Ах, это смехотворное бытие...

yojik_ali — 27.11.2010 Ёж сидел за компьютером, читал всякие безобразия, слушал музыку и грыз семечки на списке литературы по античному искусству слова. Вчера Ёж скачал себе целую библиотеку всякой научной литературы. Это случилось внезапно. Еле-еле остановился где-то на 10-й странице 27-страничного перечня, ибо уже этого хватило, чтобы быть обеспеченным чтивом на год вперёд. Из ценных выводов вчера был сделан следующий: иностранные языки Ежу лучше изучать по "гимназическим" учебникам, ибо Ежа раздражают как глубоконаучные своды таблиц и правил, кои взяли за моду писать современные академические академики, так и европейско-американские "комиксы".

А ещё, Ёж удивляется фантазии создателей интерактивных пособий по английскому языку "Bridge to English" ("Мост к английскому языку"). Если раньше я постоянно спрашивал у своего соседа: "Ну, что? Всех перестрелял?" - подразумевая его любимую компьютерную игру, которую я для себя именую "Контр Страйком", то сейчас мой сосед задаёт мне тот же самый вопрос, поскольку в "Мосту" есть чудесный тренажёр под названием тир, где за определённое время нужно вписать в окошко английский аналог русского слова на экране. После правильного ввода английского слова раздаётся выстрел, в противном случае - диктор с обвиняющими нотками в голосе скажет: "Да, ТЭЙБЭЛ - "стол" по-английски! ТЭЙ-БЭЛ!" - а Ёжик этому вашему диктору отвечает: "Банзай! Мочи колонизаторских уродцев!".

А намедни Ёж ещё и поймал себя на мысли, что ему хочется в Киев. В праздник, в Киев из "Белой гвардии", из бабушкиных сказок. И я вспомнил о том, что год назад я читал одно из замечательнейших произведений, составляющих современную программу по украинской литературе. Замечательно оно тем, что книга сия взбалмошна и озорна, чем-то даже напоминает "Вечера..." Николая Васильевича Гоголя, но, пожалуй, не настолько известна русскому читателю. Более того, вряд ли о чём-то скажет русскому читателю и имя автора: Иван Семёнович Нечуй-Левицкий. А суть, к слову, в том, что господин Нечуй-Левицкий, украинский писатель ХІХ века, имеет самое непосредственное отношение к знаменитой пьесе "За двумя зайцами", о чём прекрасно написала ёжкина виртуальная подруга Валя, которая научила Ежа слову "пиит".

И год назад Ежа настолько воодушевил образ Киева в повести "Семья Кайдаша" ("Кайдашева сім'я") Нечуй-Левицкого, что я извлёк из этой книги несколько отрывков, посвящённых матери городов русских, перевёл их, и... благополучно забыл об этом. А сегодня, просмотрев свой волшебный Ёжикочерновик, я решил, что такое "сокровище" нельзя более скрывать.

Итак, два соперничающих сына, две неугомонные невестки, свекровь с выколотым в милой семейной перебранке глазом, престарелый отец семейства, которому мерещатся черти, и всё это - в одной хате, в селе Семигоры, что и поныне есть на юге Киевской области. Тем временем, одной из невесток, Мелашке, совсем не мил дом Кайдашей, и она отправляется в Киев на праздник Пасхи с молодицами под предводительством всезнающей бабы Палашки, извечной соперницы не менее всезнающей бабы Параски, а дальше...

***

… З могили було видно на горах високі дзвіниці, церкви з золотими верхами. Кругом Києва в долині зеленів густий ліс, синів за Дніпром, ніби повитий сизим туманом, бір, а між соснами подекуди блищали широкі плеса розлитого Дніпра. В лісі блищали золоті хрести монастирів, неначе дорогі камінці, розкидані зверху на бору. Сонце світило на київські гори; золоті верхи сяли й неначе горіли…

… Мелашка стояла, мов кам’яна. Ті золоті верхи та білі дзвіниці здавалися для неї якоюсь дивною казкою. Вона вперше йшла до Києва. Прочани перейшли бір і прийшли на заставу. На заставі стояла черничка й причепилась до їх:

- Спасайтеся, люди добрії Нехай вас господь спасеть і помилує. Йдіть говіти в наш монастир на Подолі до святого Фрола й Лавра. У нас більше мощей ніж у других монастирях; у нас є частка младенця, убитого Іродом, є риза Христова і кров з Христових ран, і пір’я архангела Гавриїла, й молоко Богородиці.

Прочани прибували до застави сотнями. Черниця намовляла й заманювала їх до свого монастиря. Сотня прочан пішла за нею. На других заставах так само стояли черниці й затягали до себе богомольців.

Баба Палажка не послухала черниці. Вона гордовито одказала, що вже йде в Київ їсти двадцять першу паску й знає всі церкви й монастирі.

Надвечір Палажка привела прочан у Лавру.

- Чи тут той лев, що з рота в його тече вода? - спитала Мелашка.

- Де там тобі тут! - гордовито сказала Палажка.- Покажу тобі й лева, а це, бач, велика дзвіниця, а оце Лавра; тут лежать мощі святого Феодосія...

Мелашка глянула на дзвіницю й трохи злякалась. Для неї чогось здавалось, що дзвіниця впаде на неї і розчавить її…

… Вони вийшли з церкви. Надворі була північ. З церкви висипала сила народу. Коло Лаври була гостинниця тільки для панів.

Весь народ покотом ліг кругом церкви на кам’яних плитах. Багата Лавра не спромоглася поставити гостинницю для народу, хоч забагатіла народними грішми …

… З Софії Палажка повела прочан до Михайлівського монастиря й найняла молебень святій Варварі. За нею слідом і другі молодиці клали гроші на молебень. Од Варвари Палажка повела їх до святого Андрія, а звідтіль на Поділ в панянський Фроловський монастир.

- Наймайте молебень святому Фролу й Лавру! - шептала черниця молодицям. - Жертвуйте на святі мощі, а гроші давайте мені до рук.

Деякі молодиці оддали гроші черниці в руки. Черниця сховала їх десь під свою чорну рясу.

- Чи показують ризу Господню та пір’я з архангела Гавриїла? - спитала баба Палажка.

- Од пір’я ключі у матушки ігуменії. Ви не сподобитесь його сьогодні бачити, а ризу Господню я вам покажу.

Черниця повела бабів за колони, зняла з однієї срібної домовини з мощами червоне покривало. Під ним було друге – дороге, все золоте, з золотими китицями.

- Спасайтеся! Прикладайтесь до Господньої ризи! - говорила черниця плаксивим голосом. - В цій ризі Христа жиди мучили...

…Богомольці кидали на ризу гроші, а черниця забирала і ховала їх десь під рясою та все поглядала на двері, щоб часом не надійшла мати ігуменя.

В велику п’ятницю Палажка повела прочан на Поділ. Прочани заночували в Братському монастирі. Утреня мала початись в третій годині опівночі. Богомольці зібрались лягти спати покотом на траві під липами просто чернечих келій. З одних дверей келії за богомольцями слідив очима один чернець, молодий, здоровий та повновидий, з довгою чорною бородою. Він набачив у церкві Мелашку. Її краса так вразила його, що він не міг одірвати од неї очей. Він вийшов слідком за нею з церкви, підглядів, як вона сіла з богомольцями під липами полуднувати, і все стояв на дверях, доки смерклось надворі і богомольці полягали рядом на траві. Він нагледів, що Мелашка лягла другою од краю і пішов у свою келію.

З самого краю коло Мелашки лягла баба Палажка і ніби стерегла своє стадо, як добрий пастир. Але одна семигорська молодиця десь спізнилась, прийшла до гурту і лягла спати коло баби Палажки з самого краю, підмостивши під голови клунок з харчами. Баба Палажка лежала тепер од краю другою.

Вже пізненько, як усі богомольці поснули таким сном, що їх не розбудили б і лаврські дзвони, чернець вийшов з келії, знайшов той ряд, де лежала Мелашка, як йому здавалось, другою од краю, підкрався тихесенько та й натрапив якраз на бабу Палажку, Саме тоді бабі Палажці приснилось, що вона вилізла на лаврську дзвіницю та й стала під великим дзвоном. Дзвін одірвався та й упав на неї. Вона закричала з усієї сили, але дзвін надавив її важким серцем і затулив рота. Прокидається вона і чує, що на її лиці чиясь здорова борода, а чиїсь губи так вчепились в її губи, що вона ніяк не могла розтулити рота. Вона хотіла підняти руки, але хтось держав її за руки, придушивши їх, ніби залізом, до землі.

Вона хотіла повернути головою, а в неї на лиці плуталась страшна борода, повні губи так цілували її, що в неї губи аж пристали до зубів.

Баба Палажка перелякалась, їй здалось, що на неї справді впав дзвін, що то не був сон, а правда. Але вона якось покрутила головою і так крикнула на все горло, що побудила всіх богомольців.

Піднявся ґвалт, шум. Богомольці заворушились, зашуміли, а повні губи цілували бабу в щоки, в брови, в очі, а далі щось чорне знялося і, як куля, полетіло між липи.

«Що це таке? - думав чернець. - Така гарна молодиця, а лице таке тверде, як дірявий горщик; аж губи щемлять!»

- Що там таке! Чи злодії, чи що? - питали сонні богомольці.

- Це тебе, Палажко, хтось чи цілував, чи хотів обікрасти, - обізвалась крайня баба.

- Ой щось побігло! - крикнули молодиці, і кожна почала облапувати свій клунок під головами.

- Це нечиста сила мене давила, - говорила баба Палажка. - Це він мене скушав, бо я вже висповідалась і завтра мала причащатись. Оце, Боже мій, який гріх трапився! Двадцять пасок з’їла в Києві, а за двадцять першою такий гріх трапився. Послинив нечистий усе лице й губи, й щоки. Пху на тебе, сатано!

***

… С холма было видно на горах высокие звонницы, церкви с золотыми куполами. Вокруг Киева, в долине зеленел густой лес, синел он за Днепром, будто увитый сизым туманом бор, а между соснами кое-где блестели широкие плёсы разлитого Днепра. В лесу блестели золотые кресты монастырей, как дорогие каменья, разбросанные сверху на бору. Солнце светило на киевские горы; золотые купола сияли и будто бы даже горели…

… Мелашка стояла, словно окаменев. Те золотые купола и белые звонницы рисовались ей какой-то дивной сказкой. Впервые она шла в Киев. Паломники перешли бор и достигли переправы. На переправе стояла черница и прицепилась к ним:

- Спасайтеся, люди добрые! Пущай вас Господь спасёт и помилует. Идите говеть в монастырь наш на Подоле к святому Фролу и Лавру. У нас больше мощей, нежели в других монастырях; у нас есть плоть младенца, Иродом убиенного, есть риза Христова и кровь из христовых ран, и перо архангела Гавриила, и молоко Богородицы.

Паломники прибывали к переправе сотнями. Черница увещевала и заманивала их в свой монастырь. Сотня паломников пошла за ней. На других переправах так же стояли черницы и зазывали к себе богомольцев.

Баба Палашка не послушала черниц. Она горделиво ответила, что идёт в Киев есть двадцать первую пасху и знает все церкви и монастыри.

Вечером Палашка привела паломников в Лавру.

- Здесь ли тот лев, у которого вода течёт ртом? – спросила Мелашка.

- Как же! – гордо сказала Палашка. – Покажу тебе и льва, а это, гляди, большая звонница, а это Лавра; тут лежат мощи святого Феодосия…

Мелашка посмотрела на звонницу и малость испугалась. Ей померещилось, что звонница падёт на неё и раздавит её…

… Они вышли из церкви. На дворе была полночь. Из церкви высыпал народ. Возле Лавры был постоялый двор только для панов.

Весь народ навзничь лёг вокруг церкви на каменных плитах. Богатая Лавра не смогла поставить подворье для народа, хоть и разбогатела народными деньгами…

… Из Софии Палашка повела паломников в Михайловский монастырь и заказала молебен святой Варваре. Следом за ней и другие молодицы клали гроши за молебен. От Варвары Палашка повела их к святому Андрею, а оттуда – на Подол, в панский Фроловский монастырь.

- Замолвьте молебен святому Фролу и Лавру! – шептала черница молодицам. – Жертвуйте на святые мощи, а гроши – давайте мне в руки.

Некоторые молодицы отдали деньги чернице в руки. Черница спрятала их где-то под своей чёрной рясой.

- А кажут ли ризу Господню да перо архангела Гавриила? – спросила баба Палашка.

- От пера ключи у матушки игуменьи. Вы не сподобитесь его сегодня видеть, а ризу Господню я вам покажу.

Черница повела баб за колонны, сняла с одного серебряного гроба с мощами чёрное покрывало. Под ним было ещё одно – дорогое, всё в золоте, с золотыми кистями.

- Спасайтесь! Прикладывайтесь к ризе Господней! – говорила черница плаксивым голосом. – В этой ризе Христа жиды мучили…

… Богомолицы бросали на ризу деньги, а черница собирала и прятала их где-то под рясой, да всё поглядывала на дверь, чтоб часом не явилась матушка игуменья.

В Великую пятницу Палашка повела паломников на Подол. Паломники заночевали в Братском монастыре. Заутреня начиналась в три часа по полуночи. Богомолицы собрались ложиться спать навзничь на траве под липами, прямёхонько под кельями чернецов. Из одной двери кельи за богомолицами следил один чернец, молодой, статный и полнолицый, с длинной чёрной бородой. Он увидел в церкви Мелашку. Её красота так поразила его, что он не мог отвести глаз. Он шёл следом за ней из церкви, подглядывал, как она села с богомолицами под липами трапезничать, и всё стоял в дверях, пока не смеркалось, и богомолицы не легли в ряд на траве. Он подглядел, что Мелашка легла второй с краю, и пошёл в свою келью.

Возле Мелашки легла баба Палашка и будто стерегла своё стадо, как добрый пастырь. Но одна семигорская молодица опоздала, пришла ко всем и легла спать подле бабы Палашки, у самого края, умостивши под голову узелок с харчами. Баба Палашка лежала теперь второй с краю.

Погодя, когда все богомолицы уснули таким сном, что их даже не разбудили бы лаврские колокола, чернец вышел из кельи, нашёл тот ряд, где лежала Мелашка, как ему думалось, второй с краю, подкрался тихонько и попал именно на бабу Палашку.

Как раз тогда бабе Палашке приснилось, что влезла она на лаврскую звонницу и встала под большим колоколом. Колокол оторвался и упал на неё. Она закричала изо всех сил, но колокол надавил на неё тяжёлым языком и закрыл ей рот. Очнулась она и чует, что на её лице чья-то огромная борода, а чьи-то уста так вцепились в её губы, что она никак не могла раскрыть рта. Она хотела поднять руки, но кто-то держал её за руки, пригвоздив их будто железом к земле. Она хотела повернуть голову, а у неё на лице путалась страшная борода, толстые уста так целовали её, что губы аж приставали к зубам.

Баба Палашка обмерла. Ей почудилось, что на неё взаправду свалился колокол, что это был не сон, а явь. Но она с трудом покрутила головой и так завопила во всё горло, что переполошила всех богомолиц. Поднялась шумиха и вой. Богомолицы встрепенулись, зашумели, а толстые губы лобызали бабу в щёки, в брови, в глаза, а дальше что-то чёрное взметнулось и пулей пронеслось меж лип.

«Что ж это такое? – думал чернец. – Такая гарная молодица, а лицо такое твёрдое, будто дырявый горшок; аж губы щемят!».

- Чего там такое? Али воры, али что? – вопрошали сонные богомолицы.

- Это тебя, Палашка кто-то то ли целовал, то ли хотел обобрать, - сказала крайняя баба.

- Ой, что-то побежало! – вскрикнули молодицы, и каждая принялась ощупывать свой узелок под головой.

- Это нечистая сила меня давила, - говорила баба Палашка. – Это он меня искушал, ведь я уж исповедалась и завтра должна была причаститься. Вот, Боже мой, какой грех приключился! Двадцать пасок вкусила в Киеве, а за двадцать первой – такой грех приключился. Обслюнявил нечистый всё лицо, и губы, и щёки. Тьфу на тебя, сатана!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив