Без названия

egornebo — 29.05.2023 сорян за задержку долго ждал ответа от врача скорой по поводу моих героев)).


Через три недели жизни в японском плену Саша Соркин совсем сдал.
Глаза и кожа у него сделались желтыми. Если свою желтую кожу Саша видеть мог, то пожелтевшие его страшные теперь глаза видел только Тюленин.
Видел, отупело удивлялся им, но ничего про эти глаза не говорил Соркину. Матвей не то, чтобы не хотел огорчать сотоварища, он просто понимал, что Соркин "доходит". И что делиться новостями о желтых глазах с Сашей просто неуместно. И даже, может быть, глупо.
Общая вялость и тупость, которая охватила Тюленина где-то к концу второй недели водочной диеты, достаточно долгое время не позволяла ему понять, что точно такое же будущее, как у Соркина, уготовано и ему.
Когда же, наконец, Матвей задумался об этом, ему сделалось страшно. Он тяжело, кургузо поднялся- так встают с кровати очень уставшие люди. Утомленные, обессиленные. Подошел к столу, налил себе половину стакана водки, опрокинул, запил водой.
Матвей стоял, опершись на стол и чувствовал, что страх отступает. Даже , наверное не так. Страх просто заслонило собой тяжелое отупение, которое преследовало Матвея в последние дни.
Острее всего оно чувствовалось почти сразу после приема водки. И Матвея, надо сказать, вполне устраивало это не то чтобы совсем уж новое для него состояние. Новым в этом состоянии была именно его острота.
Да, бывает и так- острота отупения.
Дверь в палату открылась и внутрь вошли трое японцев. Двое из них были в халатах, третьим был солдат с автоматом, он остался стоять в дверях.
Врачи подошли сначала к Соркину. Стали над ним, полулежащим сейчас в кровати, и один халат что-то буркнул второму.
Саша открыл свои желтые глаза, но не сделал ни малейшей попытки встать или хотя бы пошевелиться. Один из врачей оттянул веко Александру, заглянул ему в рот и стал что-то объяснять своему коллеге, указывая на Сашино глазное яблоко.
Матвею нестерпимо захотелось сейчас подойти к этой узкоглазой обезьяне, схватить его за тонкую, такую, кажется, хрупкую шею и душить, душить, душить эту паскуду. Эту мразь. Эту погань, которая, очевидно, издевалась в этой больнице не только над Тюлениным и Соркиным. Стоны с первого этажа не прерывались ни на день. Они просто иногда могли смениться на крики. А иногда и кричали и стонали с первого этажа разом. Впрочем, с первого ли? Матвей уже не мог с уверенностью сказать и этого.
Тюля подавил в себе желание убить врача, который навещал их с Соркиным раз где-то в два-три дня.
Убить врача ему всё равно не дадут. Могут просто ещё прострелить ноги, как предупредил его белый халат на самом первом визите. Убивать вас не будут, говорил врач на плохом русском.
И добавлял к каждому предложению короткое "ясно?".
И продолжал только после того, что видел, что его понимают.
Но вам будет очень, очень больно и никто не будет вас лечить, ясно? Тюля тогда покорно кивнул. Тогда шел только четвертый день их вынужденной попойки и убивать он ещё совсем никого не хотел. Тогда вообще казалось, что все закончится хорошо. Да что там -казалось. Была какая-то уверенность, которую вызвала, очевидно, водка.
Уверенность в том, что обезьяны будут поить их до какого-то предела, а потом дадут, наконец, пожрать. Хоть чего. Хоть картофельных очистков. Хоть ботвы репы. Хоть крапивы.
Тюля вспомнил ведро с помоями, которые его мать в деревне давно- сто, да-нет, тысячу лет назад- относила свинье раз в день. Матвей уже был согласен и на помои.
А ещё через день он попытался есть свои кожаные сапоги. Те самые, что хотел променять на хлеб здоровенному санитару.
Сапоги не елись.
Тюля просто целый день сосал и грыз эту кожу.
Потом выпивал, а потом снова сосал и грыз.
Между тем, халаты так и стояли над Соркиным.
- Вы говорили, что пациенты должны протянуть минимум месяц, - сказал Сиро Исии, главный военный врач 1-ой японской армии. - Мне кажется, этого не случится.
- Теория иногда расходится с практикой, - развел руками врач отряда 731. - Теоретические выкладки показывали, что пациенты могут прожить от двух до пяти месяцев. Но не будем забывать, господин генерал, что теория касалась здорового организма. Бойцы же Красной Армии могли не доедать уже в своей части, до того, как попали в плен. Ну и потом... Номер 1098, как вы верно указали, скорее всего, умрёт в течении недели. Но взгляните на номер 1099...
Врач сделал приглашающий жест ко столу, опершись на который так и стоял Матвей Тюленин.
- С ним ведь далеко не все так однозначно, - добавил халат.
- В ваших докладах о номере 1099 рвота с кровью, понос с кровью, - сказал на это Исии. - Это верный признак того, что печень уже не работает.
- Ну и что? Ведь буквально на прошлой неделе мы получили результаты эксперимента 802, из которых следует...
- Ой, ладно, - поморщился генерал. - Я знаю, что из них следует, мне ещё не хватало снова ваших теоретических рассуждений. Были ли нарушения сознания?
- Да, в обе стороны. От сонливости и комы до возбуждения и галлюцинаций.
- У обоих?
- Да.
- Вы не увеличивали количество обычной воды?
- Нет. Дело в том, что пациенты иногда не допивали даже то, что им приносили.
- Тогда, может быть, следует уменьшить количество водки?
- Слушаюсь.
- Процентов, скажем, на 10, - сказал Исия и направился к выходу. - И да, доложите мне когда умрет 1098.
- Слушаюсь.
Врачи вышли из палаты. Соркин, так и не шевельнувшись, снова закрыл свои желтые глаза.
Матвей Тюленин собрался с силами и медленно, словно аквалангист под водой, побрел к своей кровати.


в акции Константин Толстоногов, тот самый врач.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив