4-е задержание и спецприёмник

v_himera — 19.04.2021 Хотел написать совсем капитально, но это надо книгу писать, как Кира Ярмыш :) Поэтому половину вычеркнул. Коротко.

Итак, 31 января я был задержал полицией почти в самом начале демонстрации, на Каланчёвской улице. Переночевал в ОВД (где нас щедро угостили обещаниями скоро накормить, хорошо хоть передачи выдали). С утра был отвезён в суд. Конвоировали нас туда аж в наручниках. Объяснили тем, что на днях двое сбежали («А это идея! – подумали дети»). В здании суда наручники сняли, стали постепенно судить и давать всем по 10 суток. Что, конечно, было адски неудобно. Уточнив у своего юриста, есть ли какая-то законная возможность не явиться на административный процесс (тот сформулировал, но она сложная, не для конспекта), я без согласования покинул здание суда и отправился по своим делам.

Полицию это, однако, немало огорчило, и та проявила завидное упорство и креатив. Например, выключали пробки на лестнице, чтобы нагрянуть в квартиру по месту прописки. Наконец, через несколько дней они меня скрутили прямо на улице и повезли судить. Возили с утра до вечера то в ОВД, то в суд, нарушили право на звонок и на допуск защитника, зато обильно врали (лучший случай, когда мент очень убедительно уведомил меня, что я осуждён заочно на 30 суток ареста и 300 000 рублей штрафа, на этом всё, садимся в машину и едем в спецприёмник – я на какое-то время практически поверил, даром что знал, что по статье 20.2 дают либо штраф, либо арест). В итоге всё-таки посудили и дали арест.

К вечеру привезли в спецприёмник «Мневники». Спецприёмник – это место, куда отправляются люди, получившие по суду несколько суток ареста за административное правонарушение. В Москве их буквально два, хотя после зимних митингов пришлось подключать дополнительный спецприёмник в Сахарово. Кстати, мои финты с судом в итоге привели к тому, что я заехал позже основной толпы и уже освободилось место в Мневниках, где условия чуть лучше. (Ну, и теоретически у меня осталась возможность выйти на улицу 2 февраля, после суда над Навальным.)

С 19 до 21 часа находился в полицейской легковушке перед воротами спецприёмника. Первый час менты слушали музыку, второй час матерно ругали сотрудников спецприёмника за их низкую оперативность. Менты были те же самые двое, которые меня брали в 9 утра и целый день возили; нелегки будни силовика. Наконец приняли меня, через часок оформили и завели в большую и уже тёмную камеру. Там был всего один парень, журналист, получивший несколько суток за репост. Он ещё не спал и поделился половиной своих продуктов – пачкой печенья, которая и составила мой обед в этот день (бутылку воды, справедливости ради, мне днем подарили полицейские).

Дальше сюжета никакого не будет – потянулись однообразные будни. Расскажу про быт и нравы.
Воздух пронизан пышным, небывалым снопом лучей. Это солнце бьёт в окно через чёрные перекрестья: два слоя решётки и двойная тень от решётки на пыльном стекле. Окон три, в них видны огромные ёлки возле дома и жилые дома вдалеке. В камере с десяток дощатых кроватей, у каждой табуретка, в центре стол и скамья при нём. Всё намертво прикручено к полу. На стенах полочки, мы там нашли в щели ярко-оранжевую открытку с надписью «Прорвёмся!» – видно, припрятал нам кто-то из недавнего призыва. В углах две камеры слежения. В нише, за фанерной перегородкой в человеческий рост – раковина и туалет системы «дыра в полу».

Обедать водят в столовую. Кормят вполне приемлемо, на уровне нормальной столовки. Готовят не тут – привозят еду, сготовленную некой компанией «Круиз-тур». Каша, супы. Почти ежедневно салаты, т.е. какие-никакие витамины. Почти на каждый обед и ужин к гарниру – мясо, рыба или печёнка. (Чуть хуже мусульманам, потому что нередко бывает свинина: «Какой мяса, брат? – Кюшай, кракадил сегодня! – А, не, кракадил не»). Можно попросить добавки. Не очень было с питьём – наливали кипяток в свои баклажки. Хорошо, что у нас были полученные в передачах чайные пакетики, растворимый кофе и сахар. Передавать можно далеко не всё, из разрешённого у нас лучше всего шли яблоки, сырная нарезка в фабричной упаковке, орешки, овсяное печенье и пряники без начинки. И простая питьевая вода. Научился чистить морковь черенком одноразовой пластиковой ложки :)

Душ при поступлении, дальше всего один раз в неделю. Некоторые мылись из тазика над раковиной и туалетом.

Мобильники давали свои, ровно на 15 минут в сутки. Обычно без особенного контроля, хотя пару раз были ретивые полицейские, следившие, чтобы аппараты использовались только для звонков, потому что так по инструкции.

В камере разрешался радиоприёмник на батарейках (розеток там нет). Поначалу у нас его не было, под конец был и изрядно мне надоел, даже несмотря на возможность послушать новости.

В комнате, откуда звонили, была библиотека – три полки, почти сплошь макулатура вроде советских писателей второго ряда. Но можно было поймать и что-то поинтереснее. В передачах книги тоже принимали. Я понадеялся осилить не читанные части Библии, но продвинулся мало. Наткнулся зато на место, где Святой Петр и Иоанн Богослов тоже переночевали в ОВД за митинг, но потом были отпущены после профилактической беседы без составления протокола :0 (Деяния 4,1 и 4,18).

Раз в день выводили на прогулку на 1 час. Длинный дворик примерно 5 на 25 метров, огорожен бетонной стеной, накрыт сверху металлической сеткой. Над стеной видны деревья и соседние многоэтажки, от которых иногда отражается солнце. Я там бегал трусцой, кое-кто отжимался, но большинство покуривали и болтали, после чего быстро просились обратно (правда, и морозы же были, ну вы помните). Под конец из спецприёмника в Сахарово с переведёнными оттуда долгосрочниками приехал мяч ручной работы, хитро скрученный и связанный из старых джинсов. Им мы насколько раз неплохо поиграли в футбол трое на трое.

Один раз за всё время положено свидание на 1 час, через стол. С адвокатом можно встречаться по желанию (хорошо тому, у кого жена адвокат :)).

Будили часов в 7-8 к завтраку, многие туда не ходили или потом досыпали. Около 10 часов была перекличка с поверхностным обыском камеры, около 11 звонки, около 12 прогулка, около 13 обед, около 19 ужин. Изредка распорядок сбивался, даже и сильно. Вечером по запросу самой камеры выключали свет на ночь (у нас около 22 часов).

Что за люди сидят? Очень разные. Много людей, условно, «нашего круга» – часть за политику, часть за проблемы с водительскими правами. Очень много мусульман, чаще всего за проблемы с водительскими правами, чаще всего это типаж «тихий доброжелательный гастарбайтер». Много людей за нарушения надзорного режима, много за наркотики. Говорят, изредка бывают бомжи. Встречаются бывшие и действующие уголовники, которые не скрывают своего рода занятий, а сюда попадают за что-то простенькое (нахождение в пьяном виде в общественном месте, сквернословие, магазинная кража). Девушек мало, у них отдельная камера и их не пересекают с мужчинами ни в столовой, ни на прогулке – хотя у них окна выходили на прогулочный дворик и некоторые выглядывали поговорить («Мой инстаграмм, записывайте…», «А ты меня встретишь?»).

Люди приходили, уходили (многие получают всего по 3-4 суток), то было семь человек, то я оставался вдвоём с кем-нибудь, в целом же я чувствовал себя бессмертным толкиеновским эльфом меж бренных людских поколений. Вообще, именно о соседях по камере можно было бы писать и писать, там такие типажи, ух! Чеченец с глазами восточного пророка и страшным прошлым… Героиновый наркоман, магазинный вор, который всю дорогу вдохновенно топил за тюремное братство, а при освобождении украл у соседа очки… Спящий по 20 часов спортсмен, который якобы в побеге прыгал от ментов с 4 этажа – а я, кстати, поверил бы и не в такое, потому что я с ним говорил… Богач-абьюзер…

Вообще, все люди там истово настроены на комфортное общежитие. Степень предупредительности столь высока, что я бы ожидал встретить такую разве что в компании незнакомых учёных, заселившихся в номер на международной конференции. Открыть или закрыть окно, пора ли гасить свет, отчасти даже как поделить последние сигареты – с этих разговоров можно было бы писать лубок про религиозную общину. Единственный случай, когда такая симфония соборности была разрушена – когда я остался вдвоём с другим политзаключённым, исключительно хорошим человеком, и мы сутки проругались с ним про коронавирус, потому что я одобрял локдаун, а он был за шведский путь :0

Продукты из передач, сигареты, питьевая вода обобществлялись, далее каждый мог неограниченно брать по потребности. Если был избыток чего-то, находили способ угостить и соседнюю камеру (один раз уголовники аж прокидывали временную «дорогу» от окна к окну, но чаще можно было проще).

Как мы жили с уголовниками? Ну, вот я возглашаю, например, среди общей беседы: «Платон мне друг, но истина дороже!» «Во-во! – вторит мне матёрый грабитель с Рязанщины. – КентЫ кентАми, а продуктЫ продуктАми!». Ещё из забавного – получил от уголовников погоняло Профессор Мориарти, сокращённо просто Профессор :)

Полицейские в спецприёмнике вели себя довольно доброжелательно, шли навстречу по мелким бытовым просьбам. Хотя были и исключения, но всё равно контраст с типовой полицией из ОВД ощущался. Этакий заповедник нормальных полицейских. Заглядывала Марина Литвинович дозором от ОНК.

Что там тяжело? Мне было тяжеловато, как много курят: курит половина политических и все не-политические. У нас в камере опытным путем определилось место, откуда дым быстро вытягивает в вентиляцию – теперь я знаю, что могу уговорить курить там, где это хочется мне, а не ему, не более одного уголовника единомоментно :) Ещё душ редко. Ещё в таких местах нельзя болеть. У одного нашего парня разболелся зуб, и для него относительно быстро удалось добиться анальгина в качестве обезболивающего. К счастью, он на следующий день выходил. Я так понял, что если бы не выходил, ничего бы не изменилось, анальгин был потолком местных возможностей. Здесь мы мысленно передаём привет во Владимирскую область.

Лично мне было тяжело, что появилось время подумать. У меня это обычно мрачные мысли.

Сформулировал, кстати, ключевую причину, почему я поддерживаю Навального :) Когда я думаю, что можно сделать в нашей ситуации, я довольно быстро упираюсь в «ничего сделать нельзя» (кроме, конечно, фоновых действий для сохранения чистой совести). Но когда меня этот ответ не устраивает и я начинаю прикидывать, что хоть теоретически, хоть с небольшой вероятностью могло бы дать шансы на победу – я обычно прихожу к сюжетам, где первые шаги уже пробует команда Навального. Ссылка, кстати, на их нынешний проект: https://free.navalny.com/ , вы все её видели, но кто-то же не видел. Никого, конечно же, не призываю, иллюстрирую мысль.

Прикоснулся к обыденности пыток в «правоохранительной» системе. Уголовники светски беседуют о сравнительных достоинствах и недостатках пытки электрошокером, избиения дубинкой, душения пакетом на голову.

Размышлял об уголовниках (да и о силовиках сюда же). О чём говорит тот факт, что преступники, вершашие настоящее зло (воры, наркодилеры, убийцы) – в быту милые доброжелательные люди, неотличимые от нас?

А большую часть времени я, конечно, читал. Слушал людей, которых в другой обстановке не встретить.
Стал чемпионом камеры по шахматам. Отрисовал настолку «Каркассон» в древнерусской стилистике, но в него играли мало. По редким известиям о точном времени разработал солнечные часы – контур соседних крыш с картинками солнца и временем. Провёл в камере поэтический вечер по современным поэтам (ну, то есть читал только я). Прикормил синиц сквозь решётку. В общем, выспался. «Охотно бы с тобой поменялась», – так мрачно сказала жена.



(На фото – шахматы работы политзаключённых, для будущего музея революции. После меня в нашей камере политических не оставалось, так что вынес артефакт на волю.)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив