Чем думает солдат и при чем тут уточки

yu_dzin — 19.01.2022 Еще кусок. Правда, хронологически он не последует, а предшествует ранее опубликованному. Но я тут занимался правками уже написанного и решил выложить.



– Становись… Смирно! – Рявкнул здоровенный детина с фельдфебельскими погонами.
Пауль послушно вытянулся во фрунт. По обе стороны от него точно так же таращатся вникуда еще шестеро парней. Такие же новички, из которых в первый же день сколотили отделение. И теперь им суждено пройти плечом к плечу нелегкое обучение солдатскому делу.
На плацу воцарилась мрачная тишина. Фельдфебель крутанулся на каблуках, развернувшись в сторону щеголеватого офицера.
– Господин обер-лейтенант! Второе отделение к занятиям готово!
И снова – абсолютное безмолвие. С безмятежного синего неба сдуревшее солнце заливает мир волнами иссушающего зноя. Одинаковые серые бараки, со всех сторон обступившие идеально чистый плац, кажутся безжизненными, словно мертвая деревня из сказки-страшилки.
Пауль, как и остальные товарищи по отделению, превратился в настоящий соляной столп, разве что глазами моргает. Рядом с офицером зачем-то трется еще один парень из рядовых.
– Солдаты. Вам предстоит многому научиться. – Обер-лейтенант говорит сухо и спокойно, – И сегодня урок, который я намерен преподать, является самым важным из всех, какие вы когда-либо получите в армии. Ганс, спляши-ка мне «уточку».
Пауль, как раз приготовившийся в долгой и нудной лекции, ошалело вытаращился на солдата. Тот, стоило офицеру отдать приказ, пустился в пляс. Прыгает на согнутых ногах, размахивает руками и крякает, что есть мочи. Сказать, что «танец» выглядит по-идиотски, означает не сказать ничего.
Пауль невольно вспомнил Фридриха Мюллера. Живший по соседству старикан – из ветеранов, прошел всю войну, побывал в русском плену, откуда привез ревматизм и кучу дурацких прибауток, из которых самая любимая – «кто в армии служил, тот в цирке не смеется». Фразочка эта всегда казалась Паулю дурацкой и бессмысленной. Сейчас же он начал постигать ее глубинную мудрость.
– Вольно! – Велел обер-лейтенант. Ганс снова выпрямился. На новичков он смотрит с ухмылкой, а в глазах как будто кроется ожидание славного представления.
– Теперь ты. – Офицер ткнул пальцем в стоявшего рядом парня. – Спляши уточку.
– Че? – Со смешком переспросил сосед. Более чем понятная реакция. Что за… чепухой занимаются эти придурки?
Стоявший рядом фельдфебель коротко, без замаха врезал солдату по уху. Несчастный жалобно квакнул и рухнул, будто подрубленный.
– Кто тут, мать вашу, умным себя считает?! – Фельдфебель гаркнул над самым ухом вздрогнувшего от неожиданности Пауля. – Правило номер один: если старший по званию отдает приказ, этот приказ выполняется! Думать вам, стадо, по рангу не положено! Приказы, мать твою, выполняются, а не обсуждаются!!!
Последние слова он заорал Паулю прямо в лицо. И вот это уже совсем не выглядит смешным. Только и остается, что торчать истуканом перед орущим здоровяком и пытаться изображать испуганное дерево.
– Ты! – Обер-лейтенант ткнул пальцем в его сторону. – Имя?
– Рядовой Блау, господин обер-лейтенант!
– Пляши «уточку».
Ждать, когда здоровенный фельдфебель и ему зарядит по уху, Пауль, конечно, не стал. Принялся старательно прыгать по плацу, выкидывая коленца и не забывая крякать, как это делал первый «танцор». Этот мерзавец, кстати, стоит в сторонке и жизнерадостно ухмыляется, глядя на издевательство.
Первый круг по плацу, второй… Потихоньку подкрадывается усталость, дыхание становится все тяжелее, в глаза лезет едкий пот, но Пауль упрямо продолжает выкидывать коленце за коленцем. Нетрудно догадаться: остановишься без приказа – получишь на орехи. Вот уж малоприятная перспектива… А тут еще со стороны остального отделения послышались ехидные смешки. Они над ним еще смеяться будут! Вас бы на мое место…
Пауль еще не успел додумать обиженную мысль, как фельдфебель взревел взбесившимся паровозом:
– Чего смешного!? А ну, смирно!!!
Пауль с наслаждением вытянулся во фрунт. Грудь ходит ходуном, по лицу стекают струйки пота…
– Как там бишь тебя звать-то? – Здоровяк по-свойски закинул ему лапу на плечо.
– Пауль, господин фельдфебель!
– Ага. За проявленный героизм произвожу тебя в утиные фюреры. Тут, господин утиный фюрер, какие-то лошади ржать вздумали. Так мы сейчас из них сделаем настоящих пернатых уточек. Отделение – танцевать «уточку» – марш! А ты, Пауль, стой и принимай этот парад, как положено настоящему фюреру.
Теперь роли кардинально поменялись. Желающих оспорить приказ не нашлось. Все отделение прыгает вокруг, выкидывая идиотские коленца, а новоназначенный фюрер стоит, вскинув правую руку в салюте. Принимает, так сказать, парад…
– Чего лыбишься, Блау?! – Неожиданно заорал фельдфебель. – А ну, тоже пошел в пляс!
В голове мелькнула сполошная мысль: возразить, что никаких улыбок он себе вовсе не позволял. Даже несмотря на то, что зрелище скачущих вокруг «уточек» иначе как идиотским и не назовешь. Но вовремя сообразил, что раз приказы не обсуждаются, то последствия у попытки перечить командованию будут самыми печальными. И бросился вместе со всеми вытанцовывать растреклятый танец.
Мерзавец-фельдфебель и не думает останавливать утиный хоровод. Наоборот, порявкивает на тех, кто не проявляет достатчного рвения.
– Шевелись, птички! Серый волк вышел на охоту! – Заорал он, отвесив хорошего пинка под зад остановившемуся было бедолаге. Тот рыбкой полетел вперед.
– Встать! Плясать! – Кричит фельдфебель на упавшего на горячий от солнечного зноя плац бедолагу. Тот, кряхтя, поднимается, чтобы вновь присоединиться к скачущим и крякающим «пернатым». Пауль ощутил, как в глубине души неуверенно зашевелилось самое настоящее отчаяние. Куда он, черт подери, попал?
– Стой! Стройся! – Команда обер-лейтенанта показалась настоящим райским хоралом. «Уточки» бросились выстраиваться в шеренгу перед господином офицером. Тот стоит, заложив руки за спину. На губах – неприятная ухмылка. Вид взмыленных парней явно доставляет ему садистское удовольствие.
– Господа солдаты. – Голос офицера сух и спокоен. Он, в отличие от фельдфебеля, за это время ни разу не сорвался на крик. Да что там, он и рот открыл всего пару раз. – Сегодня в легкой и веселой форме вы получили важнейший урок, который, конечно же, запомните. Я искренне советую вам не вынуждать ни меня, ни фельдфебеля Шендриха доносить до вас этот урок не через шутку, а серьезным и основательным образом. Рядовой Блау, какой опыт вы приобрели сегодня?
– Приказы не обсуждаются. Приказы выполняются, господин обер-лейтенант, – торопливо отозвался Пауль. Почему-то равнодушное предупреждение напугало куда сильнее фельдфебельских воплей.
– Прекрасно. Отделение! Вопросы есть? – Вопросов не было, и офицер повернулся к фельдфебелю. – Этот шлак, конечно, по своей ценности болтается где-то между макаронниками и лягушатниками, но я верю, что вы сделаете из них настоящих солдат и настоящих немцев. Приступайте.
– Яволь, господин обер-лейтенант! – Здоровяк отточенным движением отдал честь. Начальство, потеряв к происходящему всякий интерес, убыло восвояси, а фельдфебель повернулся к застывшему по стойке «смирно» отделению. – Если вы еще не поняли, я с этого момента – ваша любящая мамочка. Со всеми вопросами обращаться ко мне. Слюни здесь вытираю тоже я. Если кто-то продемонстрирует недостаток рвения, быстро выяснит, что суровым папашей я умею быть ничуть не хуже. Все ясно, макаронники?
– Да, господин фельдфебель. – Поспешно отозвался Пауль. Откуда-то сбоку раздалось еще пара неуверенных голосов.
– Че вы там пищите, мыши подзаборные?!
– Да, господин фельдфебель! – Куда старательнее гаркнуло отделение.
– То-то же. Пошли, птенчики. Покажу ваше новое гнездышко. В колонну по двое становись!..

Первая неделя прошла, будто в тумане. Здоровяк-фельдфебель, зовут которого Отто Шендрих, гоняет новобранцев до седьмого пота. Зато Пауль накрепко уверен, что завяжи ему глаза – и он безошибочно выполнит положенные уставом действия по уходу за новеньким маузером. Карабин за прошедшие дни стал неразлучным другом. Куда сложнее с пулеметом. МГ-34 превратился для них в настоящий кошмар. Сложный, любящий чистоту, с уймой мелких деталей…
Пауль, впервые взявшись за сборку тяжелой машинки, очень быстро сообразил, что повторить сложную последовательность действий не сумеет. Ожидал разноса от любящего орать по поводу и без фельдфебеля, но тот неожиданно сухим и деловитым голосом принялся объяснять. Снова и снова. Шендрих совершенно не скрывает, что отстанет от солдат лишь после того, как каждый из них будет готов привести пулемет в готовое к бою состояние. Даже если ему выколоть глаза и вырвать руки.
– Ты, дубина, пойми, – неожиданно спокойным и проникновенным голосом говорит фельдфебель, – ты со своей винтовкой в бою – ничто. Пулемет для тебя – все равно что ангел-хранитель. Есть у отделения МГ – отделение будет жить. Потеряешь – отделению конец и тебе вместе с ним. С винтовкой наперевес твой дед лягушатника мог месить. А сейчас на войне правит пулемет. Ну, автоматы, конечно, туда-сюда… Но кто ж тебе, дубине, автомат даст? Чего ты трясешься? Боишься, что ругать буду? Ты не ругани моей бойся, а роты лягушатников. Будет у тебя МГ – положишь этих уродов и всего делов. А без пулемета – штык в брюхо получи и распишись. Понимаешь?
И смотрит этак… Сочувственно. Как на недоразвитого. Пауль и впрямь себя в такие моменты считает редкостным кретином. И снова и снова бросается на старенький учебный МГ – словно на штурм неприступной крепости.
Кино и книги всегда полны отваги и подвигов. Если уж их герои попадают на войну – они всегда в центре внимания: преодолевают сложности, враги разлетаются в стороны или падают, скошенные невидимой косой. Как будто вся война только для того и придумана, чтобы подчеркнуть смелость победителя, одной лишь силой воли способного согнуть в дугу любую преграду.
Жизнь, как это часто за ней водится, оказалась куда более нудной штукой. Солдат на войне – вовсе не герой и отважный одиночка. Армия – механизм невероятной сложности, и твоя задача – стать послушным винтиком, что безукоснительно исполняет приказы. В свой черед должны сказать свое слово артиллерия и авиация. Пушки определенных калибров бьют в цели не сами по себе: без разведки они слепы и безмозглы. Чтобы танки всесокрушающей лавиной обрушились на врага, инженерные части и саперы должны навести мосты и проверить дороги. Если самый обычный шофер на самом обычном грузовике не подвезет вовремя боеприпас – пиши пропало. Да что там о глобальном! Даже обычный взвод, чтобы пойти в атаку на точно таких же окопавшихся где-нибудь бедолаг, должен грамотно распорядиться целым ворохом оружия. Тут тебе и пулеметы, и минометы, у командира отделения еще и автомат имеется. И все они ничто перед самой обычной радиостанцией. Дай правильную наводку – и на головы разведанному противнику посыпятся бомбы, а что останется, смешает с грязью артиллерийский огонь. Но смешает лишь в том случае, если у тебя хватит мозгов правильно его скорректировать.
Вот тогда ты со своей обычной винтовкой превращаешься в страшную силу. В противном случае – сгинешь ни за что и никто о дураке и плакать не станет.
Самую обычную траншею взять – и то наука. И они ее постигают. Защищают собственноручно вырытые окопы от других, которые очень скоро сами начнут рыть укрепления, в которых еще пойди предусмотри уйму всяких сложностей и ухищрений.
Иногда фельдфебель может и вовсе выдать нечто несусветное.
– Ты, Блау, сейчас возьми две лопаты и иди промерь, каково в лопатах расстояние от казармы до столовой.
Попробуешь вылупить глаза или, если уж совсем тупой, переспросить – тут же поймаешь хлесткий удар по уху. Или будешь плясать старую добрую «уточку», покуда не свалишься без сил прямо во время очередного «пируэта». Потому что дело тут вовсе не в важности промерки расстояния при помощи лопат или столовых вилок. Дело в беспрекословном и безукоснительном выполнении приказа. Кажется он тебе умным или глупым, толковым или дурацким – совершенно неважно. Это на гражданке человек думает мозгом. Солдат в армии думает лейтенантом.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив