Битва при Молодях: впервые в кино
von_buddenbrock — 27.11.2020Создатели сериала «Грозный» обещали в финале фильма
«впервые в российском художественном кино» показать битву при
Молодях, типа «это будет «масштабная, я бы даже сказал,
героическая попытка отобразить основные этапы, схватки, повороты
и весь ход сражения».
Такой грандиозный замысел можно было только
приветствовать. Дождались!
В общем, «вам не видать таких
сражений…».
После просмотра возникло некое недоумение от увиденного
на экране «хода сражения».
В меру своей компетенции я попробовал сформулировать несколько вопросов к авторам по изображению баталии при Молодях:
-
На вопрос татар, как безопасно пройти к Москве, русский
пленник-предатель отвечает: «Идите на Молоди», как будто это
какой-то большой город и всем, в том числе татарам, хорошо
известное место. Аналогично было, если бы Наполеон перед вторжением
в Россию спрашивал о дороге на Москву, а ему бы ответили – иди на
деревню Бородино!
-
На военном совете в ставке Воротынского воеводы
фактически предлагают пропустить войско хана к Москве, а потом
ударить с тыла. Прямо как в 1812 г. – «с потерей Москвы не потеряна
Россия, надо сохранить армию»? В реальности татары прорвали оборону
на Оке, поэтому русскому командованию пришлось догонять ушедших к
столице татар и вынуждать их повернуть назад для
боя.
-
Про форсирование татарами Оки с боем в фильме нет
ничего, а ведь все царские полки стояли на берегу, сражение
началось на реке.
-
В фильме всем крымским войском командует один мурза –
видимо Тебердей. Хан Девлет-Гирей и знаменитый Дивей-мурза вообще
на войну не пришли. Поскольку мурзу в битве убили, Дивеем он быть
не мог.
-
Гуляй-город, показанный в фильме, татары взяли бы за
полчаса – редко поставленные щиты, с большими промежутками между
ними, не могли быть серьёзной преградой для атакующих. Реальный
Гуляй-город представлял собой буквально стену из тесно поставленных
щитов.
-
В Гуляй-городе всем командует неизвестный по документам
воевода «Жуков-Самолва». Зачем понадобилось придумывать персонажа с
такой фамилией (неизвестный потомок грека Самолвина?), вместо,
например, реального Хворостинина, который непонятно зачем
появляется в фильме? Не нашел я никакого «воеводы Жукова» в
материалах об этой битве. Роль Хворостинина в победе никак не
показана.
-
Пушки при выстрелах не откатываются, что, впрочем,
является частой ошибкой в фильмах.
-
Крымцы в фильме довольно легко врываются в Гуляй-город
из-за случайного взрыва бочки с порохом, разрушившего часть
деревянных щитов. Бой долгое время идет внутри укрепления, тогда
как фактически «город» остался неприступным, татары не смогли его
захватить.
-
В фильме вообще нет штурма Гуляй-города спешенными
татарами, которые лезли на щиты, рубили их саблями, расшатывали
руками, силясь перелезть или повалить, где им «руки поотсекли
бесчисленно много».
-
Главком Воротынский в реальности вместе со всеми
находился в Гуляй-городе, а в фильме он где-то в лесу долго ждал,
пока татары ворвутся в укрепление и явился на помощь только тогда,
когда татары уже были разбиты. К чему была эта лихая конная атака в
пустоту в конце баталии?
-
Про немецких наемников Фаренсбаха разговору было много,
но ни одного немца в битве мы не увидели.
-
Сражение шло несколько дней, а в фильме всё закончилось
за 5-10 минут.
А вот так выглядел настоящий Гуляй-город из деревянных щитов:
Вспоминается отличное подробное описание сражения в историческом романе писателя Вячеслава Усова «Цари и скитальцы» (1988), посвященном борьбе Русского государства с Крымским ханством и становлению русской разведки при Иване Грозном. Читал в начале 90-х, произвело большое впечатление.
Почему бы не использовать в сценарии фильма хотя бы часть этого яркого описания битвы?
Приведу лишь один фрагмент описания битвы при
Молодях:
«Намного западнее, у городка Калуги, оборонял
Оку передовой полк князей Хованского и Хворостинина. В прошлом году
Девлет-Гирей «перелез реку» под Калугой. Услышав о прорыве, Дмитрий
Хворостинин с нетерпеливым отчаянием человека, оставшегося не у
дел, повёл свои четыре с половиной тысячи на северо-восток. Шли
крупной рысью по знакомым, изъезженным дорогам. Двадцать седьмого
июля достигли реки Протвы, в устье которой стояло Дракино. Туда уже
не повернули, понимая, что главные события переместились на
междуречье Нары и Протвы. На несколько часов дали отдых коням и
подождали вестей от Воротынского. У воевод занозой сидело ощущение
катастрофы, сведения о противнике были пугающе противоречивы. На
ночь передовой полк занял оборону в верховьях Протвы на случай,
если Девлет-Гирей захочет соединиться с Тебердеем.
По боевой логике, Девлет-Гирей должен был обойти с запада полк Правой руки, оседлавший верховья Нары. Затем выйти на простор к Москве. Князь Хворостинин загородил обход.
Решив не связываться с передовым полком, татарские тысячи обрушились на правый фланг полка Правой руки.
Удар был нанесён под утро. На затуманенных лугах и в перелесках, сталкиваясь от спешки и лесной тесноты, явилось множество татар. Их прорыв в глубину русской обороны пугал непонятностью и должен был посеять панику. Боярин Фёдор Шереметев сумел стянуть своих людей к засекам. Поскольку татары невольно тянулись к небольшим дорогам, им было не миновать засек. Внезапно перед ними возникал лесной завал — в рост человека подрубленные сосны, дубы, осины. Комлями деревья были подняты на пни. Обойти полосу шириной в несколько сот шагов было нельзя, не зная хитрых ловушек, прикрытых ям, засад. Дороги перегораживались валом, рвом и опускными воротцами. Перед воротами торчали надолбы. Численный перевес татар свёлся на нет, русские били их прицельным огнём из пищалей и луков.
Весь день двадцать восьмого июля боярин Шереметев удерживал татар. Мурза Тебердей, ушедший далеко вперёд, начинал нервничать. Он оказался отрезанным от главных сил, а кто его ждёт вблизи Москвы, не знал.
В начале боя случилось у Шереметева недоразумение с саадаком — чехлом для лука. Услышав крики сторожей, попавших в рубку, он вскинулся с сенного ложа, схватил саблю, крикнул оружничему про кольчугу: «Надевай...» Что надевать, не досказал, бросился к коновязям. Оружничий всегда особенно болел о саадаке — расшитом золотом, скорей парадном, чем боевом чехле. Он побежал за воеводой и стал накидывать ему на шею лямку саадака — без саадака-де неприлично... Фёдор Васильевич не понимал, зачем ему тяжёлый лук со стрелами, когда есть сабля. Он только видел, что татар в лесу становится всё больше, а заклинившийся на приличиях дурак оружничий накидывает перевязь, словно аркан. Нелепость его действий так возмутила Шереметева, что он забросил саадак в кусты. Играя саблей, он собирал детей боярских и казаков, стрелецкий сотник дал первую команду, призывно зарокотал в засеке барабан... Оружничий, подобрав саадак, с риском для жизни поволок его куда-то в гущу леса.
Утро, политое кровью, было выиграно. Девлет-Гирей увяз на несколько часов перед засеками Фёдора Шереметева. Князь Воротынский, не сомневаясь более в намерениях татар, снял гуляй-город и повёл свой полк на север.
Но саадак, несчастный саадак! О том, как Шереметев бросил его в кусты, кто-то донёс впоследствии разрядным дьякам, те — государю. Иван Васильевич приказал отметить этот случай в разрядных книгах. Дьяки вписали его в то место, где говорилось о доблести полка Правой руки. Противоречие между историей с саадаком, брошенным якобы в страхе перед татарами, и тем, что Шереметев возглавил первое кровавое сражение, ни государя, ни дьяков не смутило. Им важно было кольнуть боярина.
Бои в долине Нары постепенно распались на сотни быстрых, похожих на охоту, стычек. В конце концов торжествовали те же арифметические законы. На одного русского пришлись десятки татар. Старший сын хана, Магмет-Гирей, носивший звание калги, военачальника, повёл тридцатитысячную армию в слепой, безудержный прорыв. Одоевский и Шереметев оказались перед выбором: уйти с дороги или выстелить её изрубленными трупами детей боярских. Ночь колебаний разрешилась приказом князя Воротынского: сохранив полк как боевую единицу, идти на Серпуховскую дорогу.
Девлет-Гирей соединился с Тебердеем. Двадцать девятого июля татары перешли Пахру. Они остановились в болотистом лесу, считая потери и собирая рассеянные сотни. Всё это время Тебердей вёл себя по-умному, «не распускал войны» по городкам, держал ногайцев в кулаке. Грабить — так уж Москву.
До безоружной почти столицы осталось двадцать вёрст. Два часа
рыси…».
Всем, кому интересны исторические романы, советую прочитать эту книгу.
|
</> |