Атеизм в 1986 году

diak-kuraev — 12.06.2016 (начало тут: http://diak-kuraev.livejournal.com/1232338.html)

Далее в Комсомолке пошло:

Клара Скопина, Сергей Гуськов. Найти героя. Размышления о новом романе Юрия Бондарева "Игра" // КП 2 июня 1985
Редакция. Атеист, ей-богу // КП (точную дату не знаю, но это явно глубокая осень)
Калтахчян С. Не вера, а знания // КП 10 дек 1986
Вокруг чего спор? // КП 12 марта 1987
Тажуризина Э. Так чем же "полезна" религия? // КП 10 апр 1987
Лосото Е. // КП 21 окт 1987

28 сентября 1987 года «Правда» вышла с передовицей «Воспитывать убе­жденных атеистов», в которой говорилось: «Ленинский принцип классово-партийного подхода к ре­лигии как ложной от начала и до конца системе взглядов и сегодня остается в силе», и поэтому главная задача состоит в том, чтобы «наполнить все формы и средства атеистического вос­питания глубоким политическим содержанием».


***
Атеист, ей-богу...

Оружие противника надо хорошо знать, чтобы уметь противостоять ему. Видимо, помня эту аксиому, белорусский философ Е. Пылило сообщает читателю, что он занимается научным атеизмом уже двадцать лет, выступает «с лекциями по линии общества «Знание» и сейчас». Конечно, все это, написанное в начале статьи, опубликованной в газете «Литература и искусство» (орган Министерства культуры и Союза писателей БССР) 5 сентября сего года, вызывает уважение и настраивает на серьезный лад. Тем более, что повод выступления злободневен: Е. Пылило не разделяет позиций автора статьи «Кокетничая с боженькой» (см. «КН» от 30 июля с. г.). Аргументы и выводы «Комсомолки» «вынудили» Е. Пылило взяться за перо. Заголовок статьи определяет позицию автора: «Боженька» тут ни при чем».

Прежде чем объяснить, за что ратует Е. Пылило, напомним основные тезисы материала «Комсомолки». Газета критиковала те позиции писателей, в которых они или герои их произведений становятся на путь богоискательства, явно отходя от марксистско-ленинской оценки религии, не замечая опасности кокетничания с ней. Основной вывод «Комсомолки»: наша мораль базируется не на религии, а на тех нравственных устоях, которые выработаны и выстраданы трудовым народом, человечеством.

Как ни странно, но белорусский философ-марксист именно это положение забывает. И, скажем более определенно и резко, он практически становится на позиции богословов. Ведь что им надо доказать? А то, что постулаты религии суть народны, а сама она никакой не опиум для народа, а плоть от плоти его.
Е. Пылило разделяет эти идеи: «...мудрость самого народа была первоисточником и материалом для будущих «сочинителей» библейских текстов». Белорусский философ делает и такой пассаж: «Они (тексты.— Ред.) отображают мировоззрение не только господствующей элиты, например, в поздних христианских общинах, но и мировоззрения невольников, которые пусть себе и пассивно, но все же вносили свой вклад в формирование христианской догматики. Библия не могла претендовать на универсальность своего назначения, если бы не была в состоянии апеллировать к низам, к тем, кому она и была адресована не в последнюю очередь».

Написав это, E. Пылило спохватывается. Нет, он не говорит, что ошибся насчет «очередности адреса»: наверное, все-таки в первую очередь сочинялось все именно для народа, чтобы держать его в благопристойности и путах; философ чуть-чуть корректирует себя: «В таком переработанном виде эти духовные ценности возвращались по своему первоначальному адресу, но со значительными дополнениями, идеологически обработанные по рецептам господствующих классов». Однако правильная корректировка почему-то подвигает белорусского философа уже в следующем абзаце на известный постулат о «революционности» богословских учений: «При этом важно учитывать, что наличие «неоднозначных норм поведения» в религиозной морали давало возможность подневольным массам... оправдания своих Поступков, которые официальными институтами эксплуататорского общества назывались бунтарскими».

Осталось только сказать, что Христос был революционером, но автор статьи не доходит до этого. Он продолжает описывать морально-этические правила библии, «которые не потеряли значения до сегодняшних дней: искренность, уважение, милосердие в отношениях между людьми, почитание родителей... и многое другое». С оговорками, с разными экивоками Е. Пылило все-таки говорит: «Пришло время отказаться от практики огульного отрицания Накопления религии, ее морали, тем более, что скроенные на мефистофельский лад нигилисты всегда готовы вместе с водой выплеснуть и ребенка».

Думается, в этом обвинении и состоит главная ошибка белорусского атеиста. Вопрос: почему к тому, что накоплено народом за его нелегкую историю, нужно идти через религиозные догматы, через религию? Да, религия многое вобрала в себя из дум и чаяний народа. Белорусскому ученому хорошо бы знать, что и марксистская революционная теория зиждется на думах и чаяниях того же народа о свободе и равенстве. Не мешало бы вспомнить ему также и о том, что красивые и литературные библейские трактаты служат одному классу, а марксизм — другим, трудящимся классам.
Это хорошо, когда атеист стремится узнать оружие противника. Но этого мало. На оружие, отточенное веками, хорошо бы смотреть с ясных, марксистско-ленинских позиций. К сожалению, на протяжении всей объемной статьи Е. Пылило (а ведь он доцент кафедры философии естественных факультетов университета, кандидат наук) даже не обращается к марксизму, к тому, как тот трактует религиозные учения. Причем все его «защитные» приемы религии приправляются болью за нашу мораль и нравственность. Повторяем: ни слова в статье нет о коммунистической морали и нравственности. Как будто их нет вообще.
Можно ли в таком случае всерьез воспринимать сетования Е. Пылило? Не подзабыл ли он такие понятия, как «последовательный атеизм», «наступательная атеистическая пропаганда» и т. д.
Незаметно для себя, вероятно, Е. Пылило утверждает, что общечеловеческие нормы морали якобы дала нам религия. Извините, она только подметила их в народной мудрости и «завербовала» себе на службу. Теория же научного коммунизма, наоборот, не просто взяла их у народа, но и делает эти нормы достоянием народа. Вообще же на термин «общечеловеческие нормы» тоже надо смотреть с классовых позиций. По крайней мере помнить, что религия с «общечеловеческими нормами» на устах не единожды за свою многовековую историю благословляла войны, грабежи, разбои, проводимые эксплуататорскими классами. И многое другое.

Е. Пылило ратует за «полную атеистическую правду» и предлагает взять на наше идейное вооружение все, что есть в религии хорошего, только малость почистив и подправив некоторые каноны. Например, это: «А разве дар предвидения (пусть себе и в неприемлемой для нас, атеистов, форме пророчества) не представляет общечеловеческий интерес?» О каком даре речь? Об этом автор не пишет. Не пишет и о том, что предвидение основывается не на даре, а на знании, что «пророческие предсказания» делаются в такой туманной форме, которую можно применить ко многим явлениям, они сродни гаданиям цыганки насчет «дальней дороги» и «важной встречи»... Почему бы им и не быть!

Но это — частности. Их много в статье белорусского философа. У редакции же возникает вполне конкретный вопрос и тревога: какую «атеистическую правду» несет Е. Пылило своим слушателям? Вспомним в этой связи строки из письма В. И. Ленина Горькому: «...разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду». Вот как резко ставился вопрос Ильичем.

Отдел пропаганды «Комсомольской правды».

***
«Комсомольская правда» ведет разговор о причинах богоискательства и богостроительства, которые стали заметными в последнее время в некоторых кругах, в том числе молодежных. Эти тревожные явления нашли отражение и в литературе, искусстве.

30 июля 1986 г. мы напечатали статью И. Крывелева «Кокетничая с боженькой», где привлекли внимание читателей к этой проблеме, а 10 декабря 1986 г, состоялся диалог между поэтом Е. Евтушенко и ученым С. Калтахчяном.

Сегодня мы продолжаем разговор. Читатели справедливо ставят вопрос о том, что в ряде произведений литературы «забывается" основополагающее положение марксизма о реакционной сущности религии. Это особенно опасно сейчас, когда религиозные настроения раздуваются в связи с предстоящем тысячелетием крещения Руси. Мы включили в подборку и мнения тех, кто пытается «оправдать» богостроительство не достатком в обществе культуры и духовности. Да, уровень культуры и духовности должен быть повышен, но не за счет реанимации евангельских догм, которые в течение веков уводили людей от реальной борьбы за улучшение жизни.

Следует сказать и о том, что несовершенство советских обрядов не может служить поводом для реанимации религиозных обрядов. Мы должны помнить, что реставрация форм невозможна без реставрации содержания. Одного без другого не бывает.

Привлекая внимание читателей к теме, мы рассчитываем, что разговор будет продолжен не только на страницах газеты, но и на комсомольских собраниях, на семинарах политучебы.


***
Сегодняшние служители церкви трактуют положение человека в этом мире так же, как и 15 веков назад, Будто нынешний верующий тот же раб, что в страшной безысходности своего существования грезил о лучшем мире.

Разве не наши советские люди с оружием в руках, без имени божьего и вопреки церкви свергли классового врага? Разве не живем мы в реальном прекрасном мире, где так много сделано руками человека труда? Разве не проявляется красота человеческого общения во взаимопомощи, в ежедневном общении друг с другом?

И очень странно выглядит забота Евтушенко о коллегах, что в своих произведениях обращаются к религии.

Атеизм — это явление добровольное, а не насильно навязываемое, пишет автор. А тогда как же быть коммунистам, если в Уставе КПСС ясно сказано, что каждый член партии обязан бороться с религиозными пережитками?

С недоумением прочитал о том, что все усилия «...отвлечь молодежь от созерцания крестного хода... красивого и поэтичного, как ни одно из общественных собраний!» — оказывается, только наша слабость.

Теперь легко обвинять тех, кто на заре Советской власти безжалостно расправлялся с церковными символами. Но нельзя забывать и о том, что православная церковь упорно отстаивала царскую монархию, даже тогда, когда она уже были свергнута.

Поместный собор русской православной перкви 1917 — 1918 годов требовал возврата к царизму.

Мы постоянно обязаны помнить, что религиозные догмы обращены не в пространство, а к живому человеку. Главной целью они ставят покорение воли человека, его чувств.

Ю. АЛАДЫШЕВ.

зам. секретаря парткома механического завода.
Саранск.

***
Диву даешься, насколько политически аморфными становятся даже незаурядные, талантливые люди, когда они теряют почву под ногами.

Забывается, что религия всегда была и всегда будет инструментом классового обмана, одурманивания людей труда ради их порабощения и эксплуатации. И незачем ходить за подтверждением этого далеко назад, в историю древнего Рима или крещения Руси.

Что внушала в дореволюционной России людям религия? На что нацеливалось все великолепие храмов, обрядов, перед которыми видный советский поэт буквально благоговеет? Изумить простого человека-труженика, внушить ему трепет перед величием бога, подавить в нем всякую мысль о возможности изменения существующих порядков, раз и навсегда установленных господом богом.

А за счет каких средств строились эти величественные храмы, создавалось все великолепие их убранства и обрядов? Россия-то была голая, под липку ободранная,

А сравнимо ли было количество церквей с количеством университетов — этих истинных храмов науки?

Е. Евтушенко страдает по церквам, разрушенным в 20—30-е годы. Что ж, с высот сегодняшнего дня действительно кажется, что многое из того (но не все) следовало бы сохранить. Однако вовсе не как "храмы гсоопдские", а как памятники изумительного мастерства зодчих и гения нашего многострадального народа.

Но Евтушенко забывает о том, какое было время и какую опасность представляла собой церковь для диктатуры пролетариата на этапе величайшего перелома в истории страны, когда решался вопрос «кто кого».

Не знаю, помнит ли Евтушенко ту пору сам? Я же хорошо все помню, потому что был уже школьником. Учился, кстати, в бывшем церковном помещении. Церкви закрывались, переоборудовались под школы, клубы, спортивные залы. Бывало, разбирались на кирпич, который шел на нужды народа.

И уж совсем смехотворно благоговение тов. Евтушенко перед церковными обрядами в ущерб нашим, советским.

Дорогой товарищ! Да в какое сравнение идет такой милый вам «крестный ход» со всенародным ходом на первомайской или октябрьской демонстрации трудящихся или празднованием Дня Победы в любом населенном пункте нашей страны?

М. ГРИЦАЕНКО, рабочий совхоза «Краснодарский».

Краснодар.

***
... Немало в статье и других неточностей. Например, двусмысленно звучит утверждение, что «нигде в наших законах не записано, что от государства неотделим атеизм». Записано. Право атеистической пропаганды закреплено в статье 52 Конституции СССР.
А. Дегятрев, Магнитогорск.


КП 12 марта 1987

***
Не первый год преподаю я научный атеизм. В моем деле, как и в любом другом, много трудностей.
Нужно знать духовные запросы молодежи. Видеть и понимать, почему бы это вдруг молодой человек заявит: «Я неверующий, никогда не читал религиозных книг, но считаю, что религия полезна для личности и общества». Откуда это представление о благостности религии?

ОЧЕНЬ важно, чтобы существовало мировоззренческое единство философской и художественной культуры. Ведь широкие массы воспринимают идеологические принципы не столько через философские книги и брошюры, сколько через художественные произведения. Такое мировоззренческое единство на основе марксистской теории существует: советская культура давно взяла на себя функции воспитания материалистического, реалистического отношения к действительности, пропаганды коммунистических идеалов.

Однако с 60-х годов появились некоторые трудности: стала постепенно пробивать себе дорогу та тенденция, которая в партийных документах получила название мировоззренческой путаницы, неразборчивости, богоискательских мотивов, мировоззренческой всеядности.

Уже давно в некоторых кругах интеллигенции примиренческое, а порой и апологетическое отношение к религии и идеалистической философии расценивается как «широта взгляда», «гражданская смелость». Религиозная ориентация культуры стала рассматриваться в этих кругах как средство гуманизации общества, увеличения его духовного потенциала. Разные сферы культуры в последние 15—20 лет постепенно насыщались все большим количеством религиозных сюжетов, образов, идей, которые подавались позитивно.

Идиллические представления о религии во многом являются следствием недостаточной теоретической грамотности. Читая некоторые художественные и публицистические произведения, можно обнаружить, что их авторы не имеют научного представления о религии, трактуют ее весьма расширительно, не улавливая ее специфики, а следовательно, ее сущности. Делаются элементарные ошибки. Так, религия смешивается с другими формами общественного сознания: с моралью, искусством, философией, политикой. Но, как известно, религия — это не мораль и не политика.

НО СУЩЕСТВУЮТ и более глубокие причины обращения некоторых деятелей культуры к религии. Значительную роль здесь сыграла неблагоприятная социальная атмосфера 70-х — начала 80-х годов: нарушение принципа социальной справедливости, нарастание частнособственнических к иждивенческих настроений, разрыв между словом и делом, усиление влияния на общественную и духовную жизнь потребительской прослойки. Некоторые начали обвинять в этом «официальную доктрину», то есть марксизм. Религия же, по мнению этих людей, есть идеология, «незапятнанная» негативными явлениями. В поисках средства преодоления негативных явлений, средства поднять нравственность часть деятелей культуры обратилась к религии.

Парадоксальным образом антисоциалистическая мораль была воспринята не как результат отступлений от социализма, а как следствие утраты религиозности, распространения материализма и атеизма среди трудящихся в послеоктябрьский период.
Не исключено, однако, что какая-то часть деятелей культуры, обратившихся в поисках идеала к религии, выразила настроения и интересы людей с частнособственнической психологией. Мы еще недостаточно выявили связь между религией и потребностями людей, ведущих антисоциалистический образ жизни. Между тем наблюдения показывают, что эта связь существует. Если какая-то часть наших людей тянется к религиозным иллюзиям, страдая от дефицита социальной справедливости (при этом, к сожалению, отступления от социалистических принципов принимаются за социализм как таковой), то другая часть населения, условно называемая стяжательской, тянется к религии, испытывая страх перед последствиями своей деятельности.

Наличие такой прослойки давно замечено некоторыми советскими писателями. А. Ананьев, проницательный и мужественный писатель, противопоставивший бездуховности альтернативу подлинно социалистической культуры в романе «Годы без войны», описывая наше общество конца 60-х годов, с тревогой говорит об усилении позиций той прослойки, для которой высшим идеалом является кодекс неприкосновенности собственность.

Прежде, говорит А. Ананьев, эта прослойка считалась подавленной, стертой, уничтоженной в самой основе, но, как показало время, переодевшись в защитную одежду, она выжидала, когда можно будет вновь появиться на исторической арене.

Понятно, что социализм для таких людей выступает как чуждая сила, равно как и марксистское учение о социальном равенстве и социальной справедливости: эта среда самим своим существованием демонстрирует попрание принципов равенства. Не случайно появилась и тяга к идеализации образа жизни и ценностных установок господствующих, имущих слоев дореволюционной России. Своего рода социальная ностальгия не могла не отразиться и на стремлении восстановить духовные «ценности» господствующих классов дореволюционной России, в первую очередь религию и идеи русских религиозных философов.

И еще одно, на мой взгляд, важное обстоятельство. Поскольку на протяжении последних 15—20 лет в вузы легче попадали дети тех, кто занимал привилегированное социальное или имущественное положение, постепенно формировалась и определенная интеллигентская среда, высокомерно третирующая принципы социального равенства, коммунистической нравственности и, соответственно, атеизма.

НАМЕТИЛАСЬ, как мне кажется, тенденция к переориентации идеалов с революционных, коммунистических — на религиозные. Неудивительно, что она вписывалась в попытки пересмотреть классовый подход к прошлому.
Говоря о так называемых "нравственных исканиях" некоторых интеллигентов, А. Ананьев очень точно подмечает: история пересматривалась. Ее старались «подать так, словно не было раньше ни бедных, ни богатых, ни крепостничества, ни барства, а существовало лишь некое национальное единство, национальное братство, благодаря которому и творились культура и характер народа».

В 70-е годы начался пересмотр отношения к революционным демократам, вообще к прогрессивной традиции в нашей культуре, участились поиски изъянов как в позиции, так и в нравственном облике борцов против крепостничества, самодержавия и церкви. В ряде книг подвергались издевкам Белинский, Добролюбов, Писарев. Чернышевский, Салтыков-Щедрин. Вряд ли случайно в школьной программе по литературе, разработанной несколько лет назад, решительно расправились с революционно - демократической литературой в старших классах: убрали «Письмо к Гоголю» Белинского и всего Герцена, а Щедрин свелся к двум сказкам.

В противовес революционно-демократической идеологии выпячивалась религиозная сторона творчества великих русских писателей Гоголя и Достоевского. Она же выдавалась за наиболее плодотворный компонент их мировоззрения.

Нередки разговоры о том, что атеизм создал моральный вакуум в душах людей. Атеизм обвиняется не только в аморализме, но и в разрушении художественных памятников. Отдельные литераторы с олимпийским безразличием прошли мимо массы интереснейших исследований и популярных работ в области sav4-ного атеизма и пустились обвинять его в ограниченности, в «железном» догматизме и даже в подмене просвещения администрированием.

Любопытно, что в последние десятилетия почти не известны художественные произведения, в которых воплощались бы образы вольнодумцев и атеистов прошлом. Напротив, все чаще выдвигаются в качестве нравственного образца библейские и коранические персонажи или же деятели церкви, а также монахи.

НЕРЕДКО в печати, в кино, по телевидению пропагандировались религиозные праздники и обряды.

Странным образом в нынешний период революционной перестройки общества иные писатели начинают как бы состязаться друг с другом: а кто дальше уйдет в проповеди религиозных или абстрактно - гуманистических взглядов? Модным становится переключение с идеи социального преобразования на идею «преобразования души», перенос центра тяжести на индивидуальное самосовершенствование.

Идеи всеобщей греховности, вселенского чувства вины, которые якобы должен испытывать подлинно нравственный человек, христианского всепрощения, смирения и покорности уж лет 15-20 как бродят в нашей культурной жизни. При этом наблюдается стремление представить религиозные нормы морали, религиозные идеалы в виде общечеловеческих, а простым, общечеловеческим нормам нравственности придать религиозный характер. Говорят даже о том, что мы, современные советские люди, до сих пор живем по десяти заповедям. При этом «забывают» добавить, что первые четыре заповеди декалога носят чисто религиозный характер, а последующие шесть простых норм нравственности имели конкретно-историческое содержание.

Каково же воздействие всех этих тенденций на духовную и социальную жизнь нашей молодежи?

Прежде всего они содействуют размыванию научно-материалистического мировоззрения, на котором зиждется коммунистическое воспитание. Уже с десяток лет распространяется в определенной среде интеллигенции идея о необходимости мировоззренческого, философского плюрализма в духовной жизни, Как сказал мне один филолог, «надо дать возможность существовать любым философским течениям». «И марксизм пусть будет»,— добавил он великодушно.

Однако плюрализм может быть лишь относительно кратким переходным состоянием вслед за которым последует преобладание одного из мировоззренческих направлений. Преобладание религиозно-идеалистической ориентации не принесло бы обществу ничего, кроме вреда, об этом свидетельствует весь опыт исторического развития. Раз личного рода богоискательские тенденции разрыхляют почву для распространения буржуазной идеологии, способствуют идейному разоружению.

Имея писательский талант, нетрудно еще и еще раз покружить вокруг евангельских сюжетов и персонажей, еще раз занимательно изложить древние легенды. Но гораздо труднее, видимо, в многообразной, противоречивой жизни отыскать реальные позитивные тенденции, опираясь на которые можно и на самом деле преобразовать и окружающий мир, и самого себя.

Попытки привить народу религиозно-нравственные установки — это опасная утопия, отвлекающая внимание от поисков путей реального преобразования внешней и внутренней жизни человека. Стремление поднять нравственный уровень общества посредством обращения к религии — это слишком упрощенный, поверхностный, а вернее сказать, порочный подход к решению серьезнейших проблем, стоящих перед нами. Нельзя забывать, что богоискательские мотивы в культуре связаны и с националистическими настроениями.

И еще одно соображение. Публикация работ, содержащих в той или иной форме идиллические представления о религии, приносит гораздо больший вред, чем выпуск чисто религиозной литературы: советские издания воспринимаются населением нашей страны как авторитетные, в отличие от богословских, ценимых лишь верующими.

Пора снять ореол гражданской смелости с попыток пропагандировать религиозные идеи в советской культуре.

3. ТАЖУРИЗИНА,

преподаватель МГУ.

Комс. правда 10 апр 1987


***
Интересно, что Тажуризина никогда на лекциях не критиковала ислам.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив