сдачу сбежавшего раба, наоборот, платили хорошую награду – что неудивительно, цена одного раба в конце 1850-х приближалась к 50 тыс. долларов по современному курсу: цена нового BMW 3 или «Шевроле Корвет», то есть отличного престижного автомобиля.

Гайдаровский Гек очень похож на тёзку: он безалаберен, наплевательски относится к вещам (из-за него теряется телеграмма отца, а поводом для ссоры с братом стала его атака на жёлтую картонную коробку из-под обуви, где Чук хранил свои «сокровища»), расточителен, а не запаслив, постоянно попадает в курьёзные ситуации и даже засыпает в сундуке (сознательная параллель с бочкой, где ночует Гекльберри Финн). При этом с ним все возятся, он явный любимец семьи: даже Чук ради него не говорит о пропавшей телеграмме, несмотря на их постоянные конфликты, а мать «тушит плохой сон» Гека и готова бежать с ружьём в ночной лес – к Чуку у неё таких демонстративных эмоций нет. И вообще Гек – мальчик с творческими талантами: видит сны в стихах (о снах Чука ничего не говорится), хорошо поёт, а в финале рассказа выступает перед геологами на праздновании Нового года.

Почему же его брат – именно Чак-«Чук», а не, допустим, Чарли? Ну, прежде всего, конечно, дело в уже упомянутом сходстве имён Chuck и Huck. Кроме того, выбор уменьшительного имени связан с внешностью, характером, габитусом: например, Саша, Шурик, Алекс и Санёк – четыре разных человека, хотя формально все – Александры. У Чарли и Чаков среди американцев есть свой конкретный – и очень разный – имидж.

Чарли ассоциируется с дружелюбностью, открытостью, юностью, естественностью. Чарли – душа компании. Чарли – человек, который, хохоча, входит в комнату, на ходу открывая бутылку вина, обнимает там каждого мужчину и целует в щёчку каждую женщину, постоянно сыпля шутками, прибаутками, каламбурами. Чарли поднимает всем настроение. Комик Чарльз Спенсер Чаплин выбрал в качестве сценического имени «Чарли». Женщине с Чарли интересно и феерично, хотя она может выяснить, что феерично с Чарли не только ей.

Не то Чак. Чак ассоциируется с жёсткостью, твёрдостью, силой, прямотой, общей нетонкостью, даже грубостью и неинтеллектуальностью, но при этом и властностью. Chuck steak – это стейк из жёсткого мяса говяжьей шеи, помимо имени слово «chuck» – это ещё «бросок, рывок» и даже «зажимной патрон» на станке. Чак «прямо, по-комсомольски» поставит вопрос о непристойном поведении товарища, даст в челюсть на вечеринке зарвавшемуся пьянице, соберёт соседский дозор в районе, если вырастет преступность, честно сделает карьеру с нуля до заместителя директора фирмы. Ну, а Чак Норрис просто даст ногой с разворота. За Чаком женщина «как за каменной стеной», но она может узнать, что стеной Чака обнесена тюрьма.

Это очень близко к Чаку-«Чуку» у Гайдара. У того есть «плоская металлическая коробочка, в которой он хранил серебряные бумажки от чая, конфетные обертки (если там был нарисован танк, самолет или красноармеец), галчиные перья для стрел, конский волос для китайского фокуса и еще всякие очень нужные вещи», а также «желтая картонка из-под маминых ботинок», где «хранилась сигнальная жестяная дудка, три цветных значка от Октябрьских праздников и деньги – сорок шесть копеек, которые он не истратил, как Гек, на разные глупости, а запасливо приберег в дальнюю дорогу». В поезде он, словно Плюшкин, собирает кусок сахара, гвоздь и так далее. И наконец, его любопытная картина мира понятна по беседе о волшебниках: «Помнишь, во дворе, в подвале, где живет Мишка Крюков, жил какой-то хромой. То он торговал баранками, то к нему приходили всякие бабы, старухи, и он им гадал, кому будет жизнь счастливая и кому несчастная. <�…> Я знаю только, что потом пришла милиция, его забрали, а из его квартиры много чужого добра вытащили. <�…> я так думаю, и все волшебники должны быть жуликами. Ну, скажи, зачем ему работать, раз он и так во всякую дыру пролезть может? Знай только хватай, что надо…»

То есть Чук-Chuck-Чак – приземлённый, материалистичный мальчик, которому также нравится доминировать над младшим братом, хотя он о нём и заботится (в тексте примеров больше). В полном соответствии со своим американском именем.

Далее понятно: Chuck и Huck – персонажи разные. Хак пришёл на ум первым, но Чак с таким именем и характером должен быть старшим братом, а не младшим. Правда, «Хак» и «Чак» звучат уж совсем не по-русски (Чак – в лучшем случае татарин или среднеазиат, как в тюркской сладости «чак-чак»). Так что, очевидно, Хаку Аркадий Гайдар поменял имя в соответствии с русской переводческой традицией на Гека, а Чук – просто калька Чака с другим прочтением английской буквы «u», тоже весьма распространённым у русских. Кроме того, «чук» – это нормальное для русского уха сочетание: от «чукчей» (сами-то они называют себя «луораветла́ны») до распространённого суффикса в фамилиях: Бондарчук, Ковальчук и так далее. Наконец, коррекция имён помогает маскировке «сигнала»: на дворе времена непростые, так что лучше сделать абстрактные имена, чем американские. Но об этом ниже. Понимал ли это всё автор, был ли достаточно компетентным, несмотря на свои известные проблемы с психикой? Полагаю, да: его отцом был дореволюционный учитель, мамой – дворянка, которая работала педагогом и медиком.

Причём тут американцы? Где Гайдар и где США, где вода и где имение? Вообще-то очень даже при чём. С одной стороны, рассказ издан в начале 1939 года, а действие происходит под Новый год, который в тексте открыто празднуется, это важный элемент сюжета и ударный финал. То есть время – не позднее декабря 1938 года. С другой – Советская власть запретила Новый год как буржуазный пережиток в 1929 году, но 28 декабря 1935 года, перед самым НГ, первый секретарь Киевского обкома КПУ Павел Постышев опубликовал письмо в газете «Правда» с предложением вернуть празднование Нового года ради детей и осуждением «левых загибщиков». Конечно, праздник вернулся. Но отмечать его в полную силу начали уже через год. У Чука и Гека есть опыт празднования как минимум один раз, для них это не ново, они с помощью мамы украшают базу геологической экспедиции. Следовательно, события рассказа происходят в конце 1937 или 1938 года. На время до отмены НГ, 1920-е годы, события прийтись не могли, потому что тревожному Геку снятся фашисты и бой с ними, по ним надо стрелять из пушек бронепоезда.

Но 1937-1938 годы – самый разгар сталинских репрессий. Недавно, в 1936 году, сменился монарх в Великобритании: прогерманский и проамериканский Эдуард VIII, женившийся на американке, заменён младшим братом, отцом нынешней королевы Георгом VI, который проведёт Британскую империю через надвигающуюся мировую войну. А в СССР началась тотальная чистка – уничтожена вся неанглийская агентура, вся предполагаемая «агентура», все, кто могли стать такой агентурой в принципе и ещё с грунтом.

Досталось и лично Аркадию Гайдару: по сведениям исследователя творчества Аркадия Гайдара Бориса Камова, лично Крупская запретила публикацию его «Голубой чашки», а в 1938 году был издан циркуляр об уничтожении работ Гайдара, писатель ждал ареста. Правда, уже в январе 1939 года вышел «Чук и Гек», а в феврале Гайдар был награждён решением президиума Верховного совета СССР. Тем не менее, его бывшая жена Лия-Рахиль-Рува-Раля (точное имя неизвестно) Лазаревна Соломянская, которая была матерью его единственного официального биологического ребёнка Тимура, арестована и за несколько месяцев до публикации, в августе 1938 года, осуждена, а её второй муж Израиль Разин, отчим Тимура – расстрелян. И несмотря на общепринятую критику в адрес «Чука и Гека», репрессии в рассказе фигурируют.

Отец Чука и Гека, Chuck и Huck – геолог Серёгин. Работает он в Синих горах. Считается, что это абстрактный топоним, типа «тридевятого царства». Но вообще-то Синие горы реальны, они находятся на западе Свердловской области, относительно недалеко от Нижнего Тагила (между этим городом и Кунгуром). Как упоминает в начале рассказа мать Чука и Гека, ехать к отцу из Москвы надо «тысячу и еще тысячу километров поездом», а потом – около ста километров по лесу. В 1930-х логично добраться из Москвы до Синих Гор было через Нижний Тагил до станции Кушва поездом, а уже оттуда – гужевым транспортом. Расстояние от Москвы до Кушвы по железной дороге составляет чуть больше 1800 км. Можно считать, что Гайдар прикинул порядок дистанции по обычной бумажной карте «для населения» (Google Maps не было, да и секретность в СССР повышенная: отсутствовали даже карты Москвы в продаже) или мама для маленьких сыновей округлила.

Как раз в это время на Урале идёт интенсивная геологоразведка, открыто множество месторождений. Шла она и в районе реальных Синих гор и упомянутой выше Кушвы, где в те годы были найдены месторождения полевого шпата, богатого ниобием.

Но в 1937-38 годах, на которые пришлось действие «Чука и Гека», геологи оказались под страшным ударом. Только что, в 1937 году, в Москве состоялась 17-я сессия Международного геологического конгресса. А сразу после мероприятия начались массовые аресты. Одних организаторов МГК к моменту начала сюжета рассказа арестовали больше 30 человек, а всего под репрессии попало до 1000 геологов, и многие из них к концу 1938 года были убиты. Не просто люди или учёные вообще, а учёные, специализирующиеся в одной конкретной науке. То есть убрали по спискам вообще всех образованных людей в отрасли, кто представлял минимальный интерес.

Отец Чука и Гека по тексту отсутствовал дома уже целый год. Некие «начальники» его не отпускали и не отпустили перед началом действия рассказа. Даже его жена думала по пути с железнодорожной станции на геологическую базу во время ночёвки в избушке, «что дальше, чем это место, куда занесло ее беспокойного мужа, наверное, и не много осталось мест на свете». Итак, в конце 1936 или 1937 года, перед Международным геологическим конгрессом или сразу после него, в разгар репрессий против геологов, геолог Серёгин уезжает куда Макар телят не гонял, «на край света», в глушь, и сидит там год, не видясь с семьёй. Поддерживая связь письмами и телеграммами. Начальство его не пускает.



Тут только два возможных объяснения. Первое, менее вероятное: Серёгина репрессировали и сослали работать в принудительном порядке после приговора – например, в системе ГУЛАГа. Такие случаи были: ученик Вернадского, почвовед и геолог-нефтяник Ростислав Ильин или профессор Иван Стрижов, тоже нефтяник, оба уже в статусе репрессированных повлияли на открытие нефтяных месторождений Западной Сибири.

Второе, более вероятное объяснение: Серёгин просто сбежал из Москвы, чтобы не попасть под репрессивный конвейер. Как бегал от ГПУ-НКВД-МГБ по СССР русский писатель-фантаст Александр Беляев или – согласно своей автобиографии – будуший академик Борис Раушенбах, который позже станет одним из руководителей советского космического проекта (включая непосредственно полёт Гагарина), а под конец жизни – и специалистом по иконописи.

На это указывает, что семья Серёгиных по советским меркам – ну, как минимум верхний средний класс. Живут в отдельной московской квартире, а не в коммуналке, бараке или подвале. В квартире несколько комнат, минимум две – по ним мать разводит Чука и Гека после ссор. Едят зимой фрукты (упоминаются апельсин и яблоко) – это на фоне недавнего советского голода с миллионами умерших. Серёгиным удаётся «достать хорошие билеты» на поезд, у детей есть карманные деньги. Мать способна содержать в таком стиле себя и двух детей, но про её работу в тексте ничего не говорится, и в итоге она уезжает спокойно с детьми из Москвы на длительный срок. Взятые с собой деньги кончаются к моменту приезда на базу, когда мать расплачивается с ямщиком. Тот просит 100 рублей (для сравнения средняя зарплата рабочего в 1936-1938 годах составляла от 80 до 200 рублей), и, согласно тексту, эта сумма как бы оправдана, хотя сколько-то мать явно скидывает в процессе торговли. Несмотря на это женщина уверена, что она с детьми сможет нормально жить, вернуться назад в Москву и какое-то время жить там. То есть она получает регулярно деньги от мужа, и на обратную дорогу их может дать только муж, следовательно, он не зэк, деньги у него есть. И деньги солидные. Это правда, в 1936-1938 годах ответственные работники и специалисты – а в эпоху индустриализации начальник геологической экспедиции довольно ответственен – получали от 1500 до 10000 рублей в месяц.



Тогда выходит, что строгое начальство отца Чука и Гека – это просто опытные русские учёные с явным дореволюционным образованием, старше Серёгина и по возрасту, и по опыту, и по должности, и по уму. Они выжили в гражданской войне, чистках «бывших» в 20-х и начале 30-х. И эти люди (или один человек) говорили Серёгину: дурак, куда лезешь в Москву, пересиди у чёрта на куличках, пока палачи большевиков не переключатся на другие направления, место хлебное, но спокойное, лучше ты вызови жену с детьми к себе, а там и кончится жара.

Горячее же время, как мы помним, приурочили к окончанию московской сессии Международного геологического конгресса. В ней участвовало около 1000 человек, включая 259 заграничных гостей. Самая большая зарубежная делегация – больше трети иностранцев, 89 человек – прибыла из США. Для сравнения: Британия была на втором месте с 39 делегатами (хотя ради справедливости к ним надо добавить ещё 11 южноафриканцев, а также сколько-то канадцев, египтян и других представителей Британской империи по мелочи, но американцев всё равно было больше), из Франции – 11. На торжественном приёме в Кремле в присутствии Молотова, Литвинова и других советских руководителей (Сталина не было) глава американской делегации Филипп Смит заявил: «Конгресс всех нас, иностранных делегатов, весьма обогатил. Я думаю, что и представители советской геологии получили известную пользу от общего обмена опытом, который имел место на конгрессе». Да и где проходила предыдущая, 16-я, сессия МГК, на которой выбрали Москву? А в 1933 году в США, в Вашингтоне. Вот они, американцы, и их связь с советскими геологами.

Важно также рассматривать события в геологии в общем контексте сталинской индустриализации. Американцы сыграли колоссальную роль в этом процессе и становлении СССР вообще. По этому поводу за последние 50 лет написана солидная литература, в том числе в самих США и других западных странах, а в будущем русские историки создадут не одну тысячу работ. Тема-то архиважная.

Например, американцы спроектировали и построили советским под ключ Сталинградский и Челябинский тракторные заводы: СТЗ в прямом смысле сначала построили в США, разобрали по винтику, перевезли в Советский Союз и собрали заново, начав выпуск американского трактора Fordson, а за ЧТЗ фирма Альберта Кана Albert Kahn Inc получила 2 млрд долларов (29 млрд долларов по нынешним деньгам). Филиал Albert Kahn Inc в Москве с американскими инженерами назвали «Госпроектстрой», и эта слабо замаскированная под советское ведомство частная компания спроектировала 570 промышленных объектов в СССР – от ДнепроГЭС до ГАЗа. Турбины ДнепроГЭСа закупались у General Electric и Newport News Shipbuilding. А на Урале Магнитогорский металлургический комбинат – приближаемся к «Чуку и Геку» – спроектирован Arthur G. McGee & Co, которая заодно руководила стройкой. Стандартная советская домна для ММК и других сталинских метзаводов разработана чикагской фирмой Freyn Engineering Co. В СССР приехали многие тысячи инженеров и даже квалифицированных рабочих из США, а заявок на работу в Советском Союзе только в 1930 году был подан миллион! Вокруг американских игр в СССР кормился известный и сегодня банк Chase, юридические фирмы и так далее.

Согласно книге профессора Калифорнийского университета Энтони Саттона, во время сталинской индустриализации заимствование иностранных технологий было настолько масштабным и всеобъемлющим, что оно практически заблокировало какие-либо попытки технического развития собственными силами. И очевидно, что основной экономический и инженерный вклад внесли американцы. Ну, просто в силу развития их экономики на тот момент. Также понятно, что если вы проектируете и конструируете производственные мощности для добывающих отраслей, то вам надо владеть информацией и по добываемому сырью, его особенностям. То есть американцы просто обязаны были играть гигантскую роль в геологоразведке на территории СССР во время сталинской индустриализации.

Судя по численности делегации США на московской сессии МГК и чванливым американским речам, они её и играли. Да такую гигантскую, что после окончания сессии конгресса советских геологов за энтузиазм в отношениях с американцами поправили. В неподражаемом англо-советском стиле. Просто убили всех, кто причастен, мог быть причастен, мог стать причастен в будущем, а также их близких. Да и тех, кто контактировал с американцами (и немцами) в других отраслях и сферах. Тем более, приз оказался ценнее ожидаемого: так, на мероприятии стало известно, что только доказанные нефтяные запасы СССР вдвое выше, чем это прогнозировалось. А война надвигалась, и война, конечно же, состоялась между США и Британской империей за мировую гегемонию. Отдавать американцам доступ к гигантским ресурсам бывшей России для англичан было смерти подобно. Американский мавр сделал своё дело – построил советского голема, – американский мавр может уходить.

Это и есть потаённый смысл рассказа «Чук и Гек». Американцы заходят в СССР в 1920-е годы. Думают: «Мы тут короли! А чё, бабки в кармане е: поставим вашу Рашу, как захотим». Проектируют и строят заводы, электростанции, помогают геологической разведке в Советском Союзе. В это время, на рубеже 20-х и 30-х, геолог Серёгин заводит с американцами связи по работе: скорее всего, в классическом стиле русских простофиль «восхищается американской деловитостью», технологическим и коммерческим прогрессом, культурой, заводит дружбу с экспатами из США, где как раз набирает популярность имя Чак. Будучи американофилом, называет своих сыновей-погодков американскими именами Chuck и Huck, русифицируя в повседневной жизни до Чука и Гека. Те растут в соответствии с программой, заложенной именами, семья Серёгиных живёт по меркам сталинского СССР в шоколаде. Но тут меняются расклады в международной политике, и всю проамериканскую «агентуру» подметает проанглийская советская тайная полиция, в том числе и в геологии, где убиты сотни учёных. Серёгину удаётся вовремя уползти на периферию в глухую тайгу Среднего Урала (или поосторожничать и разумно не выползти, а вместо этого «задержаться» на год). Семья приезжает его навестить – из-за инцидента раньше, чем ожидал отец семейства, – и празднует Новый год.



Аркадий Гайдар же пишет зашифрованное геополитическое послание о советско-англо-американских отношениях, которое советские дурачки и через 81 год считают милой сказкой для детей. Через полвека его внук – уже в реале – тоже сделает свой ход внутри треугольника СССР/РФ – Великобритания/Содружество наций – США. А всего-то надо расшифровать два «странных» имени в названии рассказа – «Чук» и «Гек».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• По теме
• Архив