Башня. Новый Ковчег-4. Глава 2. Борис

two_towers — 15.05.2024

— Стоять! Сюда нельзя! — навстречу им выступил военный, уже в возрасте, высокий, худой, с резкими чертами лица. — Пропуска предъявите!

На КПП их было трое. Тот, который вышел к ним, сжимая в руках автомат, явно главный, и ещё двое молодых ребят. Они переминались позади командира, с тревогой поглядывая на их группу. Особенно на десятерых солдат, которых привёл с собой Долинин.

Сразу за спинами военных, за КПП, начинался военный этаж — практически один огромный холл с несущими колоннами, подпирающими высокие потолки, и какими-то помещениями в центре, наверняка, укреплёнными. Что ж, организовано умно. Если кто-то прорвётся через первый блокпост, на открытом пространстве их будет легче перестрелять. При мысли о перестрелке Борис слегка поёжился и инстинктивно отступил на шаг назад, прикрывая собой Анну и Катюшу.

— Пропуск! — повторил военный.

Павел, стоявший чуть впереди Бориса, молчал, даже не предпринимал никакой попытки заговорить или что-либо сделать, подчёркнуто держался в тени, но Борис хорошо знал своего друга — Пашка оценивал обстановку, не выказывая никаких признаков торопливости, но в то же время быстро и чётко. Прошло не больше минуты, и вот Савельев едва заметно кивнул, и на передний план выступил Долинин.

Надо было отдать Павлу должное: в выборе соратника, за которым стояло пусть и небольшое, но всё-таки войско, он не ошибся. Владимир Долинин, крупный и мощный мужчина, с седым ёршиком волос, волевым подбородком и умными, проницательными глазами, был примерно их ровесник. Он уступал генералу Ледовскому в уме и хитрости, чувствовалось, что Долинин прямолинеен и в чём-то более резок, но он был предан Павлу, и эта преданность в их ситуации с лихвой окупала и недостаток изворотливости, и отсутствие гибкости.

— Полковник Долинин, — Долинин достал из кармана своё удостоверение и предъявил его военному, который преградил им путь. — Вы старший?

— Так точно, товарищ полковник! — военный вытянулся и козырнул. — Сержант Мадянов. У меня приказ — никого не пропускать без особого распоряжения капитана Алёхина или полковника Рябинина.

На лице старого солдата проступила решимость, и без того острые черты лица заострились ещё больше. Такие, получив приказ, будут стоять насмерть, а вот молоденькие парнишки, что топтались за спиной своего командира — с этими, возможно, не так трудно будет справиться. «А что? — в голове Бориса мелькнула шальная мысль. — Сейчас сила на нашей стороне, людей у нас больше, в крайнем случае этих троих можно и положить». Но он тут же отмёл эту мысль. Пашка прав. Силовое решение — крайняя мера. Да и открытое пространство, где их всех можно легко взять на мушку, тоже не добавляло оптимизма.

Пока они спускались в лифте, Павел коротко обсудил ситуацию с Долининым. Затевать перестрелку нельзя. Даже если они каким-то чудом и прорвутся внутрь, в административный сектор, кто может предположить, как пойдут дела дальше. Если исходить из того, что там человек сорок, то шансов совсем немного. А значит, надо пытаться договариваться.

— Капитан Алёхин — честный парень, — сообщил им Долинин. — Он понятия не имеет, что натворил Рябинин, но, судя по голосу, ему всё это не слишком нравится. Я попробую его убедить, чтобы он хотя бы пустил нас.

— Попробуй, Володя, — Павел покосился на Анну, стоявшую у противоположной стены лифта рядом с верной Катюшей, и помрачнел. — Попробуй. Жертвы нам не нужны. Сейчас главное — продолжить работы и помочь Руфимову.

И сейчас Долинин, уже после того, как они спустились с первого уровня на нулевой по Северной лестнице и столкнулись с людьми Рябинина на КПП, действовал в соответствии с решением Павла, то есть, пытался договориться.

— Товарищ сержант, свяжитесь с капитаном Алёхиным! — распорядился Долинин. — Доложите, что я жду его здесь, у северного входа. Выполняйте.

Мадянов медлил. Он бросил взгляд на военных Долинина, оценил обстановку, потом нехотя потянулся к рации.

— Сержант Мадянов, северный вход, — проговорил он, не сводя тяжёлого взгляда с Долинина. — У меня тут группа вооруженных людей, десять человек во главе с полковником Долининым и четверо штатских — двое мужчин и две женщины. Полковник требует вас лично.

Сквозь треск прорвался чей-то молодой, звонкий голос, вероятно, капитана Алёхина.

— Сейчас буду.

Треск прекратился, и рация замолчала.

— Ждите, — процедил сквозь зубы Мадянов, не двигаясь с места.

Все напряженно застыли.

— Что будем делать, если этот Алёхин окажется не таким уж честным, как нам бы хотелось? — прошептал Борис Павлу почти в ухо.

— Убеждать, Боря, — так же тихо ответил Павел. — Убеждать, пока не убедим. И ты в этом нам и поможешь. Лучше тебя никто не сумеет.

Борис невесело хмыкнул и уставился на сержанта, одной рукой всё ещё державшего рацию, а другой сжимающей автомат. Убеди такого, попробуй. Типичный солдафон. Есть приказ, и он не обсуждается. На таких людей слова не действуют, хоть тут Борис ему три часа соловьём разливайся. Если и капитан Алёхин окажется таким же, плохо дело.

К счастью, капитан Алёхин солдафоном не был. Это Литвинов понял с первого взгляда — как только тот в сопровождении двоих людей появился из недр яруса, приблизился к ним лёгкой, пружинистой походкой, лихо козырнул Долинину и повернул к ним с Павлом открытое мальчишечье лицо. Лицо, а не каменную маску, как у сержанта Мадянова.

Алёхину было не больше тридцати, среднего роста, подтянутый, тёмно-каштановые волосы острижены чуть длиннее, чем по уставу, не сказать, чтобы красавец, но женщинам такие нравятся — всё это Борис отметил как бы вскользь, быстро оглядывая капитана и тут же в уме просчитывая, как лучше себя с ним вести, если уж придётся. Впрочем, сразу вступать Борис не спешил, вполне возможно, что Долинин и без него справится с задачей, полковник производил впечатление неглупого мужика, умеющего говорить с людьми.

— Товарищ полковник. Я не могу вас пустить. У меня приказ, — щёки Алёхина зарделись румянцем. — Никто не должен покидать станцию или входить сюда без особого распоряжения. Извините, товарищ полковник.

— Пойдём, капитан, отойдём в сторону на пару минут, — голос Долинина потеплел. Было видно, что эти двое хорошо знакомы и симпатизируют друг другу, несмотря на разницу в звании и в возрасте.

Алёхин бросил быстрый взгляд на Мадянова, потом вздохнул и подошёл к полковнику, они вместе отошли в сторону. Борис стоял ближе всех и мог уловить обрывки их разговора.

— Да не могу я, Владимир Иванович! Никак не могу. Вы же понимаете, — доносился до Литвинова расстроенный голос капитана.

— Погоди, Максим, послушай меня. Раненные там, а у нас врачи, — терпеливо увещевал Долинин.

— Да хоть режьте, Владимир Иванович, не могу. Под трибунал же пойду! Рябинин орал так, что у меня уши заложило. Вы бы сами с ним… пусть он распорядится, и я запущу врачей. Это все, что ли, врачи, все четверо?

Долинин обернулся к Павлу. Тот понял, едва заметно кивнул и сделал шаг вперёд.

— Меня зовут Савельев, Павел Григорьевич. Я — Глава Совета. И я требую, чтобы нас пропустили на станцию, капитан.

Голос Павла прозвучал чётко, все замерли — и солдаты, охранявшие КПП, и военные Долинина, до которых, по-видимому, тоже не донесли всю информацию.

— Кто? — переспросил Алёхин, удивлённо уставившись на Савельева, и в его лице проступило что-то детское.

— Савельев, — повторил Павел.

— Максим, это действительно Савельев, — Долинин положил руку на плечо Алёхина.

— Но Савельев мёртв. Его убили.

— Не убили, капитан, как видите.

Капитан в замешательстве застыл. Потом упрямо тряхнул головой.

— Нет. Откуда мне знать, что вы — Савельев? У вас есть пропуск?

— Максим, это Савельев, — проговорил Долинин, но Алёхин снова покачал головой.

— Извините, Владимир Иванович…

— Ты мне не веришь?

— Если это действительно Савельев, — упёрся Алёхин. — Если это он, то что он тут делает? Почему не наверху? И почему сам не свяжется с Рябининым и не уладит всё через него? А?

— Послушай меня, капитан. Ты отдаёшь себе отчёт, куда именно вы влезли, и что там находится?

— Отдаю теперь. Просветили меня тут… некоторые. Все уши прожужжали и реактором, и атомной электростанцией. Она чем меня только не пугала. Только я не инженер, я — военный. И у меня приказ. Который я не то что нарушить не могу, даже обсуждать — и то права не имею!

— А если тебя просветили, капитан, то, значит, должен понимать, чем это грозит — не тебе или мне, а всей Башне, всем людям, которые тут живут.

На лице капитана отразилась борьба. Он посмотрел на Долинина. Потом перевёл взгляд на Павла. Снова покачал головой.

— Не могу я. Связывайтесь с Рябининым. Если вы действительно — Савельев, то Рябинин должен вас послушать.

Разговор явно заходил в тупик. Этот парень, Алёхин, по-своему был прав, и то, что станцию сейчас держал именно такой человек, а не кто-нибудь типа того же Рябинина, трусливый и безвольный, было в чём-то даже хорошо. Осталось только переубедить его, ведь чёрт его знает, как там всё дальше сложиться, и лучше уж иметь этого молодого капитана в друзьях, чем во врагах. Борис вздохнул и наконец подал голос.

— Капитан, если вы убедитесь, что перед вами именно Глава Совета, вы подчинитесь? — проговорил он, наблюдая за лицом Алёхина.

— Формально, пока Рябинин не вступил в должность, главнокомандующим является Глава Совета, — ответил он.

— Тогда надо найти кого-то на станции, кто может подтвердить личность Павла Григорьевича. Есть такой человек? — вопрос Борис адресовал Павлу.

— Марат может, но он ранен. Есть ещё Васильев, он начальник смены, он зам Руфимова. Мы знакомы. Позвоните ему, капитан. Пусть он поднимется сюда. Его слова и слова полковника Долинина вам будет достаточно?

Алёхин молчал.

— Там раненные, — внезапно из-за спины Бориса показалась Анна. — Там люди, которым нужна помощь. Я — врач. Пропустите хотя бы нас с медсестрой, или вы в своём упрямстве допустите, чтобы люди истекли кровью?

Этот последний аргумент, вовремя выложенный Анной, оказался решающим.

— Хорошо, — капитан явно принял решение. — Я сейчас схожу к себе на пост, внутренний телефон только там. Я позвоню этому вашему… начальнику смены. Васильев, говорите?

— Да, Васильев. И побыстрее, капитан. У нас очень мало времени, — голос Павла прозвучал как приказ, и молодой капитан подчинился. Как рано или поздно подчинялись все, кто оказывался рядом с Павлом. Борис это знал по себе.

Пока ждали капитана, Павел отозвал в сторону Бориса и Долинина, подальше от сурового, немигающего взгляда сержанта Мадянова.

— Когда Васильев подтвердит мою личность, мы с ним пойдём вниз, надо срочно продолжить работы, — Павел говорил быстро, не желая терять ни минуты времени. — Вы оба, пока остаётесь здесь. Необходимо договориться с капитаном. Первое и самое основное — разблокировать сменщиков, которые заперты на административном этаже, и сам этаж естественно тоже. Боря, твоя задача — обеспечить жизнедеятельность станции. И люди. Никакой паники быть не должно. Второе, — Павел прервался, провёл рукой по волосам. — Второе — это капитан. В идеале Алёхина надо убедить принять нашу сторону. Не получится — пусть хотя бы не мешает. И следить в оба за тем, чтобы он не связался с Рябининым. Если будет хоть какая-то попытка с его стороны это сделать — пресечь немедленно. Любым способом. Это понятно?

Долинин кивнул. Борис помедлил из какого-то идиотского упрямства — Павел разговаривал с ним не как с другом, а как с подчинённым, и это его слегка коробило. Но потом он поймал его взгляд и поспешил тоже кивнуть. Это был всё тот же Пашка Савельев, его друг. Ну, а то, что он теперь главный — пора привыкать. Он теперь всегда главный. И, надо признать, по праву.

Тишину прорезал высокий женский голос, показавшийся Борису смутно знакомым. Он сразу же вспомнил, где его слышал — по телефону, именно с ней ругался Павел, когда связался со станцией из кабинета Анны.

Они все трое, и Павел, и Долинин, и сам Борис подались вперёд, пытаясь разглядеть, кого ведёт Алёхин. Капитан приближался к КПП быстро, чуть ли не бежал, но та, что шагала рядом с ним, от него не отставала. Невысокая, в распахнутом белом халате, какая-то на удивление стремительная и в этой своей стремительности и порывистости кажущаяся совсем юной, хотя это было и не совсем так, она шла, не сбавляя темпа, и громко выговаривала Алёхину:

— И имейте в виду, капитан, если с Маратом Каримовичем что-то случится — это будет на вашей совести. И я вам тогда спокойно жить не дам! Я по ночам к вам буду являться, в самых страшных кошмарах. Ясно вам?

— О, нет, чёрт, только не она, — еле слышно чертыхнулся Павел, но всё же двинулся навстречу девушке, которая дойдя до КПП, так зыркнула на одного из парнишек, что тот, даже не дожидаясь отмашки Алёхина, поднял вертушку турникета.

— Где Васильев? — резко спросил Павел.

Она проигнорировала его вопрос, отодвинула сержанта Мадянова, не обращая внимания на его оружие, обвела насмешливым взглядом их группу и остановилась на Савельеве. Нетерпеливо смахнула с лица светлую прядку, выбившуюся из прически — хотя какая там прическа, волосы небрежно стянуты резинкой в хвост и всё, — усмехнулась, вскинув тонкие тёмные брови.

— Ну здравствуйте, Павел Григорьевич. Наконец-то. Мы тут заждались, — она обернулась к капитану, мявшемуся позади. — Пропустите их, ну? Или вам надо поклясться страшной клятвой, что это именно Савельев? Кровью где-то расписаться? Давайте уже, я готова!

— Не надо нигде расписываться, — пробормотал Алёхин. Борис с удивлением заметил, что капитан бледен и смотрит на эту девушку с опаской, явно мечтая иметь дело с кем-то другим. — Если вы уверены, что это именно Савельев, если вы его знаете…

— Не сомневайтесь, знаю! Уж кому, как не мне это знать, — загадочно бросила она и тут же напустилась на Павла, который тоже несколько потерялся при её появлении. — А вы, Павел Григорьевич, что стоите? Проходите уже. Вы врачей привели? Руфимову совсем плохо, у него жар, а эти… — она снова повернулась к капитану. — Так что? Вы отдадите приказ, чтобы всех пропустили, или мы так и будем тут стоять? И я вас предупредила, если с Маратом Каримовичем…

— Да понял я, по ночам будете ко мне приходить, — нервно ответил Алёхин.

— И не мечтайте! По ночам к вам будет приходить мой призрак, а я вас и днём со свету сживу. Или вы сомневаетесь?

Судя по жалкому виду капитана, он не сомневался. Борис не удержался и хмыкнул. Эта девушка определённо ему нравилась. Едва только появилась, а капитан уже полностью деморализован, все военные стоят по струнке, и даже Павел утратил свой командный тон.

Впрочем, Павел взял себя в руки.

— Капитан, если у вас больше нет сомнений в том, кто я, требую пропустить нас всех на станцию немедленно. А вы, Мария…

— Григорьевна, могли бы уже запомнить, — фыркнула Мария.

— Мария Григорьевна, ведите нас с Руфимову и объясните, где Васильев и что происходит с работами на станции.

— В своём кабинете ваш Васильев. Как эти… палить начали, так он и струсил. Сидит, трясётся, как осиновый лист. Пойдемте скорее. Пропустите, чего стоите?

Сержант Мадянов, к которому обратилась Мария, нерешительно покосился на капитана. Тот поморщился, как от зубной боли, и махнул рукой.

— Пусть проходят. Только эти четверо и полковник. Остальные пусть тут пока.

И он показал на солдат Долинина.

— Быстрее, ну, что же вы? Столбом не стойте! — тут же распорядилась Мария и насмешливо посмотрела на Павла. — Или вы боитесь, Павел Григорьевич, без охраны к нам соваться? У нас тут, знаете ли, стреляют.

— Чёрт знает что такое. Откуда тут она такая, на мою голову, — пробормотал себе под нос Павел, так, что его расслышал только Борис, стоявший совсем рядом. Но тут же расправил плечи и перехватил инициативу. — Володя, оставь ребят своих пока тут. Анна, Катя, пойдёмте за мной к Руфимову, Боря — ты знаешь, что делать.

Павел поймал взгляд Литвинова, указал ему на капитана и быстро проследовал за этой странной девушкой. Борис с удовольствием проводил взглядом её ладную фигурку в белом халате и подошёл к капитану, который после ухода Марии Григорьевны явно выдохнул с облегчением.

— Капитан, — обратился к нему Борис, подзывая взглядом полковника Долинина, замешкавшего на входе и раздававшего указания своим людям, оставшимся снаружи. — У нас есть к вам разговор. Уделите, пожалуйста, нам с Владимиром Ивановичем несколько минут. Есть тут у вас где поговорить?

— Есть, конечно, — Алёхин всё ещё пребывал в растерянности и даже отёр ладонью проступившую испарину на лбу. Эта язва явно тут всех держала в чёрном теле — вот Павлу повезло так повезло. Борису вдруг стало весело.

— Что достала вас эта Мария? — подмигнул он капитану, пытаясь сбросить и своё напряжение и одновременно установить человеческий контакт с капитаном.

— Да сил нет как, — пожаловался Алёхин. — Она тут всех достала. А они, ну эти, кто на станции, её ещё Марусей зовут. Представляете? А какая она нафиг Маруся? Это чёрт в юбке какой-то.

Долинин при этих словах капитана расхохотался, раскатисто, от души, да и сам капитан заулыбался, прогоняя открытой, мальчишечьей улыбкой повисшее в воздухе недоверие.

«Хорошая у капитана улыбка, — отметил про себя Борис. — Договоримся».

— Пойдёмте тогда на командный пост. Там всё и обсудим, — Алёхин махнул рукой и повернулся к Литвинову. — А к вам как обращаться?

— Моя фамилия — Литвинов, зовут Борис Андреевич, — Борис проговорил это медленно, считывая реакцию Алёхина. По лицу того пробежала тень сомнения и удивления, но Борис видел, ему уже удалось нащупать человеческие эмоции и чувства в капитане, протянуть пока ещё тонкую ниточку между ними, которая со временем непременно должна окрепнуть. — Вижу, что слышали. Так что? Куда идти, капитан Алёхин?

Алёхин взглянул на Долинина, потом снова на Бориса. Не сразу, но принял решение.

— Ко мне, на пост, — сказал просто и тут же, обернувшись к сержанту и накинув на себя строгий вид, произнёс почти скороговоркой. — Мадянов! Следить в оба. Докладывать мне каждые десять минут, понятно?

И снова что-то мальчишечье проскользнуло в его голосе, и Борис, не сдержавшись, улыбнулся. Пусть Павел спокойно разруливает свои инженерные дела. А с этим парнем он, Борис, точно сумеет договориться.

*************************************************

навигация по главам

Башня. Новый Ковчег-1

Башня. Новый Ковчег-2

Башня. Новый Ковчег-3

Оставить комментарий

Популярные посты:

geta

Dongfeng в Санкт-Петербурге: откройте мир премиальных китайских автомобилей с официальным дилером "Максимум"

pro100_mica

Фото дня, 9 июня 1929 года

365days

Пятничная болталка #3

nathoncharova

История Хью Герра — безногого скалолаза, оказавшегося прочнее камня

nefer

Выставка "Московские слова и словечки" переехала на Чистопрудный бульвар

trombicula

Очень зеленая липовая аллея

tytgrom

25 июня

inna1903gr

Спокойствие. Только спокойствие

klyos

Хиджаб или тюбетейка?

• Ранее
• Архив