
Без названия

А моя сотовая тем временем самостийно отправляет кому-то эсэмэску, что я на совете директоров и перезвоню позже. Страшно подумать, что она измыслит обо мне в следующий раз.
А на улице так холодно, так хорошо! И столько платиновых блондинок кругом. И непонятно, кто под кого перекрашивался и подбирал основные цвета – осень под них или они под осень. Но подходят друг к другу невероятно. И всё немножко сонное и замедленное, как на тормозящей в проекторе плёнке. А я гуляю с Грифоном. Не спрашивайте, почему не с Собакой, а с Грифоном. У нас
- Чок-чок, пятачок! Вместо носа – пятачок! – приветствует нас молодёжь из промёрзшей песочницы.
“Schrecklich”, - написано на лице у Грифона.
- Мадемуазель, - рокочет подваливший откуда-то сбоку мелкий нетрезвый скотти, - сорри, ласси, что-то раньше я вас здесь не видел. Надо же, у вас тоже борода. Вы, случаем, не из Абердина родом?
“Schrecklich”, - думает ласси и, боже, как КРУПНО это написано у неё на лице.
- Ну, разве это собака? Это не собака, это так… недоразумение, - говорит нам владелица чихуахуа, и обе смотрят нас с ласковым, снисходительным пренебрежением.
Двор сдержанно погромыхивает при каждом шаге из-за обилия устилающей его мёрзлой жестяной листвы. Лобовые стёкла жмущихся друг к другу дворовых машин – в мелких светлых слезах. Платиновая мама ведёт за руку платиновое дитя в золотистом скафандре.
- Было б очень интересно, если б рядом был медведь! – декламирует наизусть дитя, не забывая подпрыгивать на ходу.
- Ты подумай, какие разные у людей интересы, - говорю я Грифону.
«Пойдём домой!» - просит Грифон, заглядывая мне в глаза. И мы - куда деваться? - идём домой.
А дома, чуть приоткроешь дверь, сразу в лицо дохнёт теплом и запахом сена, яблок, мышиной шерсти и сухого собачьего корма.
В домах у старых дев часто пахнет, как в магазине зоологических кормов.

Фото

|
</> |