Большие мальчики, детская порнуха, и сексуальный садизм

gordonsmc — 02.05.2010 От обсуждения секстинга на юзлесс-факе отпочковалось обсуждение дела Кристофера Хендли, осужденного на 6 месяцев за незаконный импорт и хранение порнографической манга, изображающей акты садизма и скотоложества в отношении (изъясняеясь языком протокола) неполовозрелых человеческих особей женского пола. Началось все с описания этого дела, как наезда американской Фемиды на "парня, рассматривающего рисованных девочек", а выросло в попытки оправдания законности и безвредности поведения (не)молодых людей, по собственному описанию "дрочащих на лоли" (лоли=японская манга, иллюстрирующая акты насилия и скотоложества в отношении несовершеннолетних девочек). Как это часто бывает, выяснилось, что ярые защитники такого поведения совершенно незнакомы с существом вопроса. Я пообещал расписать судебно-психиатрический контекст подобных деяний и причины, по которым это поведение создает в обществе криминогенную обстановку.

Я еще в том обсуждении задрался на определение подобных правонарушений, как victimless crimes=преступлений без жертвы. Подобная характеризация это не более, чем демагогический прием - так же можно описать и вождение в пьяном виде, не приведшее к аварии. Само по себе управление автомобилем в состояние опьянения может и не привести к жертвам, но создает опасную ситуацию на дороге и увеличивает вероятность аварий, по причинам, напрямую связанным с этим состоянием. Используя материалы последнего справочника по профилированию преступников (Chapter 3. Dion Gee & Alexandra Belofastov, Profiling Sexual Fantasy), я далее проиллюстрию развитие сексуальных фантазий, основанных на преступном поведении, в само преступное поведение.
Для начала проведем различие между "общей" (general, неспецифической) порнографией =изображением сексуально стимулирующих ситуаций и порнографией, фокусирующейся на преступном поведении (offense-based/offense-focused) =изображением сексуального насилия, в т.ч. в отношении детей. Многочисленные исследования общей/неспецифической порнографии, равно как и основанных на ней фантазий, показали, что ее эффект на криминальное поведение колеблется от незначительного до нулевого. В этом случае у современного цивилизованного общества есть причины не криминализировать такую порнографию - в контексте обеспечения индивидуальных свобод, свободы слова, свободы самовыражения писателей и художников, которые могут включать символы и описания сексуальных объектов и ситуаций в свои произведения.
Offense-based порнография, в отличие от неспецифической порнографии, напрямую связано с развитием преступного поведения. Тут следует поблагодарить искренность потребителей этой порнографии, безо всякого нажима с моей стороны, написавших про "дрочение" = аутоэротическую стимуляцию. Именно такое поведение, мастурбация, связывает сексуальное удотвлетворение с преступным поведением (например, актами насилия/садизма по отношению к "малолеткам").
Помимо ассоциации преступного поведения и сексуального удовлетворения, сексуальные фантазии на основе offense-based порнографии, выполняют еще одну важную функцию в развитии преступного поведения - они создают сценарий/script развития преступления. Причем сценарий не только в смысле ситуационном и операционном - создании ситуации для преступного поведения и отработки последовательности действий, но и в смысле отношений между "актерами" - а именно создании и укреплении убеждения, что жертва "заслужила" или даже испытывает удовольствие от совершаемых над ней актов. Иначе говоря, одним из последствий offense-based сексуальных фантазий является десентизация оператора к совершаемым действиям: осознание неправомерности и жестокости совершаемых деяний ослабляется и замещается представлением фантазийными представлениями о сексуальном удовлетворении не только оператора, но и жертвы.
Разумеется, повторение фантазии, сопровождаемое самоудовлетворением, не остается бесконечно на уровне фантазии. Удовлетворение, достигаемое мастурбацией, сначала усиливается, по мере того, как фантазия становится все более детальной и навязчивой. Потом развитие фантазии начинает обгонять уровень удовлетворения, который возможно получить посредством аутоэротической стимуляции. Начинается период эскалации - "фантазер" включает в свою фантазию все больше элементов реальности: фантазия переносится на реальных людей, самоудовлетворение осуществляется не дома, а в местах нахождения возможных жертв, в нее включаются элементы, идентифицирующие жертву - игрушки, одежда, и т.п. похищенные у возможных жертв. Заканчивается эскалация совершением действий, составляющих основу offense-based фантазии.
Естесственно, процесс развития подобных фантазий занимает время и подвержен влиянию разного рода индивидуальных факторов. В зависимости от состояния "фантазера" этот процесс может занять месяцы или годы. Реализация фантазий тоже зависит от конкретных ситуаций, упрощающих или затрудняющих совершение преступных деяний. Важным является вывод о конечном продукте подобных фантазий - таковым являются преступные действия, составляющие основу этих фантазий. Не вышивание, не коллекционирование кукол, и не подписка на девочковый журнал, а совершение преступлений. И этот вывод остается справедливым, подтвержденным анализом сотен реальных профилирований реальных преступников, несмотря на то, что "фантазеры" на начальном этапе таких фантазий не отдают себе в этом отчета.
Разрешение свободного распространения материалов, питающих такие фантазии, не несет ни художественного, ни образовательного компонентов, а только приводит к развитию преступного поведения. Тот факт, что подсевшие на подобного типа материалы в большинстве своем еще не совершили преступных действий, не должно влиять на осознание другого факта, а именно того, что они кондиционируются к их совершению. И с этой точки зрения распространение и владение подобного типа материалами является частью преступного поведения с точки зрения общества, не заинтересованного в создании криминогенной атмосферы.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив