Автономное плавание 1

 
О том, что Матюха - жмот, я знал еще до того, как узнал самого Матюху. Тем сильнее было впечатление от первого знакомства.
Тогда я еще служил в армии и накропал повестушку. Дал рукопись другу. Тот показал ее своему знакомому газетчику. Знакомый – тот самый Матюха - сократил повестушку вдвое и принес в редакцию. Повесть опубликовали. Мне выплатили 18 тысяч гонорара. За 16 тысяч я купил бутылку коньяка и проставился своим стихийным литагентам.
Пили у Матюхи, подпригоршню изюма и джаз. Коньяк кончился быстро. В моих карманах оставалось на чекушку недорогой водки. Я уж собрался метнуться за добавкой, но Матюха остановил, достав из бара поллитра пятизвездочного коньяка. Я пытался манерничать, уверяя, что «моя простава – мне и платить». Хозяин ответил просто:
- Успокойся. Я ведь тебя редактировал, и заработал на твоей статье всяко больше чем на коньяк.
И тут я понял – это вовсе не жмотство. Это какая-то редкая разновидность расчетливости, доведенная до абсолюта.
 
Матюха был крепок, поджар, широкоплеч, но вял лицом и предельно скуп в проявлении эмоций да и… вообще скуп. Впрочем, это не мешало его успеху у женщин.
Успех был особенного свойства. Из ста девиц любого возраста 99 кривились или уничижительно смеялись при одном упоминании его имени. Но находилась сотая, становившаяся почитательницей, обожательницей, сожительницей, а иногда и супругой. Редкая птица выдерживала Матюху дольше года – двух. Тем не менее, я не помню периода, в котором он был бы одинок.
 
Сам Матюха себя скупым не считал, формулируя так:
- Я не жадный, я бережливый!
 
Бережливость его, как и успех у женщин, обретала причудливые черты.
Однажды я приволок на работу гору маленьких «кактусят», ободранных с кактуса-«папаши», чтобы тот зацвел. Выкинуть детвору жалко. Вдруг, думаю, на работе какой ботаник найдется.
Пара кактусят заинтересовала девочек из бухгалтерии, слыхавших, что эти растения нейтрализуют излучение компьютера. Еще пару я всучил коллеге с частным подворьем, убедив ее поставить эксперимент - до каких размеров могут эти нелепые колючки вырасти в нашем климате в открытом грунте.
Остальные шипастые детеныши лежали горкой на листе бумаги. Не востребованные. Обреченные на выброс. Но пришел Матюха.
Он пристроил куртку на пятирогую вешалку и по дороге к компу углядел кактусенышей:
- Это что?
- Это я принес - вдруг кому понадобятся.
- То есть можно взять?
Матюха свернул из листа кулек. Сложил в него половину кактусов. Обстоятельно убрал кулек в карман висящей в углу куртки.
Вернулся к оставшимся колючкам. Свернул еще один кулек. Наполнил и его.
На столе осталось пять - шесть жалких кактусят. Матюха окинул нас взглядом.
- Кто - нибудь еще нужно?
- Забирай!..
С невозмутимостью английского лорда, только слегка кривясь, когда шипы впивались в пальцы, Матюха ухитрился утрамбовать в кулек и оставшееся.
Сунул кулек в куртку.
Вернулся на центр комнаты и, деловито глянув, на меня спросил:
- А они, вообще, для чего?
 
О его расчётливости ходили легенды. Однажды коллега- прицесса, в приступе лени, завопила на весь офис:
- Кто сбегает за шоколадкой для леди?
Матюха откликнулся вопросом:
- А что мне за это будет?
Понимая, что этого рыцаря кокетливым взглядом не соблазнишь, принцесса достала из кошелька червонец:
- На сдачу ты выпьешь ноль-пять пива.
Сделка была честная. Большая хорошая плитка тянула рублей на семь. Оставшейся трешки хватало на кружку «Жигулей» в соседнем пивняке. Матюха взял деньги и величаво ушел.
Через полчаса он вернулся с шоколадкой за полтора рубля, и попивая «Левенбрау» за восемь с полтиной. В соседнем ларьке таких шоколадок и такого пива не было. Ходить за ними пришлось далеко.
- Что это, Эдик?
- Шоколадка.
- А почему такая маленькая!
- Разве ты хотела большую?
Сомлевшая принцесса утратила аппетит и до вечера раздумывала о важности четких формулировок. К концу дня Матюха поинтересовался - отчего шоколадка до сих пор не съедена?
- Перехотелось! - ответила принцесса, напоив голос ядом – Может бы будешь?
- Буду. – кивнул Матюха.
И съел.
 
Продолжение – завтра.