* * *

Приходили на экскурсию суворовцы – тридцать пацанов 11-12 лет.
Поначалу, услышав, как с ними общается их майор, я приуныл: знаете эту классическую манеру, когда большинство гласных произносят как «э»:
- Куда пошэээл… Стой смирнэээ…
К счастью, была с ними и педагогиня моего любимого постбальзаковского возраста, и, косясь для эстетической поддержки в её сторону, я начал экскурсию с настроем на нелёгкую борьбу.
А потом дело повернулось так, что про педагогиню я почти забыл.
Обычно, дабы аудитория не скучала от моей болтовни, я время от времени атакую её неожиданными вопросами: а как называются эти погоны с бахромой? – а чем отличается адмирал от генерала? – а зачем нужен этот костяной ножик? – а отчего у кресла такая неудобная жёсткая спинка? – а почему у печки изразцы отличаются по цвету, халтура или нарочно? – словом, покоя не даю: пришли – работайте, отдыхать будете дома.
Так вот, ещё ни разу – ни от какой детской или взрослой аудитории – я не слышал столь быстрых ответов и почти всегда с первой попытки точных.
И глаза – внимательные, заинтересованные мальчишеские глаза. И занятные, нестандартные вопросы ко мне. Вот что значит – интернет вне уроков запрещён!
Я, конечно, воспарил, разговор пошёл подробный и вдохновенный.
Само собой, к концу парни подустали, хотя и яростно отрицали это, начали слегка разбредаться по помещению, но, что удивительно: их грубоватый майор заметно помягчел от нашей музейной атмосферы и собирал подопечных тихо, почти ласково, по-отечески приобнимая за плечи.
Словом, с удовольствием признаюсь, я был гораздо худшего мнения о перспективах нашего кадрового офицерства. Разумеется, вполне вероятно, жизнь хлопцев обломает, и они осолдафонятся на манер их майора (впрочем, и тот не совсем безнадёжен, как оказалось), поэтому и его, и их педагогиню я, прощаясь, очень благодарил за ребят и убедительно просил приводить к нам и других. Всех приводить. И как можно чаще.