Часть 2. Перформанс

Не тут-то было. Ее схватили крепко-крепко и прижали к резиновой поверхности стола:
- Терпи, мать… русского авангарда. Сейчас мы тебя приведем в соцреалистический вид.
Фаня заорала от ужаса.

По здравому разумению ничего страшного с ней не происходило. Немного щипало, когда машинка срезала колтуны, близко подобравшиеся к коже. А так было даже приятно и слегка щикотно. Вжик-вжик… падали Фанины лохмы на пол, складывались причудливым узором.
Катя действовала быстро и ловко, руки ее мелькали, как у фокусника. Фаня не успевала замечать, как одна ее нога, потом вторая оказывались стрижеными, словно обутыми в стильные сапожки. Напротив сидела Настя и радостно на нее таращилась:
- Хорошеет на глазах! Превращается в кошку из мочалки.
Сама ты мочалка. Успокоившаяся было Фаня задумалась – почему это люди считают себя вправе делать с ней, что захотят. Она тоже личность, со своей волей и фотокарточкой. И она не просто личность, а Мать русского авангарда. Разве можно так обращаться с матерью, пусть и этого…как его… авангарда?
И Фаня возопила! Она запрыгала и задергалась, заплясала на столе, призывая на Катину голову все известные ей проклятия.
- Не позволю! – орала она, - Как вы смеете! Это насилие над личностью! Уберите от меня руки и повышайте свой культурный уровень!
- Офигела? – твердая рука плотно придавила ее к столу и продолжила стрижку. – Не ори, мы и не таких видали.
- Таких не видали! – пробулькала Фаня, но ее никто не расслышал. Авангардистский рисунок, выложенный ее лохмами на полу, оставался незамеченным. Искусство гибло под натиском грубого реализма. Этого нельзя было допустить, и Фаня поднатужилась, вывернув попу из-под Катиной руки…
- Ах ты!... Настька, салфетки тащи, она обоссалась!
Белые салфетки, порхавшие в воздухе голубями, ярко-желтый ручей и бурые клоки шерсти – феерическая картина под раскаленной белой лампой. Катя собирала лужу, а Настя загибалась от хохота:
- Это не ссанье, Катя, это перформанс! Русский авангардный перформанс!
|
</> |