Был ли Ленин гением (часть 2)

gosh100 — 13.11.2016

В конце 19-го века жил и творил такой австрийский физик – Эрнст Мах.
Далее Валентинов изложил Ленину суть его непонимания теории Маха:

В своем предисловии он {другой философ}, как и вы, утверждает, что Мах, хотя он физик и естествоиспытатель, отрицает существование внешнего материального мира и доказывает, что ничего, кроме субъективных ощущений человека, не существует. Раз это так, воскликал Энгельмейер, тогда у меня нет ни родителей, ни положения в свете, ни собственности, ничего кроме ощущений. Энгельмейер смешивает ощущения с представлениями, мышлением, чувствами.

Он явно не понимает, что данность, наличность ощущения говорит об обусловленности его чем-то извне. Если нет, например, источника тепла и света никакие фокусы, никакое напряжение воли, не может вызвать в человеке ощущения тепла и света. Но такое же непонимание двести лет пред этим испытывала и по сей день испытывает философия Беркли. Его также обвиняли в отрицании внешнего мира и критики, издеваясь над ним, предлагали ему пройтись над пропастью или удариться головой о столб. А между тем в странной, на первый взгляд непонятной, формуле Беркли — «esse est percipi» заложена не метафизика, а острый анализ и глубочайший реализм.

Ленин все равно нихера не понял и стал зачем-то цепляться к латинской формуле Беркли :

Ленин подскочил, услышав «esse est percipi». Эта формула ввергла его в какое-то злобное раздражение.

— Вы явно, — крикнул он, — не отдаете себе отчета, что значит esse est percipi! Вы, очевидно, абсолютно не знаете латинский язык, не понимаете, что восхваляя дурацкую формулу — вы тем самым защищаете чушь и галиматью. Если без вывертов и выкрутасов перевести с латинского языка на русский язык esse est percipi — это будет означать, что всё существующее есть лишь восприятие, т. е. лишь субъективное ощущение. Человек, строющий на одном только ощущении свою философию, безнадежен. Его нужно отправить в сумасшедший дом. Мир внешний, мир материи существует вне нас, независимо ни от каких восприятий и ощущений. Если ваш Max — не знает этой истины материализма, его нужно назвать круглым дураком. «Esse est percipi»! — нужно же подхватить такую дикую чушь и носиться с нею.

Валентинов не сдается, пытается еще раз убедить Ленина что он не так понял Маха:

— Твердить на разные лады о существовании независимости от нас мира, доказывать то, что без всяких доказательств знает и чувствует всякий нормальный человек, уверяю вас, смешно. Сильнее того, что Авенариус и Мах говорят против гносеологического солипсизма, отрицания внешнего мира, поверьте, — вы не скажете.

Судя по вашему меморандуму и тому, что сейчас говорите, вижу что вы, Владимир Ильич, не хотите вникнуть в то, о чем идет речь в философии, которую критикуете. Речь идет о теории познания, изучающей процесс познавания, анализирующей не содержание тех или иных наук, а происхождение, образование общего содержания знания. Это самопознание знания, это желание узнать, что и как тут происходит, с чего и с какой посылкой мы начинаем познавать. /--/ { далее идет длинное разъяснение - прим } Когда говорят об объективном знании независимого от нас мира — это еще не значит, что в таком познавании субъект отсутствует. Человек никогда не может выпрыгнуть из самого себя. Поэтому, если верно, что нет субъекта без объекта, то с точки гносеологии верно и другое — нет объекта без субъекта

Все без  толку! Ленин просто ничего не понимает, но выхватывает из контекста знакомую ему фразу и опять обрушивается как коршун:

— Поздравляю, договорились до точки! Без субъекта нет объекта! Не употребляя самых резких выражений, хотя они здесь были бы очень уместны, скажу, что профессорский тон не может скрыть вашего обскурантизма. Ваш обскурантизм просто невероятен. Вот пример, до каких перлов можно договориться, бросаясь с завязанными глазами в объятия темной, путанной, реакционной теории. Esse est percipi, субъект неотрываем от объекта!

Неужели вам неизвестно, что земля, природа, объект существовали раньше, чем появился субъект, человек? Неужели вы не знаете, что был период, когда земной шар находился в раскаленном состоянии, что эта раскаленная масса охлаждалась и на ней лишь постепенно начали создаваться условия для органической жизни. В раскаленной массе мог ли существовать человек и познавать окружающее, находясь с ним, по вашему выражению, в какой-то неразрывной координации? Ведь это чушь! Вся эта мнимая философия — набор бессмысленных слов. Так можно дойти и до веры, что пророк Иона жил во чреве кита.

Признаете ли вы указания науки, что в течение сотен тысяч лет на нашей планете не было человека и потребовалось неисчислимое время, чтобы сложить человека из клеток органической материи? Если признаете, от ваших формул о неразрывной связи субъекта и объекта, нелепых словечек, что без субъекта нет объекта — ровно ничего не останется.

Ну, а если не признаете, тогда вам нужно взяться за самые элементарные учебники, чтобы освободиться от своего дикого обскурантизма.

Валентинова даже этот поток дикарского бреда вперемешку с оскорблениями не вывел из себя! Он продолжил терпеливо объяснять что если мы говорим о ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ, о гносеологии, то мы не можем не поставить на первое место собственно того, кто занимается этим познанием. Валентинов указал, что

... О «земной и небесной тверди» раньше сотворения человека говорит уже Библия и эту истину теперь знают даже в младшем классе приходского училища. Но в отличие от приходской школы, где преподают без ссылок на гносеологию мы, с вами, товарищ Ленин, говорим именно о последней, однако у вас к ней какое-то странное и непонятное мне отношение. Когда я говорю, что с точки зрения теоретико-познавательной нет объекта без субъекта — вы отвечаете, что в раскаленной массе земного шара не может сидеть субъект-человек и эту массу наблюдать. За такое воззрение, избегая назвать меня идиотом, вы называете меня только темным обскурантистом. А познаваемый объект всё-таки не отрываем от субъекта. В самом деле — откуда вы знаете, что наша планета была в раскаленном состоянии и на ней не было жизни и человека? Знание о том дано ли мистическим сообщением какого-то духа или есть результат исследующего, создающего гипотезы познающего субъекта?

Вас интересует только то, что земной шар находился в раскаленном состоянии, а теорию познания интересует как, каким путем, получено такое знание, каким контактом субъекта с объектом оно достигнуто, сколько в нем достоверности, и что с гносеологической точки зрения, нужно и можно считать достоверностью

Все это было бесполезно!  Валентинов наконец заметил, что

Было ясно, что мы говорим на разных языках. Наш спор затем длился более двух с половиной часов и стена между нами подымалась всё выше. Моментами это была настоящая буря; Ленина охватывало ничем несдерживаемое бешенство и по адресу Маха, целясь, конечно, в меня, он, не стесняясь, кидал град выражений вроде — дичь, идиотские выверты, темнота, дребедень, невежество, глупость, бессмыслица, идеалистическая чепуха, жалкая болтовня и т. д.

А по другому и быть не могло. С человеком ненаучного, допонятийного мышления невозможно обсуждать философию, да и вообще что-либо обсуждать, ведь ему с одной стороны недоступны абстрактные рассуждения, а с другой - он бездумно оперирует лозунгами и камланиями. Он выбирает себе догму и упорно держится ее, не воспринимая и не понимая чужих аргументов.

В итоге оба спорщика окончательно разругались и пришли к выводу что их дальнейший разговор не имеет смысла.

После описанных событий Валентинов стал отходить от Ленина и большевизма, и в итоге окончательно с ними порвал, а Ленин написал свой эпохальный труд "Материализм и эмпириокртицизм", где буквально повторяет все, что нес во время спора.

Валентинов так ее характеризует:

Для этой книги, составленной с невероятной быстротой в Женеве, Ленин в Лондоне, в Британском музее, привлек груду произведений. Мы находим у него выдержки и ссылки на Маха, Авенариуса, Петцольта, Карстаньена, Беркли, Юма, Гексли, Дидро, Вилли, Пуанкаре, Дюгем, Лесевича, Эвальд, Вундта, Гартмана, Фихте, Шуппе, Шуберт Зольдерн, Дицгена, Фейербаха, Грюна, Ремке, Пирсона, А. Рея, Каруса, Освальда, Ланге, Риккерта и на легион других.

За полгода, потраченные Лениным на составление книги, и тем более за три недели визитов в Британский музей, он не был в состоянии с должным вниманием прочитать множество книг неизвестных ему философов. В его «Философских тетрадях» — о них речь позднее — есть такая фраза: «кажись, интересного здесь нет, судя по перелистыванию». Этим методом — «перелистыванием», примененным к 1200 страницам мною принесенных ему сочинений Авенариуса и Маха, он несомненно пользовался и в отношении подавляющего числа им указываемых философов. Он не столько читал их, сколько «перелистывал», с целью найти там нечто «интересное», на что он мог бы накинуться коршуном.

Не в этом одном оригинальность его книги. Она составлялась в пылу ража, состоянии столь характерном для Ленина.

В письме к М. Горькому он писал, что читая «распроклятых махистов» (русских) бесновался от негодования.Я скорее себя дам четвертовать, чем соглашусь участвовать в органе или коллегии подобные вещи проповедующей».

Беснование сделало книгу Ленина уником, — вряд ли можно найти у нас другое произведение, в котором была бы нагромождена такая масса грубейших ругательств по адресу иностранных философов — Авенариуса, Маха, Пуанкаре, Петцольта, Корнелиуса и других. Ленин тут работал поистине «бубновым тузом». У него желание оплевать своих противников; он говорит о «ста тысячах плевков по адресу философии Маха и Авенариуса».

По выходе книги Ленина рецензент «Русских Ведомостей» (Ильин) писал, что в ней «литературная развязность и некорректность доходят поистине до геркулесовых столбов и переходят в прямое издевательство над самыми элементарными требованиями приличия».

Л. И. Ортодокс-Аскельрод (ее рецензия в «Современном Мире»), хотя и была в области философии единомышленницей Ленина, тоже возмутилась грубостью его книги. «Уму непостижимо, восклицала она, как это можно нечто подобное написать, а написавши не зачеркнуть, а не зачеркнувши не потребовать с нетерпением корректуры для уничтожения нелепых и грубых сравнений». Ортодокс не знала, что перед нею был текст после «корректуры», т. е., по настоянию сестры Ленина, уже подчищенный и сильно смягченный. Трудно даже себе представить, что в нем было до исправления!

Тем не менее, в свежеобразованном СССР эта работа Ленина была возведена на пьедестал величайшего философского труда

Уже при жизни Ленина — правителя России — критика его книги — «Материализм и Эмпириокритицизм» — не скажу, чтобы была запрещена, но стала крайне затрудненной. Чтобы не портить себе карьеры, например, Луначарский, призванный на пост комиссара народного просвещения, — сделал вид, что эмпирио-критиком никогда не был. То же самое сделал и Берман. /--/
Что же произошло после смерти Ленина? Его «Материализм и Эмпириокритицизм», с тем его содержанием, в котором, по убеждению самого Ленина была не сражающаяся, а сражаемая, негодная часть — стал обязательным Кораном не для одних только коммунистов СССР и советских граждан, а для всех коммунистов и граждан, для всей массы людей, подчиненных диктатуре Кремля. Кто в СССР или в сателлитских странах ныне посмеет заявить, что не разделяет философских взглядов книги Ленина? Если бы в июне 1904 г., когда я спорил с Лениным по поводу его меморандума, — этой пролегомены будущей книги — мне кто-нибудь, например, Лепешинский, сказал, что превращенный в книгу меморандум будет внедряться как священное откровение в головы десятков миллионов людей России, Восточной Европы, Франции, Италии, Китая, Кореи — я рассмеялся бы над «Пантейчиком» или, вернее, сказал бы ему, что анекдот его глуповат и даже смеха не возбуждает. И этот глупенький анекдот превратился в мировую быль! Трудно поверить, но это же факт!

А когда к власти пришел уже хтонический, абсолютно упоротый большевистский бабуин Сталин, который вообще умудрялся все что угодно превратить  в объект для поклонения и повод для расправ, то

когда грозный палец Сталина указывает на Богданова, Базарова, Луначарского, Бермана, Юшкевича, Валентинова и их «учителей Авенариуса и Маха» — это действительно имеет смертоносное, сокрушающее, значение, ибо тогда вопрос о них неминуемо переходит из области философии в ведение ГПУ — НКВД — МГБ.

Из перечисленных выше «махистов» — кроме пишущего эти строки, уже никого нет в живых, но борьба с ними, их книгами (это теперь нелегальная, запрещенная литература) — имеет «актуальное значение», так как махизм, по словам «Правды», будучи «философией реакционной буржуазии», выступает, как один из наиболее непримиримых врагов «материализма», представленного в «гениальной книге» Ленина «Материализм и эмпириокритицизм».

Коротко говоря, в империи Сталина махизм, эмпириокритицизм официально признаны «вредительством», вредителями, сталкивающимися с коммунистическим строем мысли и чувств, установленным диктатурой. Вредитель — это человек, который попав в руки НКВД, может быть обвинен (и должен признаться) в самых невообразимых преступлениях — вызывал засуху, убивал скот бациллами чумы, отравлял советские города микробами.

Как далеко можно идти на путях наговора — показывают московские процессы 1937-38 г., где коммунисты Бухарин, Рыков, Каменев — еще недавно, в качестве членов Политбюро, стоявшие во главе управления страной, — были показаны как простые шпионы на службе иностранного капитализма. Во что в этой атмосфере сумасшедшего наговора, отсылающего нас к эпохе сжигания ведьм и казням за сношение с дьяволом, превращается «махизм», можно судить по уже цитированному номеру «Правды».

«Махизм, — заявляла она, — пытались сочетать с марксизмом так называемые австро-марксисты — О. Бауэр, Фридрих Адлер и др.».

Каков результат этого сочетания?

«Австромарксисты предали рабочий класс Австрии, подготовив вначале победу в Австрии австрийских фашистов, а затем прямую аннексию Австрии гитлеровской Германией».

Вот что такое махизм! Вот куда приводят идеи, изложенные венским физиком и естествоиспытателем Э. Махом в его книгах — «Учение о теплоте», «Механика в ее историческом развитии», «Анализ ощущений», «Познание и заблуждение» и других. Э. Мах в письме ко мне (в 1910 или 1911, хорошо не помню, оно пропало), очевидно узнав, в каком виде его изображал Ленин, писал, что находит непонятным и совершенно странным («unverständlich, ganz sonderbar») тот факт, что в России критика его научных взглядов перенесена на чуждую им политическую почву. Кто бы мог себе представить, что через двадцать два года после смерти Маха — он умер в 1916 г. — кремлевские философы узрят в его научных работах не более и не менее как скрытую «подготовку» аннексии Гитлером Австрии!

С точки зрения современной психологии ничего удивительного в таких инвективах нет - пришедшие к власти красные дикари легко могли произвольно связать что угодно с чем угодно, таковы особенности ненаучного допонятийного мышления, называется синкретизм. Это есть и в ленинском "материализме и эмпириокритицизме", и современные красные ведут себя в комментах ровно так же, высасывая из пальца например такие залепухи - "антисоветчик это всегда русофоб".

Но непривычный тогда еще к красной "логике" Валентинов продолжает поражаться:

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив