Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 2.5 (окончание)

yury-finkel — 17.06.2017

Как Сталин мог прийти к таким взглядам, которые очевидно противоречили фундаментальным знаниям марксизма? Они возникли не только потому, что Сталин имел примитивное представление о социализме. Но возникновение и навязывание теории построения социализма в одной отдельной стране вытекало не только из схематических рассуждений, которые по большей части были связаны с борьбой против «троцкизма». Существовали и важные материальные и идейные потребности в больших частях населения. Победная Октябрьская революция и конец войны в широких массах российского населения — особенно в рабочем классе, но также и в кругах прогрессивной интеллигенции — подняли большую социальную и политическую активность и большой энтузиазм. С энтузиазмом, самоотверженностью и оптимизмом — но и со многими иллюзиями — миллионы людей приступили к трудным задачам общественного преобразования. Но тогда пришла контрреволюция, гражданская война, военная интервенция империалистических держав. Врагов можно было победить, и социализм был спасён, но ценой гигантских жертв людей и ресурсов. В конце войны рабочий класс был почти уничтожен, частично деклассирован, а также довольно деморализован. Экономика, прежде всего промышленность, была по большей части разрушена и лежала в руинах. Кроме того, надежды на поддержку других социалистических революций в Европе не сбылись, они везде проиграли. В таких обстоятельствах среди населения распространились усталость, разочарование и пораженчество. Возникли сомнения в том, сможет ли советская власть, оставшись в изоляции, оказать сопротивление, и действительно ли огромные жертвы стоили усилий.

Негативные взгляды, распространявшиеся в обществе и в рабочем классе, были большой опасностью, которую могли использовать и усилить враждебные силы. Необходимо было противодействовать ей. Коммунистическая партия поэтому сформулировала практически достижимые цели в виде лозунгов. Теория социализма в одной отдельной стране казалась очень подходящей для этого, так как она открывала перспективу не только рабочему классу, но и широкому слою бюрократии в партийном и государственном аппарате, в экономике, культуре и общественных организациях. Предстояло долгое строительство страны, в котором они могли развить и укрепить свои собственное личное положение в обществе.

Аргументы были убедительными: Советская Россия — шестая часть Земли — была страной с гигантскими природными богатствами, как говорили теперь, и поэтому можно построить социализм и в одиночку и достичь лучшей жизни.

«Мы смогли победить в войне контрреволюцию и империалистических интервентов, значит, мы сможем построить и социалистическое общество!»

Без сомнения, этот лозунг годился, чтобы распространять оптимизм и смелость, повышать активность и даже пробуждать энтузиазм и желание работать ради великих свершений. Поэтому не только в партии, но и во всём обществе существовала благоприятная почва для согласия с этим взглядом. Но исходная обстановка подходила и для дискредитации оппозиции, потому что сейчас их можно было обвинять в том, что они отказываются от строительства социализма в СССР, а вместо этого лишь пассивно ожидают успеха мировой революции.

Это сделал Бухарин ещё в своей речи на XIV съезде ВКП(б), когда он сказал,

«ошибки оппозиции таят в себе зародыш сомнений в возможности строить социализм в нашей стране. Мы имели отрицание идеи строительства социализма вместе с крестьянством, при пролетарском руководстве им»⁷.

Напротив, Бухарин был твёрдо убеждён,

«что из-за классовых различий внутри нашей страны, из-за нашей технической отсталости мы не погибнем, что мы можем строить социализм даже на этой нищенской технической базе, что этот рост социализма будет во много раз медленнее, что мы будем плестись черепашьим шагом, но что всё-таки мы социализм строим и что мы его построим»⁸.

Все проблемы, которые вытекали из экономического положения Советского Союза в мировой экономике, из неизбежного участия в мировом рынке, из международного разделения труда и главным образом из возникающего экономического соревнования с капитализмом, он оставил в своей аргументации без рассмотрения и таким образом присоединился к схематическим взглядам Сталина, хотя он как экономист должен был знать важность мирового рынка и его влияние на экономическое развитие СССР.

Вопреки ожиданиям вождей оппозиции, что после уступок и достигнутого соглашения со сталинскими руководителями теперь начнётся сотрудничество, XV партконференция была использована для разгрома оппозиции. Это предвещали уже дисциплинарные меры и снятия с постов перед самым началом конференции, а на самой конференции это приняло ещё более острые формы.

Сталин в своей речи на конференции обосновал, почему так важно прояснить вопрос о построении социализма в одной стране.

«Мы не можем двигаться вперед, не зная, куда нужно двигаться, не зная цели движения. Мы не можем строить без перспектив, без уверенности, что, начав строить социалистическое хозяйство, можем его построить. Без ясных перспектив, без ясных целей партия не может руководить строительством»⁹.

В такой общей форме без сомнения было правильно дать ясную перспективу. Партия имела своим долгом объяснить рабочему классу и всему населению своё понимание того, к какой цели она стремится и для чего. Но она не имела права распространять иллюзии, формулируя нереалистичные цели, которые не были достижимы. Но Сталин знал только или — или: или мы способны построить социалистическое общество и в одиночку — или вообще нет смысла начинать это.

«Без уверенности построить социализм не может быть воли к строительству социализма. Кому охота строить, зная, что не построишь?»¹⁰

Но мировая история не развивалась по этой простой схеме. Общество нельзя построить как дом по плану архитектора.

Однако Сталин говорил и действовал именно так. И он внушал не только то, что можно осуществить и построить социализм собственными силами — нет, можно построить и коммунизм. Этим он заложил фундамент того отношения в Советском Союзе, которое основывалось скорее на иллюзорных желаниях, чем на реалистическом анализе объективных условий и вытекающих из них возможностей.

При изучении споров о «теории построения социализма в одной стране» трудно избежать впечатления, что её апологетов менее интересовала теоретическая субстанция, чем чисто прагматические соображения, в которых в частности играла важную роль клевета на оппозицию. Хотя Троцкому, Зиновьеву и Каменеву постоянно приписывалось, что они отвергают строительство социализма в Советском Союзе, это не имело ничего общего с их фактическими взглядами. Троцкий первым ещё давно, на XII съезде, представил концепцию социалистической индустриализации как решающего экономического фундамента социализма, и его тезисы были единодушно одобрены съездом. Как он мог бы сделать это, если бы он считал строительство социалистического общества в России невозможным?

Троцкий, как и Ленин и вначале все теоретики партии, среди которых был также Бухарин, были убеждены, что российский рабочий класс, после того как он завоевал власть в Октябрьской революции, может и должен начать строительство социалистического общества, чтобы тем самым также создать бастион международной революции. При этом, из-за отсталости страны во всех областях, нужно было одновременно создавать необходимые цивилизационные условия, которые в развитых странах уже создал капитализм, то есть там они уже были. Но им было ясно: ни одна страна, и тем более отсталая Россия, сможет развить социалистическое общество до такой ступени, которая сделает возможным переход к бесклассовому коммунистическому обществу. Это будет возможно лишь тогда, когда многие и прежде всего развитые страны перейдут к социализму. Только в международном сотрудничестве рабочего класса достаточно большого числа стран с высоким уровнем развития производительных сил и производительности труда можно будет достичь экономических основ для всестороннего превосходства социализма над капитализмом. Такая оценка — это не «капитулянтская идеология», и не отказ от социализма, как ложно утверждал Сталин. Сам Ленин ещё в 1919 году в своей работе «Великий почин» пояснил:

«Производительность труда, это, в последнем счёте, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя»¹¹.

Поэтому дебаты по этому вопросу по крайней мере со стороны сторонников Сталина имели чаще всего очень схоластический и демагогический характер, так как они исчерпывались толкованием произвольно вырванных ленинских цитат, без исследования важнейших вопросов развития производительных сил в рамках мирового рынка и международного экономического разделения труда. Конечно, в этом играли роль слабые экономические познания Сталина, но то, что Бухарин, который хорошо понимал важность мирового рынка, принял это, остаётся достаточно непонятным.

Исторический опыт многих десятилетий строительства и развития социализма, к сожалению, показал, что эти преждевременные объявления Сталина основывались на ложных предпосылках и оказались иллюзиями, так как Советский Союз, несмотря на гигантские свершения и успехи, которых он достиг до своего распада и гибели, не смог построить ни коммунизма, ни социализма. В свете доступного сегодня опыта нужно констатировать, что теоретические взгляды тогдашней оппозиции на возможности строительства и построения социализма в изолированной стране значительно ближе взглядам Маркса и Ленина (и прежде всего к реальности), чем слишком упрощённые схематические представления Сталина и его сторонников.

В своих речах на XV партконференции в октябре 1926 Каменев, Зиновьев и Троцкий представили ряд взглядов на то, как ВКП(б) могла бы организовать и осуществлять строительство социалистического общества, не выдавая желаемое за действительное и не приводя к ошибкам партию и рабочий класс.

Каменев напомнил, что Ленин говорил, что

«„доделать“ советский тип государства удастся лишь практическим опытом рабочего класса нескольких стран».

Затем он цитирует следующие слова Ленина:

«Но мы не доделали даже фундамента социалистической экономики. [...] Надо отчётливо сознать и открыто признать это, ибо нет ничего опаснее иллюзий [...]. И нет решительно ничего «страшного», ничего дающего законный повод хотя бы к малейшему унынию в признании этой горькой истины, ибо мы всегда исповедывали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран»¹².

Эту цитату Ленина, так же как и десятки других замечаний, Сталин просто проигнорировал. В связи с этим, Каменев опроверг утверждение Сталина, что такой взгляд неизбежно приведёт к ослаблению воли рабочего класса при построении социализма. Он поставил вопрос:

«Разве не было бы громаднейшим стимулом для пролетариата нашей страны, если бы он узнал из постановлений нашей конференции голую истину, которая заключается в том, что мы не доделали фундамента социалистической революции, что мы прошли сравнительно с 1922 г. очень сильно вперёд, но что не нужно питать иллюзий, что отставание в темпе хозяйственного развития может наносить нам ущерб не только в виде дредноутов и снарядов, а может наносить ущерб в такой простой вещи, как в вопросе о ценах и в вопросе об экспорте и импорте? Разве это есть уныние?»¹³

Ленин, в точности в том же самом смысле, в одной речи как-то сказал, что танки Крезо опасны, но что гораздо опаснее дешёвые трактора Крезо.

Троцкий также в своей речи аргументированно опроверг примитивные представления о строительстве и построении социализма в одной стране черепашьим шагом и при этом обсудил отношения социалистического государства с мировым рынком и с развитием производительных сил в контексте международного разделения труда. Если по этой теории о построении социализма черепашьим шагом пройдёт, может быть, 50 лет, тогда однако останется вопрос, что произойдёт тем временем с капиталистическими странами и как это проявится на мировом рынке, в котором участвует и социалистическая экономика? Нельзя просто абстрагироваться от проблем международных условий, как это делает Бухарин для оправдания своей теории черепашьего шага.

«Весь подход метафизический. Нельзя отвлечься от мирового хозяйства»¹⁴.

Спор, по Троцкому, не идёт о том, имеет ли революция социалистический характер или о том, началось ли уже строительство социалистического общества. Оба вопроса вне всякого сомнения имеют положительный ответ, хотя Сталин постоянно утверждает, что мы это якобы отрицаем.

«Если вы спросите, имеется ли достаточно сил и средств внутри страны, чтобы, независимо от того, что будет происходить во всем мире, довести до конца в течение 30 или 50 лет построение социализма, то я говорю, что самая постановка вопроса в корне неправильна. У нас есть достаточно средств для того, чтобы вести социалистическое строительство вперёд и тем самым помогать мировому революционному пролетариату, который имеет никак не меньше шансов завоевать власть в течение 10–20–30 лет, чем мы — построить социализм; никак не меньше, а больше шансов!

Я вас спрошу, товарищи, — и это есть основной пункт, это есть стержень всего вопроса, — что произойдёт с Европой, пока мы будем строить социализм? — вы говорите: мы построим социализм в нашей стране, независимо от того, что будет происходить за это время во всём мире. Хорошо. Сколько нам нужно времени для построения социализма? Ильич считал, что за 20 лет мы никак не построим социализма, при отсталости нашей крестьянской страны, и за 30 лет не построим. Допустим, 30–50 лет, как минимум. Так я вас спрашиваю, что за это время произойдет с Европой?»¹⁵

Против обвинений в пораженчестве и капитулянтстве Троцкий выразил своё убеждение в том,

«что победа социализма в нашей стране обеспечена только совместно с победоносной революцией европейского пролетариата. Это вовсе не означает, что наше строительство не-социалистическое, или что мы не можем и не должны со всей энергией вести его вперёд»¹⁶.

К сожалению, на конференции царило настолько враждебное настроение против выступающих от оппозиции, что их высказывания по существу казались метанием бисера перед свиньями. Не было серьёзной дискуссии, в которой бы стороны стремились к ясности и истине. Выступления постоянно прерывались пристрастными выкриками и оскорблениями, Зиновьева в конце концов лишили слова, так что он не смог закончить выступление. Делегаты совершенно очевидно были заранее настроены предубеждённо и враждебно, что и было целью конференции: они должны были оклеветать взгляды оппозиции, чтобы полностью вывести её из игры. Её хотели официально лишить права далее защищать свои взгляды. Так XV партконференция в октябре 1926 очень ясно показала, какими методами система сталинизма развивалась, возобладала в партии и наконец перешла к идеологическому террору.

Дальнейший путь формирования методов и инструментария сталинской системы доминирования привёл от дискриминации оппозиционных взглядов к криминализации их сторонников и тем открыл возможность их преследования по закону.

Поскольку представители правящего большинства всегда упрекали оппозицию, что она только критикует и не имеет конкретных предложений лучшей политики в конкретных областях — хотя их критические оценки и были связаны с практическими указаниями, — оппозиция при подготовке XV съезда, запланированного на начало 1927, решила представить партии для обсуждения свои идеи в обширном программном документе. Члены партии, и прежде всего будущие делегаты, должны были сами составить себе точную картину о разнице во взглядах.

Но этого сталинское руководство не хотело допустить любой ценой, поэтому оно запретило публикацию этого документа. Не нашлось ни одной типографии, готовой напечатать его. Преображенский и Серебряков, однако, смогли организовать типографию. За это они, так же как и другие участники, сразу же были исключены из партии, некоторые из них также были арестованы. Бухарин в этом контексте утверждал, что оппозиция публикацией и распространением документа нарушила не только «партийную законность», но и «советскую законность» и этим заслужила наказание. Так хотели оправдать и узаконить аресты и приговоры. Инициаторы этой публикации были обвинены в сознательном сотрудничестве с буржуазными и «контрреволюционными» силами, и был назван «белогвардейский офицер» бывшей врангелевской армии.

Как выяснилось, это была провокация, поскольку этот офицер был агентом ОГПУ. В оппозицию был внедрён шпион для слежки за ней. Когда провокация была разоблачена, Сталин открыто одобрил такие действия и цинично сказал, что это хорошо, раз бывший белогвардейский офицер сейчас помогает разоблачать контрреволюционные силы в партии.

В таких условиях совершенно понятно, почему оппозиция для этого документа, который остался по большей части неизвестным, получило лишь примерно 6 000 подписей — Троцкий и Зиновьев 23 октября 1927 также были исключены из Центрального Комитета. Каждый, кто осмеливался выступить за взгляды оппозиции, должен был уже рассчитывать на большие неприятности и репрессии. В обстановке идеологического террора и угрозы репрессий такой результат был заранее запрограммирован, тем более, что бо́льшая часть членов партии — даже по свидетельству Сталина — была теоретически необразована и к тому времени воспитана в вере в вышестоящее начальство, и естественно последовала за «партийной линией». В то время посчитали преувеличением, когда Троцкий в своей речи перед объединённым пленумом ЦК и ЦКК сказал, что за такими репрессиями скоро последуют ещё более суровые меры. Он считал даже казни возможными.

Это не было его выдумкой, так как искусственно созданное враждебное отношение к оппозиции на многих собраниях уже приводило к тому, что такие требования высказывались в полный голос. Тогда Сталин выступил против и заявил, что он и раньше был против политики «забвения партийных руководителей», что он поэтому сначала выступал против исключения Троцкого, Зиновьева и Каменева из Политбюро и сейчас отвергает преувеличенные требования.

Действительно, Сталин, когда он сам мог разделить такую судьбу, несколько раз высказывался в этом смысле. Например он писал в письме в 1925 во время кампании против «троцкизма»:

«Я решительно против вышибательской политики в отношении всех инакомыслящих товарищей. Я против такой политики не потому, что жалею инакомыслящих, а потому, что такая политика родит в партии режим запугивания, режим застращивания, режим, убивающий дух самокритики и инициативы»¹⁷.

В этом он вне всякого сомнения был прав, но у него никогда нельзя было сказать, что из его взглядов было тактическим поведением, а что — настоящим убеждением. Лицемерил он или нет, во любом случае теперь он отказался от этого мудрого отношения. Он оправдал это тем, что руководство оппозиции к тому времени изменилось, и что поэтому вопрос об исключении из ЦК теперь должен быть решён. Так как его заявление вызвало громкий протест на заседании ЦК и ему напомнили его прежнее терпимое отношение к оппозиции, Сталин сказал, что он, видимо, раньше был слишком мягок и в этом ошибался.

Можно считать этот протест спонтанным действием, но поскольку, скорее всего, ни один член ЦК не осмелился бы публично оппонировать Сталину, более походит на правду предположение, что речь шла о запланированном сценарии. Сталин любил роль «умеренного», который лишь из-за мнения партии вынужден идти на более суровые меры.

Троцкий, Зиновьев, Каменев и остальные ведущие члены оппозиции (Раковский, Радек и Смилга) — если они не уступили под давлением и не отказались письменно от своих «неверных антипартийных взглядов» — были исключены и, вполне в духе царизма, высланы из Москвы и Ленинграда в дальние регионы Сибири или Казахстана, чтобы держать их вдали от политической жизни.

Троцкий, после своего исключения из партии, был выслан в Алма-Ату в Казахстане, где он должен был жить в чрезвычайно трудных условиях, но он не прекратил борьбы за свои убеждения. Поскольку он поддерживал оживлённую переписку со своими единомышленниками и поскольку ссылка вовсе не уничтожила его влияние, Сталин в 1929 решил изгнать его из Советского Союза и выслать его в Турцию. Там Троцкий жил на островке Принкипо в Мраморном море, но однако не в изоляции, так как он сохранил многие связи и даже мог издавать «Бюллетень оппозиции». В 1927 Сталин ещё не мог приказать арестовать Троцкого или даже убить его, из-за того, что тот ещё высоко уважался в партии и стране. Но он считал, что Троцкий быстро потеряет своё влияние в Советском Союзе и в международном рабочем движении, если распространить лживое утверждение, что он стал врагом социализма и агентом буржуазии.

Позже Сталин осознал, что изгнание Троцкого было большой ошибкой, которую он хотел исправить тем, что он поручил НКВД ликвидировать Троцкого, что, к его большому недовольству, удалось лишь после многих неудавшихся попыток, в 1940 в Мексике.

После разгрома «Объединённой оппозиции» сталинская система правления в партии и во всём советском режиме разрослась в широком масштабе, особенно в организационном плане, и создала многочисленные методы и инструменты, обеспечивающие её функционирование. ЧК, созданная сразу после революции, стала ГПУ. Оно, в противоречии со своим названием (Главное Политическое Управление), было не администрацией, а политической полицией, которая обладала чрезвычайными полномочиями и тщательно следило за политической жизнью, также и внутри партии.

Но кроме того, к тому времени в Советском Союзе возникла также сильная социальная база сталинской системы правления, с одной стороны из-за объективных причин, которые относились к необходимости руководства и управления страной, а с другой стороны из-за систематической поддержки Сталиным. Она состояла из к тому времени очень расширившегося слоя профессиональных «партработников», иерархии секретарей и функционеров, созданной Сталиным, которые на высоких постах были отобраны лично им, зависели от него и принимали решения, выгодные ему. Она состояла, кроме того, из аппарата государственных чиновников, отобранного партаппаратом: от наркомов и сотрудников наркоматов до областных и районных советов, из работников профсоюзов, комсомола, различных кооперативов, из руководства и директоров синдикатов, трестов, заводов, из преподавателей в системе народного образования, а также из привилегированной части старой и новой интеллигенции.

Несмотря на ранее объявленную борьбу против «излишеств», не только материальные условия этого большого социального слоя, но и его общественное положение заметно отличались от обычных рабочих, крестьян и низших служащих. Они были представителями «элиты» и чаще всего имели определённые возможности решать и приказывать, от чего во многих отношениях зависели нормальные граждане. Всё это поставило их как особый слой «бюрократии» над народом. Высокопоставленным членам этого слоя Сталин предоставил всяческие привилегии, давал им квартиры в Кремле или в специальных правительственных жилых домах, обеспечивал их импортными товарами, а особо приближённым даже иногда дарил импортные американские автомобили. Если кто-то попадал в опалу, он должен был оставить привилегированное жильё, и только тогда он осознавал тот факт, что ему фактически ничего не принадлежало.

Комментариев:

Комментировать

Оставить комментарий

Популярные посты:

kauflen

Как вести учет доходов и расходов при сдаче квартиры на сутки: советы для владельцев

orientalist_v

Морская пехота ВМФ НОАК: американская десантная амфибия LVT(A)4

prilepin

Ещё раз про наследников

uctopuockon_pyc

Какая страна самая толстая?

kot_sapog

Квадроберы, чайлдфри и хоббихорсеры вместо людей

pantv

Поездка в Выборг в парк Монрепо

watermelon83

Не впечатлён

lady_catari

День 7 ноября

irina_co

Перцы, фаршированные кальмарами

• Архив