Без названия

chukcheev — 19.06.2023 Переигрывая
события начала ХХ века, естественным образом обращаешься к Первой Мировой войне и, соответственно, возможности для России её избежать: вот если бы летом 1914 мы проявили миролюбие, всё сложилось бы иначе… Что ж, давайте представим, как могли бы развиваться в таком случае события.
Итак, июль 1914-го, Австрия предъявляет Сербии ультиматум, Сербия отклоняет часть требований, вслед за чем Австрия начинает мобилизацию армии. Россия, вместо того, чтобы поддержать союзника развёртыванием своих войск, демонстрирует нейтралитет, оставляя Сербию один на один с Австрией.
Сосредоточив превосходящие силы, которые не надо распылять на два фронта (Восточный и Южный), Австрия, даже без помощи Германии, расправляется с враждебным соседом и закрепляет своё влияние на Балканах.
О последствиях для России как великой державы такого неисполнения своих союзнических обязательств мы говорить не будем, зафиксируем лишь, что в кампании 1914 года наша страна сумела сохранить мир для себя – пусть и дорогой ценой.
Наступает 1915 год, теперь приходит очередь другого российского союзника Франции: прошлое лето для Центральных держав ушло на ликвидацию сербского вопроса, сейчас же настало время обратиться на запад.
Ситуация развивается аналогично. Германия находит повод объявить французам войну, Россия даёт понять, то и на этот раз она останется в стороне, а потому немцам нечего опасаться за свой тыл и можно сосредоточить все ударные части на западном направлении.
Имеющая фору в год на развитие вооружённых сил и не скованная угрозой русского парового катка, Германия в течение непродолжительной летней кампании разбивает французскую армию, заключает очередной Франкфуртский мир и превращается в единственного гегемона на континенте.
Британия, после фактического развала Антанты, от вмешательства в европейскую войну воздерживается, предпочитая сохранить немногочисленные сухопутные силы и рассчитывая сдержать Германию дипломатически.
Опять же об имиджевых и не только последствиях для России такого развития событий заикаться не станем, подчеркнём лишь, что и в 1915 году она продолжала сохранять для себя мир, одновременно занимаясь перевооружением армии.
Наступает 1916 год. После краха двух союзников России ситуация оказывается отчасти аналогичной той, что сложилась для СССР в 1941 году: в 1939 с доски исчезла Польша, в 1940 – Франция. Правда, у СССР есть важное преимущество: Британия продолжает войну; у России такого преимущества нет, она действительно осталась один на один с Германией и её сателлитами.
В этих условиях для кайзеровского правительства самым естественным будет объявить войну России – до того, как в 1917 году завершится программа переоснащения сухопутных войск и они смогут более или менее на равных сражаться с немецкой армией.
Избежать этого для России, сославшись на то, что в чужие дела она не хочет вступаться, точно не получится: вручается дипломатическая нота, вражеские войска переходят государственную границу, жаловаться и апеллировать к мировому сообществу – бесполезно.
В каких условиях Россия встречает новое вторжение двунадесяти языков? Если сравнивать с реальным 1914 годом, то – в безмерно худших. Во-первых, количество противников, которые примут участие в походе на русского медведя, значительно выше.
В реальном 1914-м Россия сначала столкнулась с Германией и Австрией и, спустя время, к ним подключилась Турция. В виртуальном 1916 Россия с первых минут противостоит коалиции держав, которая сама собой сложилась вокруг нового хозяина Европы – Германии.
Т.е. к уже упомянутым двум странам сразу добавляется Турция, Румыния, которой просто некуда деваться, скорее всего, Болгария, которой тоже не уйти от судьбы сателлита немецкого гиганта; участие Швеции – под вопросом, но вероятность её вмешательства по ходу пьесы тоже следует учитывать.
Во-вторых, по причине прежнего миролюбия России, у её противников напрочь отсутствуют вторые и третьих фронты, а значит, они могут сосредоточить все активные силы на громадном Восточном фронте.
Для Турции или Болгарии такое обстоятельство менее важно, но для Германии имеет первостепенное значение: вместо двух полевых армий, как это было в реальном 1914, кайзер выдвигает против русских в первые же дни войны – десять-двенадцать армий, властно определяя характер предстоящих операций.
Да, могут справедливо заметить, что для России, которая к тому же в течение двух с половиной лет укрепляла свои вооружённые силы, войска Турции, Румынии или Болгарии, да даже Австрии фатальной угрозы не представляют.
Разумеется, один на один или в комбинациях (например, Румыния и Австрия) русская армия разнесёт этих вояк в клочья, да и в качестве соучастников нападения они не смогут разбить наших чудо-богатырей, фронт, как минимум, устоит.
Всё так, но проблема в том, что армии второстепенных держав, насчёт боевых свойств которых нет иллюзий ни у российского, ни у германского командований, призваны выполнять иную функцию: им не надо громить русские войска стремительным наступлением, им надо растягивать линию противостояния, отвлекая на себя внимание, оголяя направление главного удара.
И действительно, в случае нового нашествия, раскладка по фронтам будет следующая. Турецкая армия действует против Кавказского округа, не дозволяя снять войска с этого направления для того, чтобы перебросить их на германскую границу.
Румынская армия (одна или совместно с болгарской) действует против Одесского округа, опять же не дозволяя снять войска и перебросить их к северу. Австрийская армия (не разделённая на две группы, как это было в 1914) действует против Киевского округа, оттягивая на себя его армии, которые так нужны севернее.
Таким образом, на направлении главного удара, где и решается судьба войны, мы имеем только Виленский и Варшавский округа, из которых, в лучшем случае будет сформировано пять полевых армий.
Против них, как было сказано выше, немцы могут выставить до двенадцати своих полевых армий, т.е. соотношение сил окажется 1:2,5; а принимая во внимание, что Варшавский округ граничит не только с Германией, но и с Австрией (южная часть Польского балкона), одну из пяти расчётных армий придётся развернуть именно в эту сторону.
Соответственно, реальное соотношение в первые дни войны, когда мобилизация в России только разворачивается (владеющие инициативой немцы своё развёртывание уже провели), будет 1:3: четыре наших армии Виленского и Варшавского округов против двенадцати немецких.
Откуда могут прийти резервы? С «южными» направлениями мы уже определились: как только, вместе с Германией, войну объявят её сателлиты, оттуда не придёт ни одного штыка. Остаются Петербургский округ и лежащий к востоку Московский.
Из ПВО помощи ждать не приходится. Во-первых, возникает угроза столице. Если Британия сохраняет нейтралитет, то немцы могут направить весь свой флот на прорыв к Петербургу. Причём проводить такую операцию им и не надо, достаточно лишь обозначить угрозу, демонстративно сосредотачивая на Балтийском море десантные отряды.
Во-вторых, по причине неясной позиции Швеции, под вопросом оказывается судьба Финляндии, которую, учитывая сепаратистские настроения, нельзя оставлять без воинских частей: спешная переброска русских войск открывает коридор возможностей и для Стокгольма, и для финских активистов.
Таким образом, единственный резерв находящихся на направлении главного удара округов (или будущего Северо-Западного фронта) – это МВО, соединениям которого ещё предстоит преодолеть несколько сотен километров до передовой.
Пока эти соединения выдвигаются, на западе разворачивается приграничное сражение, результат которого, учитывая выявленное соотношение, очевиден: четыре полевых русских армии разбиты в течение двух-трёх недель, остатки их отступают в восточном направлении.
Стремительная катастрофа Северо-Западного фронта, сопровождающаяся гибелью лучших частей Русской армии, наиболее укомплектованных и боеготовых, не только обескураживающе действует на общество (потеря третьей столицы в самом начале войны), но и вынуждает Верховное командование импровизировать на ходу.
Возникшую на западном стратегическом направлении гигантскую дыру необходимо срочно закрывать, для чего приходится использовать естественные природные рубежи, а именно Днепр, в районе которого оказываются выдвигающиеся к границе соединения Московского военного округа.
О крепости этого редута судить сложно: немцам нужно время, чтобы добраться до Смоленска, однако уже сейчас ясно, что громадный разрыв между спешно сооружаемым оборонительным рубежом на западном направлении и войсками Юго-Западного (бывший Киевский ВО) и Южного (бывший Одесский ВО) фронтами следует ликвидировать.
Как? Единственным способом: приказ этим фронтам отходить на восток – вплоть до Днепра, выравнивая стратегическое построение и добровольно отдавая колоссальные территории в руки противника. Россия, как это было в реальном 1915, переживает своё Великое отступление, которое, однако, происходит не через год боевых действий, а чуть меньше, чем через месяц.
Итак, русские армии отходят за Днепр, противник идёт за ними по пятам. Это ещё не окончательный разгром, Россия огрызаться способна, запустив механизм тотальной войны: есть ещё внутренние округа – вплоть до Приамурского, есть громадные мобилизационные резервы.
Вопрос в том, стоит ли сопротивляться? Если в 1941 году надежду давало создание Антигитлеровской коалиции, то в нашем виртуальном 1916 ничего подобного нет: Британия, после разгрома Франции в 1915, самоустранилась; Соединённые Штаты тоже не вмешиваются в европейские дела; Япония предпочитает выжидать, чтобы предъявить ультиматум поверженной России.
К тому же, обладая таким важным козырем, как оккупированными территориями, Германия может позволить себе гибкую политику на предстоящих мирных переговорах: если война заканчивается прямо сейчас, то аннексии ограничатся Польшей и небольшими приграничными территориями – в пользу сателлитов; если вы намерены упорствовать, то мы не только оставляем за собой всё, что завоевали, но и подключаем Швецию, внезапно вспомнившую про Ингрию и Новгородчину.
Впрочем, предсказывать, как проходили бы эти переговоры в Брест-Литовске, дело неблагодарное. Одно ясно несомненно: в случае, если Россия оставалась один на один с коалицией держав, возглавляемых Германией, её поражение оказывалось быстрым и неизбежным, дальнейшее сопротивление требовало огромного напряжения и огромных жертв – в безнадёжных условиях.
Наиболее вероятным итогом этой войны становилось бы превращение России в ещё одно сателлита Германии – но не второго, как Румыния или Турция, а первого, как Австрия, ранга. Со статусом великой державы, который страна удерживала с XVIII века, было бы покончено – на обозримую перспективу.
Российское верховное командование это понимало. Именно поэтому летом 1914 оно, просчитывая варианты, приняло такое решение, которое приняло: вместе с союзниками по Антанте попытаться сломать шею германскому гегемонизму.
В этом раскладе у России были шансы относительно благополучно миновать поднимающийся шторм (именно относительно, поскольку Первая Мировая не щадила ни победителей, ни побеждённых). Не слишком большие, учитывая ряд обстоятельств, отягощённых резко ухудшившейся обстановкой, но были.
Любой другой вариант (которых, кстати сказать, оказывается не так уж и много) был ещё хуже.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив