Что заставляет усомниться в правдивости историй об изнасилованной Германии

mbpolyakov — 27.01.2017 После заметки о лгуне-ветеране, назвавшем русских солдат насильниками, у меня завязалась любопытная переписка с одним гражданином (товарищем назвать не могу), который её прочёл, и поимел множество возражений по сути. Оказывается, всё чушь и ложь, и фальсифицировать свидетельства об изнасилованиях не имело никакого смысла. Дескать, всё, что он читал, было написано до такой степени убедительно, что сомнений не вызывало от слова совсем. Придумать такое невозможно. Ну что ж... Давайте, я приведу один пример, а вы уж сами думайте. Был такой товарищ - Владимир Гельфанд. Офицер советской армии, прошедший всю войну, раненый, кажется неоднократно, и человек вообще заслуженный. После его смерти в 1983-м году родные, разбирая бумаги, нашли дневник, который Гельфанд вёл всю войну, с 41-го по 46-й годы. Сын нашего героя, Виталий, этот дневник опубликовал. В 2002-м году - в Германии, потом - в Швеции, ну а в 2015-м, спустя 13 лет, документ добрался и до России. Публикация вызвала бурю восторга в западных и наших либеральных СМИ. Вот некоторые из цитат:

"Его сила в описании действительности, которая отрицалась долгое время и никогда не описывалась в перспективе будней. Несмотря на все ужасы, это захватывающее чтение, дошедшее до нас через много лет. Более чем радостно, что эти записи, даже с 60-летним опозданием, стали доступны, по крайней мере для немецкой публики, поскольку не хватало именно такой перспективы. Эти записи впервые показывают лицо победителей-красноармейцев, что дает возможность понять внутренний мир русских солдат. Для Путина и его постсоветских стражей будет тяжело закрыть этот дневник в шкафчик с ядами враждебной России пропаганды».

"Гельфанд является свидетелем разрушений, мародерств, смертей и предательств. В дневниках записаны несколько случаев насилия и изнасилования немецких женщин. Он является чувствительным наблюдателем и соучастником в одном лице и не пытается скрывать акты мести и грабежей. Дневники Гельфанда являются уникальной хроникой начала советской оккупации Германии".

"Эхо Москвы" аж посвятило дневнику отдельную передачу. Ну дело-то сердцу либерала милое - как же, Гельфанд там пишет о том, что награды раздавались не заслужившим их людям, а прихлебателям политруков и командиров, описывает многочисленные случаи мародёрства, изнасилований, убийств. Постоянно упоминает о многочисленных проявлениях антисемитизма в отношении него самого. Ясно, что некоторые моменты вполне можно свести на личность и характер. Не засужил медаль, а виноваты злые политруки - такого и в мирной жизни предостаточно. А уж о том, как евреи в каждом обращённом к себе и невинном слове умеют отыскивать антисемитизм, и говорить нечего. Но есть и некоторые объективные факты. В частности, полосы западных газет облетели рассказы об изнасилованных немках. Приведу один из моментов, заставляющих усомниться в достоверности:

В боях за город Бернлихет он встретился лицом к лицу с контратаковавшим женским батальоном неприятеля. К этому времени наши десантники хорошо окопались и спокойно встретили вражескую вылазку. Но когда они увидели женщин - сердца бойцов забились. Однако приказали не стрелять.
   Женщины шли стройными цепями: одна, вторая, третья, и стреляли из автоматов. Четвертая и последняя цепи состояли исключительно из мужчин. Наши молчали. Женщины обнаглели, подходя, в упор обстреливали нашу пехоту. Они подступили совсем близко, и, казалось, были у цели. Но вдруг пронеслась сзади их пронизывающая волна пуль. Как снопы, атакованные с флангов, падали убитые, и медленно, неуклюже опускались к земле, смешавшиеся ряды "воинов". С флангов не переставали стучать по врагам пулеметы, и женщины, как одержимые, в страхе и панике бросая оружие, кинулись бежать в непростреливаемое место на улице города - в надежные руки: наши солдаты встретили женщин с удовольствием, ненавистью и торжеством. А несчастные "вояки", многим из которых не было и 17 лет, испуганно жались друг к другу и плакали: "Ой, готе, готе, готе" (боже).
   Горько твердила одна из молодых девушек-солдат "Майн готе, готе!" - и ее красивые глаза светились изумрудными слезами раскаяния.
   Десантники расправились живо. Пленных разбили на три кучи.
   1. Русские. Их оказалось две.
   2. Замужние и те, у которых мужья и родственники в этой же части, где и они служат (некоторые назвались сами: "мой муж офицер!").
   3. Девушки.
   Оставили только третью группу пленных. Русских, которым было не более 19 лет, после опроса, расстреляли первыми.
   Из третьей группы стали растаскивать "трофеи" по домам и по койкам, и там, на протяжении ряда дней, вели над ними непередаваемые на бумаге эксперименты. Немки боялись, не сопротивлялись, и во избежание надругательств более старших по возрасту бойцов, сами упрашивали с собой спать тех, кто помоложе. К счастливым принадлежал и Андреев. Он выбрал себе самую молодую и увел с собой спать. Но когда он предложил ей свое более принципиальное желание удовлетворить, она покачала головой и застенчиво прошептала: "Дас ист нихт гут" (это не хорошо), я ведь еще девушка. Последние слова еще более разгорячили нашего героя, он стал более настойчив, вынув пистолет. Тогда она притихла, и, дрожа, опустила рейтузы. Он спросил у нее, знает ли она что такое значит "подмахивать". Она долго не понимала, но потом все же ответила "гут махен". Тогда он посоветовал, кивнув на пистолет, "только гут махен, а никак ни шлехт", и она поняла, ухватившись за него крепко, стала толкаться ему навстречу. Он почувствовал, что что-то лопнуло, девушка вскрикнула и застонала, однако вскоре сумела себя заставить улыбнуться.
   Он приодел ее в гражданское платье, и она вышла к своим сомученицам веселая и растерянная.

Это строки из первого издания дневника. Как же я был удивлён, когда в другом издании этого же литературного произведения (подчёркиваю, что это именно литературный текст, а не документ), увидел совсем другой вариант того же текста:
Женщины шли стройными цепями: одна, вторая, третья цепь, и стреляли из автоматов. Четвертая и последняя цепь состояла исключительно из мужчин. Наши молчали. Женщины обнаглели, и стали в упор обстреливать нашу пехоту. Они подступили совсем близко, и, казалось, были у цели. Но вдруг пронеслась сзади их пронизывающая волна пуль. На флангах прозвучала с нашей стороны захлестывающая пулеметная трель. Как снопы падали убитые, и медленно, неуклюже опускались к земле, замешавшиеся ряды 'воинов'. С флангов не переставали стучать по врагам пулеметы, и они, как одержимые, в страхе и панике бросая оружие, кинулись бежать в не простреливаемое место на улице города. Женщины попали в надежные руки. Наши солдаты встретили женщин с удовольствием, ненавистью и торжеством. А несчастные 'воины', многим из которых не было 17 лет, испуганно мигали глазами и плакали: 'Ой, Куте, Куте, Куте!' (ой, боже, боже).
Горько твердила одна из молодых девушек-солдат 'Ой, Куте, Куте!' - и ее красивые глаза светились изумрудными слезами раскаяния.
Десантники расправились живо. Пленных разбили на три кучи.
1. Русские. Их оказалось две.
2. Замужние и те, у которых мужья и родственники в этой же части, где и они служат (некоторые назвались сами: 'мой муж офицер!')
3. Девушки.
Оставили только третью группу пленных. Русских, которым было не более 19 лет, после опроса, расстреляли первыми.
Из третьей группы начали растаскивать 'трофеи' по домам и по койкам и там, на протяжении ряда дней, вели над ними непередаваемые на бумагу эксперименты. Немки боялись, не сопротивлялись молодым, и во избежание надругательств более старших по возрасту бойцов, сами упрашивали с собой спать тех, кто помоложе. К счастливому возрасту принадлежал и Андреев. Он выбрал самую молодую и проводил ее с собой спать. Но когда он предложил ей свое более принципиальное желание свое удовлетворить, она покачала головой и застенчиво прошептала: 'Дас ист никc гут' (это не хорошо), я ведь еще девушка. Последние слова еще более разгорячили нашего героя и он стал более настойчиво требовать удовлетворения своих притязаний. Она долго отказывалась, пока он не вынул пистолет. Тогда она притихла, и, дрожа, опустила рейтузы. Он спросил у нее, знает ли она что такое значит 'подмахивать'. Она долго не понимала, но потом все же ответила 'гут махен'. Тогда он посоветовал, кивком на пистолет, 'только гут махен, а никак не иначе!', и она поняла, ухватившись за него крепко, стала толкаться ему навстречу. Так, дружно работая, они пришли к цели. Он почувствовал, что что-то лопнуло, девушка вскрикнула и застонала "Ой, Куте, Куте", однако вскоре сумела себя заставить улыбнуться.
Он приодел ее в гражданское платье, и она вышла к своим сомученицам веселая и невинная.

Жирным шрифтом я выделил расхождения в двух вариантах текста. Совершенно очевидно, что над ним шла серьёзная литературная работа. И речь не о простых сокращениях, текст явно пытались беллетризировать, оживить. В одном варианте изнасилованная девушка - весёлая и растерянная, в другом, более психологически живописном - весёлая и невинная. Ну и так далее. Вставлено множество подробностей, отсутствующих в первом варианте, сокращены длинноты, предложения разделены на более удобочитаемые. У нас, собственно, два варианта - или же Гельфанд накатал два варианта своего дневника, или же дневник был сфальсифицирован. Именно сфальсифицирован, я настаиваю на этом. Дневник подаётся как исторический документ, и по сути, если он существует вообще, им является. Вносить изменения в него недопустимо, это как если бы вы добавили лишний ноль к денежной купюре, или исправили в своих интересах юридический договор. К дневнику Гельфанда возникает резонный вопрос: а что, собственно, ещё изменили в нём? Не является ли весь дневник, или его части, попросту выдумкой незадачливого биографа?
И вот на подобных же выдумках, с исторической точки зрения совершенно беспомощных, базируется вся мифология об изнасилованной и ограбленной Германии.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив