Блёстки победного сорок пятого

В селе Нуринер Балтасинского района Татарстана есть родник под горой.
Как водится, за речкой.
Сейчас его вывели по трубам в село. Вода там преотличная.
В годы войны мой прадед работал мельником, а мельница стояла на той самой речке. За которой родник. Прадед был косая сажень в плечах, но возраста уже был под 70.
И прадед поддерживал, естественно, семьи всех своих женатых сыновей.
В жаркий июльский день одна из его невесток, которая и жила в семье моих прадеда и прабабушки, шла с вёдрами на коромысле с родника.
И дед напился ледяной родниковой воды прямо из ведра своей невестки. Через три дня его не стало. Рядом с ним сидели его внуки, а батя мой держал его за руку.
И прадед сказал пророческие слова:
"Шестерых сыновей я отправил на войну. От двоих приходят письма, они придут живые. Отец твой придет, хотя и неизвестно, где он. Он в могилу ногой не ступит (дословно с татарского). Остальные трое не вернутся".
Всё сбылось с точностью, трое его сыновей навсегда остались на просторах между Москвой и Берлином. А дед мой был в плену и вернулся в ноябре 1945 года.
Присяге не изменил.
Дядька моего отца, который жил с прадедом, перед войной женился, и у него был сын, сорокового года рождения мальчик.
Призвали дядю в июле сорок первого, а в июне 1942 года пришло известие, что он пропал без вести. В сентябре того же года заболел и умер его маленький сынишка, детская смертность тогда была очень большая. А судьба его отца была неизвестной до 2012 года.
Татарстан активно ведет поиск пропавших без вести до сих пор. И поиски дали результат. Оказалось, что пропавший без вести пятый по счету сын моего прадеда покоится в польском городе Сёдльце. Он умер от ран в концлагере через полгода после того, как попал в плен в мае 1942 года. Кстати, поляки ухаживают за этим кладбищем, где лежат наши воины.
Как раз в те годы появилась статья на одном из порталов, как один татарин-боец, попав в плен, пошел служить в мусульманский батальон и воевал за немцев. Отсидел в лагере за измену. В конце жизни построил мечеть за свой счет. Про это, собственно, и был очерк. С оправдывающими предателя нотками.
Я написал злой комментарий. Что мой дядя тоже мог, наверное, пойти служить в какой-нибудь батальон "Идель-Урал", чтобы выжить. Но не пошел. Не изменил присяге, как герой очерка. Поэтому про него никто не напишет. Потому что после него никого не осталось. Ниточка оборвалась, проще говоря.
Поэтому я тут напишу.
Свекровь.
Жена моего дяди была, видимо, приметной девушкой. Потеряв единственного сына в сорок втором, после смерти прадеда они жили с моей прабабкой (ее свекровью) вдвоем.
И она до осени сорок пятого ждала мужа, который был похоронен в Польше. Но она этого знать не могла и ждала.
Осенью сорок пятого года она подошла к свекрови и сказала: "Мама, меня замуж зовут. Что мне делать, мама?"
Как я уже сказал, она была, видимо, приметной. У вернувшихся фронтовиков выбор был очень богатый (мягко сказать), но кто-то выбрал ее.
И свекровь сказала своей невестке: "Иди, доченька, замуж. Неживой он".
И вдова моего дяди вышла замуж, у нее всё состоялось, она родила своему новому мужу двоих детей.
Осторожней там, татарские писательницы, про татарских свекровей пишите.
Яблоки.
После смерти прадеда помощь с мельницы прекратилась, и семья моей бабушки с тремя ребятишками перебивалась как могла.
Бате было тогда шесть лет. И он бегал в гости к одной из своих теток, у которой был большой яблоневый сад. Тётка хитро говорила ему: "А ну-ка пойди, набери себе яблок, сколько влезет".
И шестилетний мальчик набирал в подол своей рубашонки яблок, сколько могло туда вместиться. По возвращению из сада тётка усаживала его за стол, давала небольшой ломоть хлеба и говорила: "А ну давай-ка, поешь".
И папа уплетал яблоки с хлебом.
До самой смерти у отца любимыми фруктами были яблоки.
|
</> |