230-232. Творожный сырок и Ф.Л.

vinah — 22.08.2023 Как я уже говорила, теперь ЖЖ каждый день напоминает мне о том, как я прожила этот самый день вертикально в течение двадцати лет – таким образом, это головокружительный и резкий срез всех годовых колец сразу до самой мякотки, стыдной морковной сердцевины. Да, я даже обнаружила период времени, в который мне все еще за себя стыдновато – где-то до 26 лет. Потом я уже ок, без этого тревожного нарциссизма. Не знаю, во что он выплавился, будем верить, в творчество. Также выяснила в очередной раз, что все мои творчыя дасягненні беларускага перыяду жыцця – скорей, coping strategies, чем осмысленные способы сохранить себя как текстовое наследие – оказывается, моей целью было сохранить себя в первую очередь и не сойти с ума, и именно этот способ взаимодействия с реальностью оказывался наименее травмирующим в смысле ее,  реальности, на меня воздействия. Это как сидеть, знаете, с дикими зверями в клетке – срочно нужна какая-то автомаркирующая роль для выносимости ситуации, и пусть уж это будет смотритель зоопарка или там случайная подслеповатая мышь-копатель, выстраивающая сеть тоннелей к миске с чужой едой, да даже камера прямого действия, камера жизни или как она там на русском называется, этот чертов глаз-транслятор. Кажется, роль камеры как намеренная авто-объективация себя как медиума более-менее помогала мне не ебануться; всегда легче быть чем-то, что можно открутить и куда-нибудь переставить для обновления картинки, чем вот этим кровавым куском мышиной шубы в приветливом совином рукопожатии или даже совой (я так хочу быть совой, и я буду совой).

Раньше всегда с неофитским зудом думала: интересно, как я буду воспринимать временное расстояние, когда Минск превратится в год назад, два года назад, пять лет назад, как было бы здорово все это прочувствовать собой и описать. То есть, у меня было ощущение какой-то головокружительной невероятности грядущего опыта, который огого как раздвинет границы моего восприятия. В итоге я, как всегда, пропускаю бой курантов и оглядываюсь уже где-то далеко-далеко за горизонтом событий – переваливая через который всей океанической громадой собственного небытия, я, видимо, на что-то традиционно отвлеклась. Так, жаря лисички в сметане впервые в жизни (жаря лисички в собственной жизни, как в сметане), я обнаруживаю, что больше восьми лет не ела жареные лисички. О господи! Впору ронять бриллианты слез в сковородочку. То есть, это понятно, если понимать про лисички – в Штатах их нельзя собрать, можно только купить, но купить тоже нельзя, потому что стоят они что-то там 60 баксов за горсть, золотые грибы слаще недоступного трюфеля. Поэтому лисички ушли не в область забвения, но в зону недозволенного лакшери. Все это разбилось о ценовую политику магазина "Неткост" в Бруклине с той же легкостью, с которой мои иллюзии ожидания хоть какого-то постфактум осмысления эмигрантского опыта как гладкого текста и мертвого теста размылись в нрзбрч буквы от первого же удара прустовской (простите) волной столкновения с беларускими творожными сырками – я восемь с лишним лет не ела беларуских творожных сырков! Оказывается, на вкус они совсем не такие, как литовские и латвийские творожные сырки! Я торопливо, пока не превратилась, откусила от вожделенного сырка прямо в магазинном коридоре, стратегически уставленном подсолнухами – и почувствовала, что мои глаза наполняются слезами. Вот, этого момента я ждала в 2015-м! Именно этими слезами и горькою слюной должен был наполняться рот мой в 2016-м! Именно из этого сырка в 2017-м должен был родиться идеальный текст, от которого прослезится и тогдашний мой воображаемый, обожаемый, ничем не травмированный еще читатель! Но нет, тогда меня интересовало что-то другое. Теперь, когда реакция на тревожный сырок меня таки интересует, релевантного содержания во мне уже не осталось – ну, давай, породи рефлексию, зачем ты здесь иначе вообще. Моя рефлексия теперь жанр бега вокруг кассы по кругу – дожевав сырок, я хозяйственно объявила, что пойду куплю еще десяток, и вернулась нетвердой поступью, мнимо заплаканная, к сырковым развалам.

Когда я поделилась тревожными сырками в Инстаграме, рассчитывая, что там, где я сама уже не способна породить текстовое чучело рефлексии, кто-то из читателей заметил, что срок годности у них - полтора года вперед, начало 2025-го.

Ну что ж, сырок пообещал мне будущее; видимо, это и вызывает теперь слезы – не ностальгия, но обещание будущего. Если тревожный сырок как-то планирует досидеть тут до 2025-го, то и я, вероятно, досижу.

Но почему же я разговариваю с тревожным сырком, как с пифией-переселенцем, что это у нас за edible Tarot?

 А если забывать, что с тобой говорят, то все вокруг замолчит, вот в чем дело. Вот, скажем, мы с Лейлой вчера шли по тридцать шестой улице через такой длинный разноцветный индустриальный мост и говорили про творческую мощь и немощь.

– Я не могу больше писать короткие рассказы, – жаловалась я. – В смысле, они сразу выходят длинные. А времени на длинные у меня нет. Поэтому я не пишу ничего. Начну рассказ – ой, выходит длинный. И не заканчиваю. То есть, даже не продолжаю. Выходит, я уже созрела писать второй роман.
– Отлично, что ты готова! – отвечает Лейла. – Я тоже теперь могу написать длинный текст и все получается сразу объемным, и ту повесть я начинала писать, как короткий рассказ – а вышло ты сама видела что!
– Я готова только морально и физически! – возмущенно поправила я сама себя, – Это как готовность завести детей, такое: типа, я готова! Но вообще-то для этого надо кое-что еще, одной готовности и наличия ресурса мало. Роман все равно должны тебе выдать! Это сочетание готовности с магией, что ли.
– Фран, – ответила мне Лейла.

Я подумала, что Лейла хочет мне сказать, что таки решила вернуться во Франкфурт, чтобы дописать там какой-нибудь неначатый еще текст, но спустя секунду поняла, что она имеет в виду: прямо на нас шла Фран Лебовиц! Причем она была в пиджаке ровно такого же цвета, как мое платье: в нежную бело-голубую полоску. Фран прошла мимо нас с традиционно мрачным, брезгливым видом. На небе не было ни облачка, на мосту не было ни одного человека. На лице Фран было написано: ебала я это все, мерзкая погода, противный город, вчера не было такой жары.

– Это была нам Фран, да? – обрадовалась я. – Это было нам вот послание, правда же?
– Да! – обрадовалась Лейла. – Это было лично нам!
– Такое поддерживающее послание от города Нью-йорка: творческий кризис, девчонки – пожалуйста! Нихуя не пишется – держите! Никакого романа – вот же, положила! Счастье, удача! Все будет отлично у нас, таким образом!
– Ура, все получится!

Мы продолжили идти по залитому солнцем и счастьем мосту, каждые десять секунд оглядываясь на злобную сутулую фигурку Фран. Нахуй творческий кризис! Главное – оставаться собой. Все остальное в этом городе как-то не так уж и важно, у всех кризис.

А что важнее, чем оставаться собой? Да вообще оставаться живой! Потому что спустя несколько часов ровно в тот самый угол тридцать шестой и шестой врежется безумная пьяная дама из Нью-Джерси и покалечит семь человек, а нам с Фран повезло, мы там гуляли чуть раньше смерти. Вот оно, нью-йоркское edible Tarot: карта "Гулять раньше смерти", удачным образом перевернутая.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив