80 лет без «красного графа»

maysuryan — 23.02.2025
Павел Корин (1892—1967). Портрет А.Н. Толстого. 1940

80 лет назад, 23 февраля 1945 года, не стало Алексея Николаевича Толстого (1882—1945), последнего из «русских писателей графов Толстых», ряд которых включал три знаменитых имени: Алексей Константинович, Лев Николаевич и Алексей Николаевич.
Троцкист Виктор Серж (1890—1947) вспоминал: «Звезда графа Алексея Николаевича Толстого медленно поднималась к зениту. Я встретил его в 1922 году в Берлине, настоящего контрреволюционного эмигранта, ведшего переговоры о своём возвращении в Россию и будущих авторских правах. Ценимый образованными людьми при старом порядке, благоразумный либерал и искренний патриот, он бежал от революции вместе с белыми. Добросовестный стилист, порой прекрасный психолог, ловко приспосабливающийся ко вкусам публики, способный создать популярную пьесу или актуальный роман. По типу, манерам, нравам — крупный российский помещик прошлых лет, любящий красивые вещи, роскошь, изящную словесность, умеренно передовые идеи, запах власти — и сверх того русский народ, «нашего вечного мужичка».

Нет ли преувеличения в определении Толстого в 1922 году как «настоящего контрреволюционного эмигранта»? Нет. Сам Толстой признавался: «В эпоху великой борьбы белых и красных я был на стороне белых. Я ненавидел большевиков физически. Я считал их разорителями русского государства, причиной всех бед».
После возвращения в СССР из эмиграции Алексея Николаевича называли «красным графом», впрочем, этот титул он разделял с другим «красным графом», Алексеем Игнатьевым (1877—1954), автором книги «50 лет в строю».
Вспоминаю, как году в 1983-м одна моя старшая родственница (родившаяся в 1904 году) в ответ на мой вопрос об Алексее Толстом (рассказ которого из серии «Рассказы Ивана Сударева» мы как раз проходили в школе) сказала с пренебрежением: «Что же это за писатель?!.. Он написал роман о Петре Первом. Показал его Сталину, тому не понравилось, как он Петра изобразил. Сталин сказал ему: это надо переписать, то, другое, пятое, десятое... Он всё переделал, как было сказано, выкидывал целые главы». Конечно, так это было или не так, мне неизвестно. Привожу эти слова просто как пример характерной байки о Толстом, существовавшей в среде советской интеллигенции.


Кукрыниксы. Пётр и Алексей. Шарж на А.Н. Толстого. 1933. В руке на правом рисунке держит «руководство», написанное Василием Ключевским и Сергеем Платоновым — историками-апологетами Петра I. За спиной Петра на втором рисунке виднеется прорубленное императором «окно в Европу».
Эпиграмма Аларикуса (Александра Архангельского, 1889—1938):
В дни оны Алексей Толстой
Нарисовал весьма сурово
Пречёрной краскою густой
Изображение Петрове.
Прошли года. Во всей красе
Показан вновь властитель Невский.
Старался тот же Алексей
Но красками снабжён Ключевский.

В литературе осталась и ещё более безжалостная эпиграмма на Алексея Николаевича, написанная в 1912 году Александром Рославлевым (1883—1920):

Он тоже граф и даже Алексей,
Но отличить покойника нетрудно:
Тот был умён и пел как соловей,
А этот лишь сверчит и мыслит скудно.

Виктор Серж: «Он [А.Н. Толстой] приглашал меня в Детское Село, на свою дачу, обставленную мебелью из императорских дворцов, слушать начальные главы своего «Петра Первого». Не очень хорошо выглядевший в то время, потрясённый зрелищем разорения деревни, он задумывал развить в своём большом историческом романе идеи защиты крестьянства от тирании и объяснить тиранию существующую тиранией прошлого. Немного позднее аналогия, которую он провёл между Петром Великим и генсеком, странным образом понравилась последнему. Алексей Толстой, когда выпивал, тоже кричал, что почти невозможно писать под таким гнётом. Он заявил это самому генсеку во время приёма писателей, и генсек отправил его домой на своей машине, успокоил, заверил в своей дружбе... На другой день печать прекратила нападки на прозаика; Алексей Толстой взялся за переработку своих произведений. Сегодня это крупный официальный советский писатель».


Лев Сойфертис (1911—1996). Дружеский шарж на Алексея Толстого. «Не единым «Хлебом» жив человек». 1938. Художник намекает на повесть Толстого «Хлеб» (1937), посвящённую обороне Царицына в 1918 году и роли в ней Сталина. Кроме хлеба, на столе писателя — Пётр I и императрица Александра Фёдоровна


Кукрыниксы. Дружеский шарж на Алексея Толстого из альбома «Лит-Ораторы». 1935

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив